Белый меч - Иар Эльтеррус

Она крутанулась на одной ноге, давая как следует рассмотреть себя со всех сторон. Ужас в глазах многомудрого родственника был для нее слаще меда. Она даже подумала, что, может быть, не стоит его убивать — достаточно отрезать что-нибудь важное и пригрозить, что еще вернется. Пусть дрожит здесь до самого прихода Судии, тратя последние дни своей жизни на выстраивание бесполезной обороны, наем телохранителей и другие пустые вещи.

Зря. Никогда не поворачивайтесь к тысячелетнему эльфу спиной. Будь он хоть трижды парализован и сто раз напуган до смерти. Все это ему не помешает.

Зеленая молния вырвалась из глаз Лапарта и ударила… нет, не в Осу. Мастер Арены был уверен, что магическое сопротивление родственницы стало сильнее, но точно не знал, насколько. Поэтому он не стал рисковать. Молния ударила в метательный диск, висевший на стене в коллекции трофейного оружия. И тот, ожив, метнулся к нарушительнице, с явным намерением разрубить эльфийку пополам.

Что и проделал, отделив ноги и таз на уровне талии. Туловище рухнуло на ковер, заливая его потоками крови. Назиль даже не сразу поняла — каким образом ее блистательный триумф мгновенно обратился в поражение и смерть. Дура! Надо же было так расслабиться!

Однако радость спасения и презрительная усмешка в глазах Лапарта быстро погасли, когда он увидел, что разрубленная пополам Назиль не спешит умирать, как положено нормальной эльфийке. Вместо этого, подтянувшись на руках, она целеустремленно поползла к парализованному родственнику, волоча за собой шлейф внутренностей.

— Разве ты не знаешь, — почти нежно прошептала она жертве, — что даже если осе отстричь брюшко, это ее не убьет? Она еще успеет добраться до врага и разделаться с ним.

Лапарт попытался оживить диск во второй раз, но не успел — энергетическое жало вонзилось прямо в мозг. Эльф умер раньше, чем его тело рухнуло на ковер.

Назиль удовлетворенно прикрыла глаза и свалилась рядом. Теперь, отомстив, она готова была последовать за своим убийцей. Однако блаженная темнота все не шла… Не было даже слабости. Зато была боль и чувство собственной ущербности.

Тотем исправно снабжал ее тело энергией, словно не понимая, что это уже бесполезно. Говорят, некоторые насекомые могут жить без головы неделями. Она надеялась, что это ей не грозит. Возможно, сверхъестественная живучесть даже позволила бы ей восстановить способность к левитации и добраться до ближайшего целителя. Но зачем? Кто она теперь? Живой обрубок. Никакая лечебная магия не способна восстановить половину тела. Всю оставшуюся жизнь разъезжать в кресле-каталке? Ловить на себе презрительные взгляды и вспоминать то совершенство, которым она по собственной глупости была всего полчаса? Нет уж, спасибо. Она бы перерезала себе горло, но теперь уже не была уверена, что хоть это ее добьет. А если только усилит мучения? Оружия, чтобы разнести себе голову, рядом не было.

Можно, конечно, дождаться, пока кто-то войдет в комнату. Тогда прибегут телохранители Лапарта и наверняка добьют опасную гостью. Только Назиль не хотела доверять эту важную работу слугам своего врага. Если уж не получилось умереть в бою, последний покой должна принести рука союзника или собственная.

«Сейчас. Соберусь с силами, взлечу повыше — и вниз. Головой. Только передохну немного…»

Она не сразу поняла, что ее обнимают чьи-то сильные руки. А когда поняла — чуть было не ударила жалом. Вовремя сообразила, что пришелец не тащил ее куда-то, не мучил, а успокаивал. Никто и никогда не говорил с ней таким тоном, даже отец. Ничьи руки не касались ее волос так мягко и заботливо, даже подруг и любовников. И какое сейчас имело значение, что эти руки холодные, а пальцы заканчиваются когтями?

— Т-сссс… — прошептал над ухом мягкий голос, — все будет в порядке. Не расстраивайся так. Главное — остаться в живых, все прочее можно вернуть. Знаешь, сколько раз мне отрывали ноги? Тем не менее я снова в полном порядке. И ты будешь, маленькая. Обещаю.

В голосе звучала такая мягкая, убедительная уверенность, что не поверить ему было очень трудно. Пришлось призвать весь свой немалый опыт цинизма, обмана и предательства, чтобы восстановить щиты и отстраниться от пришельца.

— Зерт? Как ты выбрался из того гроба?

— Я же все-таки Воскреситель, а не погулять вышел. Дроу, конечно, необыкновенно искусны и мудры, но у эмиссаров Братства тоже есть свои маленькие секреты.

— Молодец… Уважаю… Ты пришел убить меня?

— Убить тебя? С какой стати? Я хочу тебе помочь, в конце концов, за мной долг…

— Какой еще долг?

— Ну, ты три раза спасла мне жизнь, а у нас на континенте считается, что это кое-что значит.

— Три? Ну, допустим, один раз на Арене, когда не добила. Второй — когда вытащила те серебряные иголки из позвоночника. Ну а третий-то когда?

— Ты же хотела убить меня, чтобы я никому больше не рассказал о приходе Судии?

— Да.

— Но не убила же? Вот и третий раз. Так что я обязан вернуть долг. Хотя бы однажды.

— Ты опоздал, — вздохнула Назиль. — Знаешь, я, наверно, тебя недооценила. Пришел бы ты хоть чуть раньше — мог бы спасти мне жизнь. А сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать — добить меня. Давай. Я слышала, что смерть от клыков вампира приятна, а тебе наверняка нравится кровь дроу. Вот и поможем друг другу.

— Только с одним условием.

— Каким?

— Если ты согласна восстать в виде вампира. За фигурку не переживай, у нас все отрастает, через месяц будешь как новенькая. А мне не помешает ученица-дроу.

— Нет! — инстинктивно вскрикнула девушка. И уже более спокойным тоном добавила: — Не обижайся, но у меня есть гордость. Я родилась дроу и хочу такой же умереть. Становиться ходячим мертвецом… это не для меня. Я понимаю, что в этом есть свои привлекательные стороны, и ты их отлично знаешь… но не надо мне сейчас о них рассказывать. Просто мне в жизни нужно другое. Я — это не просто разум в оболочке, если изменить мое тело на что-то иное, не дышащее, иначе чувствующее… это буду уже не я. Извини, наверно, звучит немножко сумбурно, особенно для тебя… Но я не знаю, как еще объяснить. Просто поверь.

— Я понял, что ты имеешь в виду, — совершенно серьезно сказал вампир. — Значит, надо восстановить тебя такой, как ты была. Сложная задачка, но выполнимая. И я это сделаю, пусть даже оно будет последним, перед тем, как Судия отправит нас обоих на вечные пытки.

— Нет, постой! Ты не должен! У тебя же миссия!

— С ума сойти. Дроу убеждает меня в необходимости ответственности. Не переживай, я не предаю Братство и не отказываюсь от своего задания. Просто я кое-что увидел и понял, что в нем нет смысла. Может, мы найдем другой путь. А может, и нет.