Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945 - Йохан Бреннеке

Наконец-то механик занялся дифферентовкой. Командир остался у перископа. Время от времени его менял механик. С замершими сердцами смотрели они на проносившиеся над ними истребители-бомбардировщики и эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, летевшие на Францию.

Когда наконец наступили сумерки и командир дал приказ всплывать, команда вздохнула с облегчением.

Шубакк, бывший лоцманом на Эльбе, а теперь — в Руайяне, был уверен, что выведет корабль в открытом море. Не было ни огней на берегу, ни другой навигационной поддержки, но Шубакк целиком полагался на свои глаза и глаза впередсмотрящих и не пропускал ни одного фарватерного буя. Вдобавок он успел узнать реку как свои пять пальцев. И все-таки этот отрезок пути был неимоверно труден.

«Шумовые буи» продолжали делать свое дело, мины с грохотом взрывались то слева, то справа.

Потом над их головами раздался гул самолетов. Между городами Ле-Вердон и Руайян звезды вдруг померкли.

Облака? Нет. Самолеты, самолеты, самолеты.

Огромное соединение вдруг резко повернуло на Руайян. Через несколько мгновений ночь осветилась вспышками, загремели взрывы. Руайян зажегся огнями пожаров.

— Вашу лоцманскую контору в клочья небось разнесло, господин Шубакк.

— Очень может быть. Весь город разнесло в клочья. Я думаю, мне нет смысла возвращаться туда, после того как выведу вас в море.

— Как лоцман вы на Жиронде не нужны. А дома вы здорово можете пригодиться.

— А вы разрешите мне в создавшейся ситуации остаться на борту, герр командир?

— Конечно. Если вы предпочтете наш бросок в неведомое твердой земле под ногами.

Шубакк сказал, что да.

Плавание по Жиронде потребовало от людей максимального напряжения сил. Казалось, их нервы на пределе и больше не выдержат. Их лица были красноречивее любых слов. Двигались и действовали инстинктивно, руководствуясь животным рефлексом самосохранения. Каждый знал, что стоит на кону, и каждый делал все, чтобы не растерять остатков самоконтроля, чтобы оказаться способным в момент, когда от каждого будет зависеть жизнь корабля, действовать быстро и четко.

Наконец-то перед ними открытое море.

— Шум по пеленгу 030°. Эсминец, герр командир, — прошептал оператор гидрофонов Бринкманну. — Самолет, пеленг 060°, — продолжал он. — Шумы усиливаются… Шумы эсминца, пеленг 340.

Затем, казалось, все произошло одновременно.

— Самолет слева по борту… самолет справа… со всех сторон!

В любой момент в темноте может вспыхнуть прожектор. Зенитные расчеты напряглись.

— От командира. Доложите глубину.

— Тридцать пять метров.

— Спасибо. Продолжайте докладывать.

— Сорок девять метров… Пятьдесят метров.

Командир перед этим определил, что не будет погружаться на глубине меньше 75 метров из-за мин. Но и оставаться сейчас в надводном положении означало бы чистое сумасшествие.

— Лучше риск наткнуться на мину там, чем оставаться здесь и наверняка быть разнесенным на куски, — пробурчал командир, а потом, после небольшой паузы, добавил: — Артрасчетам вниз!

Люди посыпались в люк. Внезапно впереди ожил прожектор. Его белая рука стала внимательно шарить по устью Жиронды. Если прожектор заденет «U-534», то залпы последуют немедленно. Командир объявил срочное погружение.

За несколько секунд мостик опустел.

В эстуарий входил эсминец, a «U-534» в это время шла тихим, бесшумным ходом. Близость берега реки давала счастливое прикрытие. Прогремело несколько взрывов глубинных бомб, но далеко. Подходить слишком близко к берегу эсминец не рискнул.

«U-534» теперь находилась на глубине всего 55 метров, но близость берега мешала британцам получать точные данные с гидрофонов.

— Что бы ни случилось, — сказал командир, — нам нужно выбраться из эстуария сегодня ночью.

— А если нет, то утром они нас достанут, — согласился Бринкманн.

С предельной осторожностью командир всплыл на перископную глубину. Эсминец время от времени подходил ближе желаемого.

— Надо всплыть и сделать бросок в надводном положении, — предположил командир.

— Хм, когда он увидит, что мы перезаложились, он удвоит ставку,[48] — заметил механик.

— Но это единственный шанс, Шлумбергер.

— Я знаю. А если мы проиграем при этом раскладе, то — игра и роббер. Однако я вист. Твой заход.

— Тогда поехали!

«U-534» всплыла. Берег справа представлял собой темную полоску, на фоне которой лодка стала красться как можно ближе к берегу.

— Не слишком близко, — предупредил лоцман, — вы уж доплюнуть до берега хотите. Здесь много рифов и мелей. А карт у нас нет.

Темный силуэт вердонского маяка, неработающего, естественно, дал им, к счастью, надежный пеленг. И к тому времени, как он растаял, прекратились шумы и в гидрофоне. Теперь «U-534» надо было развить свой успех. Оба дизеля работали на полный ход. Лодка шла курсом на юго-запад, в Бискайский залив.

В течение получаса ее никто не беспокоил. Затем гул самолетов заставил ее совершить срочное погружение. Через полчаса она снова всплыла. И снова послышались самолеты, и снова пришлось погрузиться, на этот раз глубоко. Когда все утихло, командир всплыл на перископную глубину.

— А как насчет поработать со шнорхелем? — предложил механик.

— Да, конечно! Я совсем забыл об этой чертовой штуке. Как ты думаешь, она у тебя заработает, Шлумбергер? Мы ж ни черта не знаем о ней.

— Я попытаюсь, командир.

На борту не было никакой инструкции по шнорхелю, и не было никакой уверенности в том, что эта установленная наспех штука у них заработает.

— Так! Как только я подниму руку — врубайте дизеля!

И вот механик поднял руку. Оба дизеля ожили — и тут же заглохли. Выхлопные газы устремились в отсек. Не успели дизелисты дотянуться до клапанов выхлопа, как попадали, словно мухи. Старшина дизелистов сумел задраить клапаны и тут же рухнул на палубу. Несколько человек потеряли сознание в центральном посту. Радист покачнулся на своем сиденье и рухнул на палубу. Он изгибался в агонии, его тошнило. Механик и еще двое успели натянуть на лицо маски дыхательных аппаратов.

— Продуть балласт! Всплываем!

«U-534» всплыла. Но крышка люка не поддавалась. Бринкманн как безумный рвал рычаг кремальеры.

— Бросьте ее, я попытаюсь отдраить люк над камбузом, — сказал старшина-рулевой.

Неимоверными усилиями удалось провентилировать лодку. Не успел радист прийти в себя и сесть на место, как услышал шумы. Но они постепенно затихли и исчезли.

— Что бы ни было, мы должны проветрить как следует всю лодку, прежде чем погружаться, — сказал командир и приказал артрасчетам занять места, чтобы быть готовыми к любой неожиданности.