Волшебный квартет - Клиффорд Саймак

— В нашем замке никто не голодает,— прервал лорд Стэндиш.— Мы заботимся о своих людях, а они заботятся о нас. Мы запасаем продовольствие на случай неурожая, который хоть и редко, но случается, и потому...

— Милорд,— проговорил архиепископ,— прошу прощения. Я говорил в общем, а не конкретно о вашем хозяйстве.

— Наш род,— заявил Стэндиш-старший,— владеет этими землями без малого десять веков, и мы, как держатели надела, приняли на себя соответствующие обязательства...

— Прошу прощения,— проговорил прелат,— я не имел в виду лично вас. Вы разрешите мне продолжить?

— Извините, что перебил,— буркнул лорд,— но я чувствовал себя обязанным доказать, что в Стэндиш-Хаусе голодающих не найти.

— Целиком и полностью с вами согласен,— заверил церковник,— Однако мы слегка уклонились от интересующей нас темы. По моему мнению, бремя Зла, навалившееся нам на плечи, препятствует поистине любому развитию. Так было не всегда. В прошлом люди изобрели колесо, научились делать посуду из глины, приручили животных, окультурили растения, стали использовать железо. То было время великих свершений; с той поры мы добились весьма скромных, если не сказать ничтожных, успехов. Допустим, что история не обманывает нас. Тогда из нее следует, что иногда человек обретал надежду. Искорка надежды затеплилась в Греции, затеплилась... и потухла. Рим предвещал нечто великое, но обратился в прах. Кажется, что уж теперь-то, в двадцатом столетии, должен появиться тот или иной признак прогресса: лучшие средства передвижения, лучшие дороги, более совершенные плуги и знания по возделыванию земли, новые способы строительства домов, красивых и просторных, а не тех, в которых ютятся крестьяне, новые корабли, чтобы бороздить моря. Но где все это? Временами я воображаю себе альтернативную историю, альтернативу нашему миру,— мир, где не существует Зла, где века прогресса открыли перед человечеством возможности, о которых мы даже не догадываемся. Представляете: наш мир, наше столетие?.. Впрочем, от мечты до яви ужасно далеко. Тем не менее мы знаем, что на западе, за Атлантическим океаном, лежат бескрайние, неизведанные земли. Моряки с южной оконечности Британии и западного побережья Галлии заплывают туда в поисках косяков трески; остальным же дорога пока заказана, ибо надежных кораблей, к сожалению, раз-два и обчелся. Может, оно и к лучшему, ибо мы не слишком стремимся побывать там. Мы топчемся на месте, зачарованные Злом, и, пока его чары не разрушены, наше топтание будет продолжаться. Наше общество больно, оно страдает недостатком развития и многими другими болезнями. Я часто думаю о том, что Зло питается нашими несчастьями, становится тем сильнее, чем нам хуже, и потому намеренно держит нас, если можно так выразиться, в черном теле. Мне кажется, оно не всегда было с нами. В прошлом люди совершали те или иные деяния, чего-то добивались и создали в конце концов нынешнее общество в его первоначальном виде. Было время, когда люди трудились, чтобы сделать жизнь безопаснее и удобнее, и потому я полагаю, что они не ведали того Зла, которое одолевает нас, а если и ведали, то каким-то образом справлялись с ним. И тогда возникает вопрос: откуда взялось Зло? Ответа на него, разумеется, не существует. Но в одном я уверен — Зло остановило наше развитие. То малое, что имеем, мы унаследовали от предков — чуточку от греков, крупицу от римлян и так далее. Когда я изучал историю, у меня сложилось впечатление, что Зло вполне сознательно обрекает нас на застой. В конце одиннадцатого столетия святой отец Урбан объявил крестовый поход против язычников-турок, которые угнетали христиан и оскверняли святыни Иерусалима. Под стяг креста собралось множество рыцарей, они наверняка пробились бы в Святую Землю и отвоевали Иерусалим. Но тут вмешалось Зло: оно ударило в Македонии и быстро распространилось по всей Центральной Европе, опустошив ее подобно той местности, что находится к югу от нас. Рыцарей охватила паника, и поход не состоялся. Иных походов, естественно, не предпринималось, ибо на то, чтобы оправиться от нашествия Зла, потребовались столетия. И посему Святая Земля, принадлежащая по праву нам, до сих пор томится под игом язычества.

Архиепископ провел ладонью по щекам, стирая хлынувшие из глаз слезы, судорожно сглотнул, а когда заговорил снова, то по его голосу можно было догадаться, что старец едва удерживается от рыданий.

— Неудача крестового похода, пускай даже ее никоим образом нельзя вменить в вину нам, ознаменовала собой крушение последней надежды на то, что однажды мы отыщем истинного Иисуса, то бишь достоверные свидетельства о его жизни. В ту пору они еще могли встретиться, но теперь в большинстве случаев оказались вне досягаемости смертных. Вот почему мы придаем такое значение манускрипту, найденному в стенах этого замка.

— Время от времени принимаются поговаривать о новых походах,— заметил лорд Стэндиш.

— Одни только разговоры,— вздохнул архиепископ.— Нашествие Зла, равного которому по масштабам не случалось за всю историю, лишило нас мужества. Люди цепляются за свои наделы, снедаемые, должно быть, тайным страхом, что повторение затеи с походом приведет к поис-тине ужасающим последствиям. Зло превратило нас в трусов, заставило позабыть о том, что на свете возможна иная, лучшая доля. В пятнадцатом веке, когда лузитанцы предприняли попытку выйти из застоя, вознамерились отправиться за море на поиски неоткрытых земель, Зло объявилось снова — на Иберийском полуострове. Все планы и намерения пошли насмарку, полуостров обезлюдел, а соседи преисполнились ужаса. Другими словами, мы имеем два неоспоримых свидетельства того, что Зло стремится удержать нас в бедности и невежестве, поскольку наши несчастья, как я уже говорил, придают ему сил. Нас низвели до положения скота: выгоняют на пастбища, где травы едва хватает на прокорм, и наслаждаются нашими мучениями.— Старец вновь провел ладонью по лицу.— Я раздумываю обо всем этом вечерами, перед тем как заснуть, и потому сплю просто отвратительно. Мне кажется, если подобное будет продолжаться, рано или поздно наступит конец всему. Свет гаснет, гаснет по всей Европе. По-моему, мы снова погружаемся в первобытную тьму.

— Вы с кем-то делились своими мыслями? — спросил лорд Дуглас.

— Кое с кем,— отозвался прелат,— Все предпочли притвориться, будто не понимают меня, пренебрегли моими опасениями.

Внезапно в дверь библиотеки постучали.

— Да,— откликнулся Стэндиш-старший,— Кто там?

— Это я, сэр,— сообщил голос Уэллса.— Я решил, что вы не откажетесь от рюмочки бренди.

— О,— сразу оживился архиепископ,— бренди — это хорошо, тем более что у вас оно просто замечательное, гораздо лучше, нежели в монастыре.

— Завтра утром,— пообещал отец Данкена,— я отправлю вам целый бочонок.

— Буду вам весьма признателен,— ответил елейным голоском прелат.

— Входи! — крикнул лорд Уэллсу.

Дверь распахнулась. Пожилой слуга, держа в руках поднос, на котором стояли бутылка бренди и три стакана, приблизился к очагу, разлил напиток и вручил стаканы сидевшим у огня. Когда он удалился, ступая почти неслышно в своих ковровых туфлях, архиепископ откинулся на спинку кресла и, прищурясь, поглядел сквозь стакан на пламя.

— Великолепно,— пробормотал он.— Какой нежный цвет!

— Сколько, по-твоему, человек должно быть в отряде? — спросил Данкен отца.

— То есть ты согласен?

— Я прикидываю, что к чему.

— Тебе предстоит совершить подвиг, достойный героической традиции твоего рода,— заметил церковник.

— Традиции тут ни при чем,— отрубил Стэндиш-старший,— Мне кажется,— прибавил он, обращаясь к сыну,— десятка человек вполне хватит.

— Слишком много,— возразил Данкен.

— Может быть. А сколько предлагаешь ты?

— Двоих, себя и Конрада.

— Двоих? — архиепископ от неожиданности даже поперхнулся бренди.— Кто такой Конрад?

— Наш скотник,— объяснил лорд Дуглас,— Знает толк в свиньях.

— Ничего не понимаю,— признался прелат.

— Мой сын дружит с Конрадом еще с мальчишеских лет. Собираясь на охоту или на рыбалку, Данкен обязательно берет с собой приятеля.

— Он в лесу как дома,— сказал Данкен,— потому что вырос там. Когда ему нечем занять себя, а такое случается, он обычно идет в лес.

— На мой взгляд,— буркнул архиепископ,— умение ориентироваться в лесу никоим образом...

— Ну почему же? — перебил Данкен.— Ведь нам придется путешествовать нехожеными тропами, верно?

— Кроме того,— сказал лорд Стэндиш,— Конрад отличается громадной физической силой. Около семи футов росту, приблизительно двадцать стоунов[1] мышц; ловок как кошка, наполовину животное, и, что самое главное, беспрекословно повинуется Данкену. Я уверен, он, если надо, умрет за моего сына. Из оружия он предпочитает дубинку...