НА ОСТРИЕ ИГЛЫ - Илья СТАЛЬНОВ

– Лекарь борется с самым беспощадным врагом – смертью, – сказал Кессель.

– И она в итоге побеждает. Рано или поздно.

– Смерть терпелива… Она всегда дожидается момента.

– О чем мечтали вы в детстве?

– Я? О богатстве… Хотел обладать всеми сокровищами мира, чтобы в один прекрасный день распахнуть кладовые, озолотить бедных, накормить голодных… Вот такими мечтами я тешился. Глупо, конечно…

– Да уж! Этот мир проклят и обречен на несправедливость.

– Вы, как я посмотрю, тоже склонны к философии. Похвально. В этом городе философы с недавних времен начали пользоваться спросом. И вообще, Эрлих, вы мне нравитесь. – Кессель отхлебнул из кружки и поставил ее на стол. – Вы человек тонко чувствующий. Но, кажется, склонны к лишним переживаниям.

– Склонен, герр Кессель, еще как склонен. Сейчас, например, я склонен к чувству страха. Верите или нет, но он пропитал меня. Я, как губка, впитываю его. Я боюсь, Кессель!

– Что случилось, фриц? – он обеспокоено посмотрел на меня. – Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

– Я попал в какую-то дикую карусель. Вокруг меня витает смерть. Смерть и кошмар. Сначала меня хотели убить. Я сам убил человека. Теперь вот Бауэр… Я боюсь, Кессель!

Я выпалил все разом. Мне необходимо было хоть чуть-чуть приоткрыться, поделиться переживаниями. Я не мог один нести эту ношу.

– При чем тут Бауэр? – пожал плечами Кессель.

– Все связано между собой. Я это чувствую. И все вертится вокруг этих проклятых вещей – броши и книги.

– Какой книги? Которую я нашел на полу рядом с вами? Признаться, я не заметил в ней ничего зловещего.

– О! В ней дьявольская сила. Вы же сами говорили…

– Бросьте. Это только в сознании моего старого профессора подобные предметы могли представлять какой-либо интерес, кроме ювелирной работы и высокой цены. Я не верю в их могущество. Все это противоречит промыслу Божьему. И мне не нравится, что вы принимаете происходящее так близко к сердцу. К чему вы скопировали нарисованный в книге охранительный круг, который я тщательно стер? Для чего, Фриц? Эти фантазии губительно сказываются на нервах.

– Возможно. И все-таки расскажите мне поподробнее о броши.

Кессель замялся. Я видел, он жалеет, что затеял вчера этот разговор о потусторонних явлениях.

– Говорите! – как можно тверже потребовал я.

– Ну хорошо, если вы так настаиваете. Только не забывайте, что все это сказки. Ваша брошь, дорогой сосед, обладает чудодейственной силой. Ее никто никогда просто так не находил. Подобными талисманами обладают только те, кому предстоит стать Магистром. Так, кажется, называют властителей тайной мощи. Об этих Магистрах, вероятно, можно говорить много, но мой старик профессор, к сожалению, ограничился лишь несколькими невнятными фразами. Я понял только, что эти люди однажды становятся обладателями тайной силы. С ними начинают происходить странные события, в их окружении появляются странные люди, совершающие странные поступки. Например… – Кессель замолчал.

– Что?

– Вы воспринимаете все слишком серьезно… Ах, ладно! В общем, эти странные люди непонятно почему хотят убить нового Магистра. Магистр должен выдержать экзамен и одолеть их всех, лишь после этого он станет неуязвимым.

Я до боли в пальцах сжал кружку и так стукнул ею о стол, что выплеснулось пиво.

– Кажется, я опять напугал вас? – забеспокоился Кессель. – Эх, нечего было распускать язык…

– Не беспокойтесь. Неужели вы думаете, что я поверил этим россказням?

Я потер шею. Нельзя так много говорить. Ведь мои проблемы – это мои проблемы, и нечего впутывать в них посторонних. А что же я сам? Верю ли я во все это? А что мне остается делать? Действительно, необычные события, странные люди, Бауэр, ночные убийцы. Ну и этот, как его, лекарь Винер. Кровь стынет в жилах от его холодного паучьего взгляда. Все сходится – они хотят моей смерти. Ночной кошмар… Да, черт возьми, мне это не приснилось! Все это было наяву, на самом деле, в действительности!

Нужно приспосабливаться к новым обстоятельствам. Как там сказал Кессель? Главное – победить сейчас, и тогда я буду неуязвим! Неуязвим!!!

Когда мой сосед ушел, я проверил и зарядил оба пистоля. Отполировал бархоткой кинжал. Затем убрал брошь в ларец и, отодрав доску пола, надежно спрятал его.

«Так-то лучше», – подумалось мне. Главное, как можно быстрее прийти в себя, восстановить здоровье и быть готовым к новым смертельным неожиданностям.

– Пришел навестить вас, мой друг, – сказал Зонненберг, радушно улыбаясь.

Неприятности последних дней немного поколебали его оптимизм, но только на один день. Сейчас передо мной стоял прежний жизнелюб, добродушный и доброжелательный.

– Я искренне рад вас видеть, – сказал я, действительно довольный, что этот человек нашел утром время проведать меня.

– Помните влиятельную особу, у которой мы были позавчера?

– Да, конечно.

– Вы произвели на князя самое благоприятное впечатление, и он желает, чтобы вы осмотрели его тетушку. Имейте в виду, что это весьма капризная особа, но очень богатая. Если вам удастся найти с ней общий язык, то успех в этом городе обеспечен. Вы согласны?

– О чем речь? Когда и куда я должен идти?

– Князь Одоевский хотел, чтобы вы сделали это сегодня, но вы все еще нездоровы…

– Я здоров и могу приступить к исполнению своих врачебных обязанностей.

– Я все же боюсь…

– Нет, нет, все в полном порядке! – сказал я и легко поднял на вытянутой руке тяжелый стул.

– Да, теперь я вижу, что вы в полной форме, ха-ха-ха, – обрадовано рассмеялся Зонненберг, – Лично я никогда не был так здоров. Ну что же, пошли.

Запряженный двумя лошадьми экипаж, отдаленно напоминающий карету, а здесь именуемый почему-то колымагой, по мосту доставил нас на другую сторону Москвы-реки.

– Это место называется Замоскворечье, – пояснил Зонненберг. Пошли утопающие в зелени, окруженные садами домики, многие из них каменные. – Это интересное место. Здесь две сотни лет назад великий князь Василий велел отстроить слободу для своих телохранителей, Здесь селились наемные иностранные солдаты, и наши соотечественники. И место это тогда называлось Нали.

– Что за слово такое?

– Простое слово. От русского «налей», Телохранителям великого князя было дозволено держать и пить здесь мед и пиво в любое время, тогда как народу это дозволялось только в праздники. А чтобы не смущать горожан, их и выселили за городскую черту.

– То есть исторически это место пьяниц.

– Еще недавно здесь селились стрельцы, это место и до сих пор называется Стрелецкая слобода. Вот там проходит защитный вал и деревянные укрепления, они защищали Москву от татар еще не так давно… Сегодня таких угроз нет. И здесь больше селятся купцы, притом не слишком богатые. Знать в этом месте не живет. Тетушка князя купила здесь дом исключительно из каприза… Как она говорит, чтобы не видеть надоевших ей вельмож.

– Особа с характером, – улыбнулся я.

– И еще с каким… Вон, кстати, ее дом.

Дом был большой, деревянный – многие местные жители не признавали каменных домов, считая их нездоровыми. Вокруг был обширный парк, за которым начинались сады. Мне здесь нравилось больше, чем в толчее вокруг Кремля, в котором положено жить боярам.

– Мы на месте, – сказал Зонненберг. – Меня здесь не ждут, поэтому я откланяюсь… Кстати, как вы доберетесь назад?

– Не беспокойтесь. Я отлично запомнил дорогу. Моей новой пациентке досаждали постоянные головные боли. Меня она встретила настороженно.

– Племянник прислал? Небось опять шарлатана? – властно проронила представившему меня слуге высокая статная дама далеко еще не преклонного возраста. Ее надменное лицо довольно успешно хранило остатки былой красоты. Одета она была не пол европейски, а в местную одежду, голова покрыта темным платком. Но это облачение не придавало ей той диковатости, которая обычно бывает у местных жительниц, одетых по местным обычаям.

– Может быть, Ваша светлость, – почтительно склонился в поклоне слуга. – Но почему бы не испытать его?

– Можно. Он наверняка глух как тетерев к нашему языку. Недаром же всю их иноземную братию у нас издавна окрестили немцами. Ты посмотри, каков франт, гусь заморский…

Я позволил себе прервать лингвистические изыскания княгини, дабы не поставить ее в неловкое положение.

– О нет, сударыня! Я овладел русским языком еще до того, как моя нога ступила на эту благословенную землю.

Княгиня если и смутилась, то лишь на мгновение.

– Ты глянь, он и по-человечьи понимает, и говорить обучен. Почти правильно произносит. Не коверкает, как остальная немчура…

Вероятно, следует упомянуть о том, что с первого шага в доме княгини меня поразило совершенно невероятное количество рослых молодых слуг мужского пола. Поверхностный осмотр княгини, на редкость спокойно отнесшейся к необходимым при этом манипуляциям, подтвердил мои предположения Я припомнил прелестные месяцы, проведенные в Испании, где благодаря моим талантам лекаря был допущен в дома высшего света. Жесточайшая католическая мораль заставляла многих прекрасных представительниц знати сдерживать свой огненный темперамент до определенного возраста, находящегося за той чертой, когда тайная близость между мужчиной и женщиной может принести нежелательные явные плоды. Зато перешагнув сей Рубикон, милые дамы отдавались желанной страсти со всей накопившейся за долгие годы воздержания и ожидания энергией. Явно нечто подобное встретил я и в случае с вдовствующей русской княгиней.