Бессердечный - Мэри Бэлоу

«Как он изменился», – подумала она.

Он стал еще красивее. Еще увереннее. И еще привлекательнее...

– Что случилось? – Она подалась вперед, опершись тонкой рукой о край стола. – Неужели Анна?..

– Генриетта, – сказал он, – пришла пора позаботиться о новом месте твоего проживания. Навсегда.

Она посмотрела на него непонимающим взглядом. Неужели рушились даже остатки ее мира? Но может, она не так поняла... Ее взгляд смягчился и стал печальным.

– Бедный Люк, – сказала она. – Ты тоже это чувствуешь. Постоянное напряжение. Постоянный соблазн. Ты, как и я, не можешь этого более выносить?

– Ты уже сделала все, что было в твоих силах, чтобы разрушить мою семейную жизнь. С меня хватит. Мой брак мне очень дорог.

Ее губы сжались, а в глазах сверкнул огонь.

– Что тебе сказала Анна? – спросила она. – Что за ложь наговорила она тебе обо мне? Она всего лишь шлюха, Люк, а ты...

– Замолчи! – Люк произнес это слово негромко, но так холодно, что она немедленно послушалась и посмотрела на него.

– Я уезжаю из Бадена на неделю или около того, – сказал Люк. – Как я и объявил за завтраком. Я уезжаю завтра. К моему возвращению ты должна быть готова к отъезду. Я отправлю тебя в Гарндон, пока не смогу устроить что-нибудь более постоянное. Ты должна решить, хочешь ли ты жить в городе или предпочтешь дом где-нибудь в провинции. Где-нибудь подальше от Бадена. В этом я последую твоим желаниям.

Только в этот момент Генриетта осознала, что теряет все, и поняла, как глупа она была. К ее глазам подступили слезы.

– Люк, – прошептала она, – неужели это то, что осталось от нашей любви?

– Когда-то я любил тебя, – ответил он. – Но я сомневаюсь, что тебе знакомо значение этого слова, Генриетта. Честно говоря, я не расположен обсуждать с тобой это. Ты слишком долго разрушала мою жизнь. Ты моя невестка, вдова моего брата Джорджа, и в этом качестве ты имеешь право жить в роскоши до конца своих дней и право иметь наследство. Но, уехав отсюда, ты никогда больше не сможешь вернуться. Ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, пока я жив.

Генриетта поднялась, с издевкой глядя на него.

– Ты всегда был слабаком, – зло сказала она. – Хотел быть священником, потом сбежал во Францию и боялся вернуться, женился на шлюхе, к которой ничего не испытывал, только для того, чтобы спрятаться за ее юбкой, когда ты вернешься ко мне. И теперь ты боишься признаться, что я все еще волную тебя. Ты всегда был слаб. Я рада, что выбрала Джорджа, а не тебя. Конечно, если бы я этого не сделала, он, возможно, был бы сейчас жив, а я сидела бы каждое воскресенье где-нибудь на церковной скамье, с притворным восхищением слушая твою проповедь.

Люк достал из кармана табакерку и ногтем большого пальца поддел крышку.

– Вы свободны, мадам, – сказал он, холодно глядя ей в глаза.

Слишком поздно! Ах, что она наделал своей вспышкой гнева. Она потеряла его навсегда, потеряла навсегда Баден. Но и он тоже не получит того, чего хочет. Генриетта едва могла терпеть в ожидании, когда же это случится. Сжав зубы, она резко повернулась и пошла к двери с высоко вскинутой головой. Потом она оглянулась и посмотрела на него.

– Он не желал лечь со мной в постель после того, как сын родился мертвым, – прошипела она. – Как я могла не возненавидеть его? Джордж отказывал мне в моих правах. Все что угодно, только не риск того, что я снова могу забеременеть. Он не хотел иметь от меня детей. Герцогство должно было быть сохранено для Люка. Вечно его драгоценный Люк. И в итоге он таки передал его тебе – на кончике ножа. Ты знал об этом? Ты знал, что твой брат, мой муж, покончил с собой, чтобы ему наследовал не мой сын, а его бесценный Люк?

Люк взял щепотку табаку и стоял так, пока Генриетта не вышла. Теперь он все понял до конца. Многие годы он считал себя жестоко преданным. А на самом деле все эти годы его горячо любили.

Да, Анна была права. Джордж не хотел бы видеть его страданий от мук совести. Джордж любил его и сделал все что мог, дабы искупить свою вину, в конце концов он – как глупо! – даже отдал свою жизнь за это.

Большей любви никому не дано испытать.

Она не хотела, чтобы Люк уезжал. Даже на неделю. В неделе семь дней. Семь бесконечно долгих дней. Многое может случиться за семь дней. Вскоре он узнает об отъезде Люка и использует преимущества его отсутствия. До этих пор ему было достаточно быть рядом с ней, куда бы они ни выезжали.

Он не выдвигал требований. Но так не могло продолжаться долго. Возможно, что-то изменится на этой неделе.

Она, конечно, может использовать эту неделю, чтобы самой как-то справиться с ситуацией. Положить конец ужасу. Или начать его....

Она не хотела, чтобы Люк уезжал. Если она попросит его, возьмет ли он с собой ее и Джой? Или останется с ними дома, отослав по делам Фокса? Но она не станет просить его. Он достаточно определенно дал ей понять, что ему надо ехать одному. Анна постаралась заглушить в себе обиду от того, что он не хотел ее взять.

Когда он лег рядом с ней и обнял ее, она сначала не хотела приближаться к нему. Но вскоре поняла, что это одна из тех ночей, когда они будут заниматься любовью. Она старалась не проявлять чрезмерно свою готовность. Но сознание того, что он сейчас будет близок с ней, всегда возбуждало ее.

Люк приник к ее рту в долгом поцелуе. Она раскрыла губы и выгнулась навстречу ему.

– Ммм, – произнес он. – Что с тобой, Анна?

Он всегда все знал. Иногда ей казалось, что он знает ее лучше, чем она сама. Ей было так трудно обмануть его.

– Ничего, – прошептала она, – я буду скучать по тебе, вот и все.

– Давай этой ночью сделаем все, на что мы способны, – сказал он, возвращаясь к ее губам.

– Ммм... – единственное, что она могла произнести. Он медленно начал ласкать ее. Очень медленно и нежно,так, что она вся расслабилась, ощущая окружающее ее тепло. От его ласк она начинала чувствовать накатывающееся на нее возбуждение, но тут он вновь заставлял ее погружаться в расслабленное тепло и повторял это снова и снова. Он использовал все, что у него было: ладони и пальцы, рот и язык, и зубы, ноги, и все свое тело целиком – и все это с невероятным искусством. Казалось, после года совместной жизни не должно было остаться ничего, что могло бы удивить или поразить ее. И все же каждый раз она испытывала нечто неизведанное. И сама она узнала и освоила в совершенстве множество способов доставлять удовольствие собственным телом, руками губами – Анна забыла о всех своих страхах и тревогах и полностью отдалась ощущениям настоящего момента. Она испытывала наслаждение и дарила его другому. И когда подошло время им слиться в единое целое, она вся раскрылась навстречу ему, подалась вперед и только глубоко вздохнула, когда он вошел в самую глубь ее. Она прерывисто задышала, почувствовав, что находится на краю экстаза. Если бы он сейчас хотя бы раз пошевелился в ней, она бы взорвалась.