Мародёр - Дмитрий Швец

и кривыми мечами на поясах стояли, напряжено глядя на черный открытый ящик. Третий в серой, расстегнутой шубе до пола, с длинным прямым мечом на поясе, сидел, опершись на колено. Наклонившись над ящиком, он разглядывал что-то внутри и, судя по выражению усатой рожи, был доволен.

К ним и подплыла сосулька. Усатый поднял лицо, поморщился, разглядывая сосульку, бросил взгляд на людей в черном, повел рукой и, подставив ладонь, поймал крохотный кристалл. Сосульки больше не было. Она исчезла. Растворилась в воздухе, а может, превратилась в кристалл, что поймал усатый. Он достал мешочек и бережно убрал туда синий кристалл.

Рядом со мной, подняв в воздух тучу снега, приземлился черный лучник. Ловко перекатившись через плечо, не выпуская из рук лука с наложенной стрелой, он бегом добрался до стоящих и бросил что-то в ящик. Развернувшись, он, по-прежнему не выпуская из рук лук, в два прыжка оказался возле стены и еще одним прыжком взлетел на крышу.

Я лишь проводил его глазами. Хотелось бы и мне вот так прыгать. Два человеческих роста одним прыжком и я не заметил, чтобы он уж как-то сильно напрягся. Покосившись на нож, я пожалел о своей безрассудности. Мало того, что в драке с таким прыгуном мне не светит ровным счетом ничего, так я еще и не представляю, что происходит возле ямы. Надо было следовать приказу Данкана, прилипнуть к нему и не отходить от него ни на шаг. Так нет, жадный я больно. Силы захотелось.

Я вжался в стену, пожалел о том, что не смогу закопаться в снегу. Какая к демонам сила? Не заметили бы уже, хорошо было бы.

Крики я услышал не сразу. Сперва увидел, как поворачиваются головы усача и мужиков в черном, а уж потом услышал, на что они повернулись. Крики. Не ужаса, но ярости. Данкан видимо привел людей в чувство, сумел их организовать, и повел в атаку. Понимаю, выбора у него нет, черные лучники перестреляют всех одного за другим и лучше попытаться их достать, чем ждать, когда тело пронзит черная стрела.

Мне же оставалось только ждать и понимать, что сил мне не достаточно. Во всех отношениях. Физически, я мало что могу здесь сделать. Суть? А что Суть? И Елизар, и Данкан в один голос твердили, что суть не определяет человека, а лишь помогает ему. И моя Суть так безобразно не развита, что помощи от нее ждать не следует. Что даст мне сила? Смогу ли я вот так подпрыгнуть, чтобы сразу на крышу? Конечно же, нет! И надеяться не стоит. Так что я тогда здесь делаю? Совершаю очередное безумство. И почему-то я был уверен, что все делаю правильно.

Усач встал. Бросил быстрый взгляд в сторону ямы. Я же похолодел. И даже благословение не помогло, от охватившего тело холода. Усач впечатлял. Он выше меня на голову, шире в плечах раза в два, ладони, каждая размером с мою грудную клетку, ноги толстые как сваи и на этих сваях покоится мускулистое тело. Даже через шубу видно, как мышцы двигаются. Куда мне козявке супротив такого. И пробовать не стоит. Я и не стал. Нож привычно лег в руку, но о нападении я даже и не думал. Если вся удача мира сойдется на мне сегодня, если даже я сумею справиться с парой черных лучников, что, несомненно, встанут на защиту усача, с ним самим я ничего не смогу поделать.

Я попятился вдоль стены, не сводя взгляда с усача. Тот смотрел в сторону, не замечая отползающего меня. В руках его появился черный мешочек, он запустил туда пятерню, вытащил и щедро высыпал на снег порошок.

- Уходим! – произнес он тихо, но, не смотря на шум сражения, я его услышал, и голос его был крайне неприятным. Тонкий, почти пищащий он не сочетался с его могучей фигурой и, тем не менее, заставлял волоски на коже встать дыбом. Было в его голосе что-то чего не должно было быть ни при каких обстоятельствах. Что-то что несло в себе мощь голоса князя, заставляющего повиноваться, силу Данкана внушающую уважение и мудрость Елизара. Но помимо этого было в голосе что-то мерзкое, змеиное, отталкивающее, заставляющее ненавидеть его обладателя.

- Уходим! – повторил усач, глядя, как из рассыпанного им порошка вырастают черные человеческие фигуры. – Сжечь здесь все! – распорядился он, когда перед ним преклонили колени пять людей в черном. – Фиолетовый должен сдохнуть. Пусть им будет наукой.

Он развернулся и ушел в темноту. Через мгновение там, куда он ушел, полыхнул сполох огня. Огромный черный конь встал на дыбы, заржал и умчался в темноту. Два лучника, до того стоявшие, как статуи бегом бросились за ним. Пятеро же их копий рванули сторону битвы.

Я тоже задерживаться не стал, тем более что неспешной походкой в сопровождении пары лучников из темноты вышел маг в сером балахоне. С ним я тоже решил не связываться. Уходит и пусть уходит. Я тоже пойду. Маг остановился. Развел руки в стороны. На пальцах его заплясали огоньки, он махнул рукой и ближайший дом вспыхнул, словно пропитанный маслом факел.

Я пополз прочь, стараясь держаться стены и быть подальше от нее. И когда я уже уверился, что мне удастся уйти, за спиной раздалось рычание. Я повернулся. Надо мной стоял землекоп. Перепачканный грязью и кровью, с обломком лопаты в корявых руках, в порванной куртке, в разорванной клочья рубахе, обнажившей неприятные пятна на груди, он смотрел на меня источающими зеленую дымку глазами и рычал. Маг повернул голову в мою сторону, склонил ее. Лучники рванули ко мне, но он остановил их. Продолжая заинтересованно смотреть на меня, приподнял бровь.

Землекоп ждать не стал, размахнулся черенком и что было дурной силы, врезал мне по спине. Уклониться я не успел. Удар вбил меня в снег, в глазах потемнело, но рефлексы спасли, я перекатился по снегу, чем спас себя от повторного удара. Черенок острием ушел в снег, землекоп пошатнулся, недовольно зарычал и получил ботинком в челюсть. Как я так сумел извернуться, как сумел на такую высоту выстрелить ногой, не знаю. Однако удар оказался удачным. Точно в челюсть, которую и свернуло на бок. Но землекоп словно и не заметил этого, лишь громко зарычал и, перехватив черенок, ударил острием. Не попал. Я вновь откатился в сторону. Черенок вошел в снег, увлекая землекопа за собой. Я успел обернуться, успел бросить взгляд на довольно скалящегося мага. Тот кивнул, будто