Мудрецы. Цари. Поэты - Тимур Касимович Зульфикаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И были шумнее дойры свадебной, а стали глуше беспробуднее дерев… Но!.. Но Абдуррахман-хан, но блаженный!.. Но что не унесла тебя река река когда ты входил в нее с Хуллай, с нагой в сандалиях и она принимала тебя и волны волны не разлучали вас сплетенных?.. И река блаженная и жена блаженная нежная принимали тебя и чего не ушел ты навек с волнами, а вышел на берег трезвый песчаный вязкий, а теперь лежишь ликом ярым в пиале хрустальной?..
…А недавно, а недавно, а недавно мы расстелили дастархан под деревьями цветущими, под деревьями усыпанными хмелем цветом прахом тленом цветами лепестками шмелями пчелами… А недавно, а недавно… А пришел чабан уйгур и принес в мешке-хурджине новорожденных каракулевых ягнят-агнцев сквозящих… А принес в хурджпне с горных травяных джайлоо-пастбищ лепестковых фисташковых отпрянувших лазоревых начальных ягнят агнцев просящих просящих просящих… молящих молящих овечьими младенческими очами очами очами: дай! дай! дай! дай до смертного сладчайшего ножа ножа ножа дай дай дай надышаться наваляться дай уйгур уйгур побегать заблудиться задуреть намокнуть в росных в сочных садовых некошеных нетронутых травах! дай уйгур чабан пастух дай дай уйгур не тронь пока пока пока (еще немного! да?) в нетронутых во травах сада сада сада… Не тронь не тронь уйгур пастух чабан росистых вольных травяных заблудших в травах в росах в росах поздних поздних скорых агнцев! Не тронь не тронь в нетронутых травах!.. Не коси в некошеных травах!.. Пока! пока! пока!.. Пора! пора! пора… а!.. А Абдуррахман-хан ты ты хохочешь ловишь в травах в росах ягненка (ты ягненок? ты ягненок уготованный?) ты ловишь в травах в росах первоягненка… ты берешь нож нож уйгурский вольный… ты трогаешь горло новорожденное веселое горло агнца ножом неслышным добрым… ты подставляешь самаркандскую косу-пиалу под тугую малую струю струю крови крови кудрявой пылкой нежной крови… ты пьешь ты тянешь кровь ты хмелеешь ты дуреешь ты хохочешь ты хохочешь: эй друзья, эй мужи мужи мои мои сонные сонные сонные! Черпайте черпайте берите из агнцев из ягнят травяных юных восторженных пейте сосите кровь молочную и будете иметь жизнь сладкую… жизнь долгую… жизнь долгую!.. Жизнь долгую…
Да. А теперь я поднимаю твою нагую бритую гладкую тяжкую иную голову отнимаю от пиалы, я глажу твою голову, глажу. Да… Но. Ты пьян Абдуррахман-хан! Ты не умер! Ты пьян!.. И ты не спишь!.. Я разбужу тебя тебя!.. Эй Али-бача, принеси пиалу нежного нишапурского вина несильного… Вина для старцев… Пей Абдуррахман!.. Я подношу пиалу с нишапурским вином к твоим устам — и они принимают! они приемлют! они приемлют! они живут, твои уста! да!.. Они внемлют чаше наклонной!. И вино уходит в твое горло ровно ровно как в песок вода прибрежная молчная уходит… Да? Но ты мертвый… Горло мертвое… Вино мертвое… Кумган опрокинут и вино уходит… Уходит… Зачем?.. Ай! Йе!.. Йе! Шайдилла! Аллах свидетель!.. Так говорят нищие святые странники-каландары, просящие милостыню… О Боже прошу Тебя: пусть он еще посидит с нами, а?.. Оставь его о Боже нетронутым в нетронутых травах!.. О Боже у меня глаза глаза овечьи молящие просящие… Пусть он посидит с нами… пока пока пока… Еще не пора о Господь мой!.. Пусть посидит… Пусть немного выпьет… Вино нишапурское утреннее несильное вино… Оно для старцев, для аксакалов… (и для мертвых?). Господь, еще так рано!.. Еще мы так молоды!.. Еще сад цветет. Еще так так рано так росно в саду нашем вешнем. Еще не все птицы проснулись в деревьях прохладных сыплющих тихие лепестки… Еще рано… Росно… Еще пора лепестков веющих, еще пора ягнят росистых тычущихся в стебли напоенные напоенных утренних трав трав трав нетронутых нескошенных… Господь не тронь, не коси, а?.. пока…
Но! Шайдилла!.. пора… Абдуррахман, у тебя ресницы студеные утренние росные налитые — я трогаю их дрожащими перстами. Я собираю я сбираю я обираю оббиваю последние слезы с твоих студеных недвижных ресниц ресниц ресниц… и они тянутся по перстам моим, тянутся тянутся спадают длинные светлые… пресветлые пресветлые пресветлые… Тогда я кричу, тогда я кричу, тогда я шепчу шепчу шепчу шепчу: он мертвый. Мертвый. Мертвый. Да… Да возлюбленные други мужи мои, други мои… Он мертвый. Весь. Насквозь. Навек. Тогда я обнимаю его голову покорную…
Тогда друзья мои берут меня за руки и отрывают от него, и он падает, падает, падает один, оставленный, на землю… А он падает один на землю, а вы влечете меня от него, от оставленного, навек прильнувшего к земле земле земле… Возлюбленные мои, други мои, оставьте вы меня! Да оставьте, да не отрывайте от него, да дайте уснуть рядом с ним в цветущих осыпающихся деревах! да дайте лечь рядом с ним, да не хочу я не хочу я жить, когда рядом, навек полег прилег возлюбленный друг мой Абдуррахман-хан с нагой бритой покорной тяжкой головой!.. Тело… Да не хочу я жить, когда хрустальные пиалы полны палых мертвящих хрустящих лепестков цветов!.. Да оставьте меня! да не тащите, не тащите от него!.. Оставьте… Я плачу плачу я плачу я поднимаю над головой своей пиалы палых лепестков и посыпаю голову свою летучим падучим прахом тленом прахом прахом голову посыпаю посыпаю вешних дерев летучим прахом прахом прахом… Тело… Да оставьте меня, оставьте… да не тащите, да оставьте… да оставьте с ним с ним дальным дальным необъятным мертвым навек ныне, да оставьте… Да оставьте… Тело…
Не уходи не уходи волна волна
блаженная…
Не улетай не улетай пчела пчела
склонённая…
Не отцветай, не осыпайся алыча
хранимая моленная…
Тело…
И вот — вы травили разрушали яро тратили свою плоть, чтобы явилось Смерти Жало?
Как жала пчел, которых мнут погибельно перстами одичалыми… И вот — вы травили разрушали свою плоть, чтобы явилось Жало Духа?..
И вот — вы травили избивали свою плоть, чтоб заглушить Жало Духа?..
