Михаил Задорнов - Задорнов Михаил Николаевич

И все в этой трехсторонней дружбе было бы хорошо! Кроме одного… Вернее, кроме множества кавказских племен и народцев, которые этакой невыбиваемой прокладкой засели в горах между подружившимися, а сами дружить дружно отказывались. А на унизительные предложения построить им в будущем театры, музеи, школы и, самое страшное, завести когда-нибудь свою консерваторию с радостью выбросили топор войны!

На выброшенный топор Россия ответила: ей дешевле насильно усыновить толпу беспризорных племен, чем в отсутствие авиации дружить через них. Россия всегда считала войну самым дешевым способом разрешения исторических проблем. Ведь для российских правителей единственная бесконечная величина — это российский народ. Так началась первая Кавказская война.

Обе стороны были втайне довольны новому этапу развития «добрососедских» отношений. Во-первых, и те и другие делали богоугодное дело — боролись с неверными. Во-вторых, у мужской части кавказского населения наконец на долгие годы появилось настоящее мужское занятие помимо кровной мести, а у России еще одно место, куда можно было ссылать зарвавшихся в своей дерзости после победы над Наполеоном офицеров и расхулиганившихся поэтов.

Поэтому возглавить всю эту кавказскую мясорубку было поручено одному из самых дерзких генералов, герою Отечественной войны 1812 года Ермолову. Мало того, что во время Бородинского сражения без соизволения высшего руководства он повел в атаку солдат, спасая бригаду Раевского, он еще и надерзил самому государю. Когда царь, желая наградить отличившихся в войне офицеров, спросил у Ермолова, какую бы награду он хотел получить, Ермолов ответил: «Государь, произведите меня в немцы». Смелость в бою есть отвага, смелость в свете — дерзость. Царь принял ответ как насмешку над всем, к тому времени полнокровно немецким, родом Романовых и наказал генерала, назначив его губернатором всего кавказского неповиновения.

До сих пор при воспоминании о Ермолове чеченцы готовы выкалывать глаза на его портретах, предавать шариату его бюсты и отрезать уши от его памятников. С ним было очень неудобно воевать. Его офицеры не подрабатывали продажей оружия на сторону, не выдавали противнику маршруты движения армейских колонн. Сам генерал, воспитанник Суворова, не строил в Подмосковье дачу из привезенного с войны кавказского известняка.

Более того, он сначала думал, потом действовал, что для русского штабиста было очень необычным.

Ермолов очень быстро понял, что карательные экспедиции в глубь гор, которыми до сих пор «грешила» Россия, только разжигают темперамент противника, умеющего всегда вовремя улизнуть от так называемой нынче «зачистки» в так называемую «зеленку». Поэтому генерал приступил к делу по-суворовски непредсказуемо. Он начал планомерное продвижение в глубь гор с одновременной «зачисткой» не только противника, но и самой «зеленки», вырубая в лесах широченные просеки, с которых леса просвечивались словно рентгеном. Ермоловская тактика поршнем выдавливала горцев из лесов и гор на прозрачные равнины, где те просто вынуждены были жить по немилым их сердцу российским законам и заниматься тягостным для них земледелием. Первыми выдавились и согласились на окультуривание и даже на свой краеведческий музей не столь кровожадные ингуши и еще несколько племен.

Чтобы усыновленным впредь не захотелось вернуться к своим общинно-родовым манерам, Ермолов построил три крепости с угрожающими названиями: «Внезапная», «Бурная» и «Грозная». Особенно пугала всех последняя. Тогда никто не предполагал, что она станет столицей Чечни с нефтеперерабатывающим заводом. За что сегодня чеченцы должны были бы извиниться перед памятниками Ермолову и все отколотые ранее уши и носы аккуратно прилепить на прежнее место.

Наверное, война вскоре закончилась бы полной зачисткой неприятеля и вырубкой лесов. А если бы у Ермолова была современная техника, то и выравниванием горных хребтов. Но славный защитник природы, следующий государь Николай I, вовремя отозвал опального генерала. За все содеянное для Отечества наказал почетной пожизненной пенсией и усадьбой в Подмосковье.

Интересно, что как только следующие за Ермоловым губернаторы и главнокомандующие отказались от его плана и, щадя леса, вернулись к карательным мерам, горцы начали одерживать одну победу за другой, словно доказывая, что бороться с ними можно только ермоловским поршнем.

Уже отшумели декабристы, сменилось два царя, началась и закончилась Крымская война, был подписан унизительный для России Брестский мирный договор, а Кавказская война все продолжалась, унося жизни все новых и новых солдат, офицеров и опальных литераторов. Как ни пыталась русская армия поймать главного бунтаря, предводителя мюзитов (первых мусульманских экстремистов, объединенных общей идеей уничтожения иноверцев) имама Шамиля, ей это никак не удавалось. Шамиль стал народным кавказским героем. О нем рассказывали легенды даже среди русских.

Казалось бы, история повторяется. Опять неуловимый Шамиль. Но нет, они очень разные, эти Шамили. Тот Шамиль не прятался за беременных женщин, не прикрывался младенцами и не считал геройством изнасилование.

О плане Ермолова вспомнил наконец Александр II, который очень не хотел быть похожим на своих родителей с их ошибками. Переброшенными с Крымской войны армейскими корпусами стала медленно, по-ермоловски, сжиматься петля вокруг Шамиля. Есть легенда, что его брали в одном из аулов и что русские солдаты появились в этом ауле так же неожиданно, как когда-то Суворов во Франции, съехав на копчике с гор.

Конечно, не обошлось и без подкупа близлежащего окружения и охраны Шамиля. Как сказал когда-то римский император Август, любую крепость может взять любой осел, если осла правильно нагрузить золотом. Война длиною в два поколения наконец закончилась. Царь лично принял плененного Шамиля как достойного противника и отправил на поселение в Калугу, выделив ему дом с садом и огородом и наказав мирно доживать свой век, разводя цветы в саду и выращивая редиску в огороде. Такая пытка для Шамиля не могла долго продолжаться, и он вскоре скончался. Успев, правда, написать завещание, в котором наказал чеченцам и дагестанцам никогда впредь не воевать с Россией. И даже, говорят, в конце сделал приписку, что нет ничего страшнее, чем смерть на садово-огородном участке.

Царь же в знак примирения набрал себе в гвардию отъявленных чеченских головорезов, красиво их одел, превратив в парадных секьюрити, наивно полагая, что таким образом навсегда решил чеченскую проблему.

Довольно надолго в истощенном войной крае наступило затишье. Кавказу требовалось время, чтобы нарожать новых сыновей и внуков.

Самим племенам поначалу даже понравилось в составе России. Во-первых, их стали называть народами. Во-вторых, от полууправляемой богатой ископаемыми России им всегда что-то перепадало… Появились такие диковинки, как школы, музей, театр, магазины, деньги, часы, железная дорога с расписным пестрым железнодорожным вокзалом и даже придавшие степному пейзажу некую изюминку нефтяные вышки, с которых всегда можно было умыкнуть пару ведер шлягерной уже в то время жидкости.

Казакам тоже постепенно становилось не до горцев. Россия решила их приручить. Отныне казаки боролись за максимальную выгоду от этого приручения, превращаясь из нарушителей в усмирителей. Их конно-нагаечные ряды стройнели, усы пышнели и еще лихастее подвинчивались к небу, щеки наливались холестерином, прикормленные государством животы начинали выпадать из седел, станицы наливались добром. В конце XIX века выкрик в толпе «Казаки!» означал — спасайся кто может, а то прольется кровь. Наконец-то казачество нашло выход своей генетической энергии удали и буйства в рамках государственного законодательства. После Кровавого воскресенья, подавления восстания рабочих 1905 года, мятежей в Прибалтике, Польше и Финляндии и множества еврейских погромов в народе появились выражения: «Казак — орудие производства гробовщиков» и «Казаки лежачих не бьют, они их добивают».