Независимость мисс Мэри Беннет - Колин Маккалоу

— А! Так от него действительно нельзя ждать ничего хорошего! Чарли, Оуэн и я повстречали его примерно с тридцатью маленькими мальчиками, которые несли его панацеи.

— Дети Иисуса, — сказала она, кивая. — А где Чарли, если сегодня он был с вами?

— Отправился домой за каретой для вас. — Вспомнив свои манеры, Ангус повернулся к семейству Хокинсов и поблагодарил их за заботу о мисс Беннет. Разумеется, они получат награду в сто фунтов.

— Нет, нет, мистер Хокинс. Я настаиваю.

Мэри клевала носом. Ангус зашел сзади и прислонил ее голову к своему плечу, потому что спинка кресла была низкой. Она все еще спала, когда прибыли Чарли и карета, а потому Ангус отнес ее туда и закутал в меха; какой она была холодной! Миссис Хокинс отодрала ее носки, обмыла и забинтовала ступни, но Ангус и Чарли торопились отвезти ее домой, где их, конечно, ждет доктор Маршалл.

— Вы достаточно оправились, Мэри, чтобы рассказать нам вашу историю целиком? — спросил Фиц день спустя, когда все общество собралось в Комнате Рубенса перед обедом. Несмотря на ее чрезмерную худобу, было очевидно, что, по сути, ее здоровье не пострадало от перенесенных испытаний; горячая ванна, волосы, вымытые самолично Хоскинс, и платье, одолженное Лиззи, сделали ее сногсшибательной, решил Ангус. Пусть она излишне худа, но это лишь подчеркивает безупречную лепку ее костей. Только перебинтованные ступни напоминали о ее страданиях.

Если у Мэри была добродетель превыше остальных, то заключалась она в отвращении к жалобам вкупе с нежеланием занимать центральное место на сцене. А потому без жалости к себе или изукрашиваний Мэри рассказала свою историю. Она понятия не имела, что Нед Скиннер вез ее в Пемберли, когда отец Доминус нанес свой удар; впрочем, она вообще не помнила, что происходило между ее изгнанием из «Брата Така» и пробуждением несколько дней спустя в пещере пленницей. И леди, и джентльмены не могли поверить, что она была похищена ради того лишь, чтобы стать писцом книги о его странных верованиях.

— Хотя первоначально он похитил меня, чтобы поставить на мне опыт, — уточнила она, решив не обрисовывать его более безумным, чем он был на самом деле. Да и что такое безумие, если на то пошло? — Он сказал мне, что я должна была вот-вот умереть от опухоли мозга — по-видимому, его искусство врачевания он постиг настолько, что сумел поставить этот диагноз только по моему виду, пока я лежала на пригорке, где он наткнулся на меня. По-видимому, он изготовил средство от опухолей внутренних органов, но испытать его ему было не на ком. А потому он похитил меня, скормил мне свое снадобье и исцелил меня.

Вот тогда я и стала его писцом. Поначалу его Космогенезис, как он его называет, заинтриговал меня. Истинно оригинальная концепция, согласно которой Бог есть тьма, а всякий свет есть Зло. Он называет творца зла не Сатаной или Дьяволом, но Люцифером. В какой мере Космогенезис породила его усиливающаяся слепота, я не знаю, но, без сомнения, свою роль она сыграла. Хотя он никогда этого не говорил, я поняла, что свет причиняет ему боль. Игнатий как-то сказал, что, отправляясь получить деньги с аптекарей, он надевает очки с закопченными стеклами.

— Значит, поведение мальчиков, которых мы повстречали, объяснялось тем, что они не терпят света, — сказал Чарли. — Я подумал, что причина — их страх перед ним.

— Страх перед ним у детей это что-то новое, и, если так, то боятся его девочки. Произошло кое-что, толкнувшее его назвать их нечистыми.

— Но что происходило с вами, Мэри? — спросил Фиц.

Она криво улыбнулась.

— Мой недисциплинированный язык, естественно. Я держала его под строжайшим контролем, понимая, что задеть старика значит навлечь на себя смертный приговор. Но когда он сообщил мне, что Иисус явился результатом циничного сотрудничества между Богом и Люцифером, я не могла промолчать. Я назвала его вероотступником, носителем зла, и он убежал, осыпая меня проклятиями. Это был последний раз, когда я его видела. Я была брошена умирать, и умерла бы, если бы не оседание.

— Полагаю, он решил бросить вас там после того, как повстречался с нами, — сказал Чарли в ужасе. — Я сказал ему, что я Чарльз Дарси из Пемберли и расспрашивал о вас. Видимо, он впал в панику.

Допрос Мэри Фицем продолжался несколько часов, однако при исходе их он, как и Ангус, не был уверен, что узнал что-либо еще, кроме подробностей о Космогенезисе. Но, конечно же, она должна была как-то соприкасаться с детьми! И все же она это категорически отрицала.

— Перестаньте, джентльмены, — сказала она, наконец, усталая и немного рассерженная. — Я не могу приукрасить факты. Вы видели тридцать маленьких мальчиков. Я видела всего двух, которых и вы видели у тележки. Верьте показаниям собственных глаз, а не моим домыслам, ведь это не более чем домыслы. Меня держали в зарешеченной пещерке, и выходила из нее я только в туннель, который вел вниз к подземной речке. Где бы ни содержались дети, у них не было случая своими глазами увидеть женщину, про которую говорили Тереза и Игнатий. Когда я спросила отца Доминуса про пещерку, он отрицал, что соорудил ее. Кто бы ни установил решетку, сделал это задолго до его времени. И я могу сказать вам только, что злополучных детей переселили в другое место, и им это не нравилось. По какой причине отец Доминус переселил их, мне неизвестно. Но план этот не возник внезапно. Видимо, это был его давний план.

— Прекращаем, — сказал Фиц, не спуская глаз с лица Мэри. — Вы достаточно натерпелись. И не ошиблись, предположив, что произошло оседание. Хотя открытые для посещений пещеры затронуты не были, сотрясение ощущалось повсюду, и пока любой осмотр пещер запрещен. Остается предположить, что существует еще много пещер, пока неизвестных, и что где-то в них находятся Дети Иисуса. Вопрос в том, произошло ли оседание там или совершенно в стороне? Безумие старика, видимо, прогрессирует, и неизвестно, держит ли он их взаперти или все еще позволяет бродить свободно. То есть если они живы.

Не было смысла щадить Мэри, скрывая от нее что-либо. Фиц рассказал ей, а тем самым Элизабет, Джейн и Китти про два трупа. Услышав это так скоро после рассказа о смерти Лидии, Мэри чуть было не сорвалась. К ее собственному удивлению, она протянула руку Ангусу и встретила его руку. Такая утешающая поддержка!

— Мертвая девочка, вероятно, сестра Тереза, — сказала она, смигивая слезы. — Я уверена. Я никогда не верила в существование матушки Беаты. Думаю, когда девочки взрослели, их было положено убивать. Да, это, конечно, сестра Тереза, и я настаиваю, чтобы ее похоронили подобающе. Провожающие, камень в изголовье. Освященная земля.