Не страшись урагана любви - Джеймс Джонс

— Ну, я не хотел, чтобы ты это делала. А кто-нибудь должен хотеть потереть ему ноги. Все старые ветераны заслужили и большего, но я не знаю, как это им дать.

— Конечно. Они заслужили право записаться в Американский Легион и стать реакционерами.

— Я знаю, знаю, — сказал Грант, разворачивая машину. — Я знаю, что это сентиментально. Но ничего не могу с этим поделать. Это меня пугает. Я не люблю это видеть.

— Что видеть?

— Видеть беспомощность человечества, поддерживающего на своей пирамиде лиц честолюбивых, умных и талантливых (которые все, естественно, любят человечество — но только в куче), которые просто потому, что мы с глубоким животным инстинктом верим в порядок, войдут в «Историю». Они заслужили большего.

— Заблуждение Руссо! Ты имеешь в виду, что все еще веришь в «благородного дикаря»?

— Вовсе нет, ни капельки. Я знаю, что они негодяи, животные. Но таковы же и честолюбивые, умные и талантливые. Именно их беспомощность пугает меня. Они ничего не могут сказать о том, что им поможет. И будет хуже. Это Век Будущего, боюсь, и этого будет так же много в мирное время, как и в военное.

— Но так ведь всегда было.

— Но не так же. Если Август Цезарь убрался с большей жестокостью, чем люди позволят Гарри Трумену или генералу Эйзенхауэру, у него все-таки не было современных средств обмана, навязывания людям своего славненького портрета.

— Я люблю красивых людей, — пробормотала ему в рукав Лаки.

— К несчастью, их не очень много в мире.

— Ты такой, — сказала Лаки.

— Я? Конечно. Я знаменитый. И если ты становишься знаменитым, как я, это почти так же хорошо, как быть политиком. У тебя нет этой проблемы. Быть никем больше. Люди, чьи газоны ты привык косить, и битвы, в которых ты участвовал, и вот они приглашают тебя обедать, чтобы показать тебя людям, чьи газоны ты не косил. Они избирают тебя в Клуб. Черт, однажды я даже играл в покер с генералом, после того, как стал знаменитым.

Лаки фыркнула. Она снова стала беспомощной, напуганной и растерянной маленькой девочкой.

— Ну и что в этом такого?

Такой странный вопрос.

— Ничего. Я в почете. Я его заслужил!

— Все равно, ты не такой, как старший Хантурян. Ты никогда не был никем.

— Да нет, был! Я хорошо помню.

— Почему, как ты думаешь, он не женат?

Грант ощутил укол опасности. Он ужесточил свой голос и сделал его аналитическим.

— Легко понять. Ты видела мамочку? Она верит в «Семью». Имея в виду свою семью. Она никого из этих мальчиков не выпустит из-под крылышка. А если она скажет, то Старик, даже если он не хочет этого, не даст им денег. У них нет ни шанса.

Он подождал, но Лаки не сделала очевидного сравнения.

— Я ненавижу свою мать, — вместо этого прошептала она ему в плечо. — И она меня ненавидит. Мы понимаем друг друга, только я это признаю, а она улыбается своими тяжелыми, глупыми, самодовольными глазами и говорит, что любит меня. Как я могу кому-то доказать, что это не так? Все, что она сделала, чтобы меня обидеть, она делала «для моего же блага»! Люди этому верят, Единственное, что она по-настоящему любит — это свою собственную невежественную, алчную глупость. Но это недоказуемо.

— Судя по всему, она не похожа на женщину, которая даст нам на свадьбу десять тысяч долларов, — сказал Грант, неожиданно вспомнив, как старик Фрэнк Олдейн пьяно кивнул в знак согласия, когда он сказал то же самое.

Короткая пауза.

— Это была ложь, — ответила Лаки. — Скорее всего она даст пару маленьких безделушек из серебра, которые собирал папа. — Еще одна пауза. — Я лгала тебе, потому что думала, что это поможет выйти за тебя.

Машина миновала Теннисный клуб, въезжая в город. Грант несколько мгновений не отвечал. Потом рассмеялся.

— Ну, не беспокойся из-за этого.

— Я не беспокоюсь из-за этого, — сказала Лаки. — Я переживаю за нас.

В отеле, оказавшись в номере, она прильнула к нему, еще теснее, чем в машине.

— Мы не должны позволять им разрушить нас. Они сделают это, все они, если мы дадим им хоть полшанса. Я не могу защитить себя от «них». Но вместе мы, может, сумеем. Я немного пьяна. Мне здесь не нравится. Пожалуйста, давай уедем отсюда. Пожалуйста!

«Они», понял Грант, это почти каждый, каждый, кто хоть раз заработал доллар на другом человеке, каждый, кто хоть раз воткнул в другого штык, каждый, кто хоть раз потребовал верности от другого, каждый, кто хоть раз поддержал жизнь, или часть тела, или банковский счет, или самого себя за счет другого, просто почти каждый, другими словами, начиная с ее матери, ее подруг, учителей и школьных подруг, университетских профессоров и прочих, вплоть до Палаты представителей, Сената США, избирателей, особенно избирателей, кто знает? даже самого президента — если бы только о ней знал. Но тогда он не должен был узнать о ней, а? Как и все остальные. Все они знали, что она где-то существует. И можно продолжать и включить английских банкиров, коммунистический президиум, все армии в Европе, все церкви, Арабскую Лигу, Израильскую Армию, социальную структуру красных китайцев, и каждое завывающее племя в Африке. Плюс НААСП, Черные Мусульмане, Клан, Джон Уэйн и Общество Берча. Грант понял, потому что у него самого большую часть жизни было такое же чувство. И более пяти лет службы в ВМФ США и сражений за Демократию облегчили его.

Паранойя, мистер Аналитик? Ты любишь свою жизнь. Любишь свою миленькую задницу. Условие Современного Человека. И ты показываешь мне, мистер Аналитик, что человечество, о котором ты говоришь, не имеет ни потребности, ни необходимости разрушать, вплоть до малюсенького слова, и никогда не возражало против атомных бомб.

— Уедем, — сказал он. — Завтра же. Сразу утром. Обещаю. Идем в постель и дай мне обнять тебя.

Но они не уехали на следующее утро. И только по вине Гранта. Когда они довольно поздно встали, то выяснилось, что Дуг и Терри Септембер вернулись в отель, были в гостиной номера и уже завтракали. Старшему Хантуряну наскучило болтаться без девушки по частному раю сэра Джона, и он попросил отвезти его в город, они и привезли его.

— Это дерьмо долго ехало, — грубовато засмеялась Терри. — Я больше на тебя похожа, Лаки. Я бы лучше делала это только с одним парнем, который мне нравится. — Дуг просиял. Оба они все еще были наполовину пьяны и практически не спали.

— Ты когда-нибудь видела таких влюбленных? — спросил у нее Дуг.

— Ну, с тех пор, как я закончила высшую школу, нет, — засмеялась Терри. И именно от них Грант и Лаки узнали о пикнике, который сэр Джон запланировал на сегодня.

— Это местечко на западном побережье острова, знаете ли, — сказал Дуг, точно копируя королевский английский язык сэра Джона. У него всегда был прекрасный слух. — Место называется Негрил-Бей. Он не владеет им. Место принадлежит мелкому фермеру. Парень выращивает несколько папай и живет продажей кокосовых орехов. Платит за пляж несколько фунтов в год. Славный пляж. Огромный прекрасный риф напротив. Сэр Джон прихватит с собой специальную ромовую смесь, которую он делает, бутерброды, приготовит гамбургеры на маленькой каменной плите. Повеселимся. Полежим на солнышке.