Порно - Ирвин Уэлш

В общем, когда я добираюсь до школы, мне кажетца, што у меня все нормально, но, судя по взгляду Али, это у меня просто состояние такое, когда тебе кажетца, што ты трезвый как стеклышко, а на самом деле ты убитый по самое не хочу. На ней куртка с капюшоном, отороченная мехом, я ее раньше не видел, свитер, брюки и ботинки. Выглядит просто потрясно. Пацан тоже упакован как надо, шарф, шапка и все такое.

— Што тебе нужно, Дэнни?

— Привет, папа, — говорит мой пацан.

— Как дела, солдат? — спрашиваю я у парня, потом обращаюсь к Али: — Хорошие новости. Я тут разжился деньгами и хочу вас свозить в Диснейленд… в Париж… или во Флориду, если захочешь! Я закончил книгу и уже отослал ее в издательство! А вчера я встречался с Марком, ну то есть с Рентом! Он был в Амстердаме, но теперь вот вернулся, и мы с ним пива попили, за жизнь побазарили. Он сказал, што это хорошая мысль, ну, с книгой, и все такое…

Она даже в лице не изменилась, друг.

— Дэнни… ты о чем?

— Слушай, давай пойдем посидим в кафе, там и поговорим, — говорю я, улыбаясь пацану. — Молочный коктейль у Альфреда, а, приятель?

— Ага, — говорит он, — но только в «Макдоналдсе». Там коктейль лучше.

— Нет, друг, нет, потому што у Альфреда используют только качественные продукты, а в «Макдоналдсе» в этих коктейлях один сплошной сахар, а сахар вреден для здоровья. И вообще это все зло. Глобализация, и все такое, это неправильно, друг… — Я понимаю, што начинаю гнать, и Али уже коситца на меня. — Но если хочешь, можем пойти и в «Макдоналдс», вот так.

— Нет, — холодно говорит мне Али.

— Ну мама, — начинает ныть Энди.

— Нет, — говорит она. — У нас много дел, нас ждет тетя Кэт, а вечером я работаю. — Потом она поворачиваетца ко мне и чуток подается вперед, и мне на миг кажется, што она сейчас меня поцелует, но она шепчет мне на ухо: — Вали отсюда, торчок. И не приближайся к моему сыну, когда ты на приходах! — Потом она отворачиваетца, берет Энди за руку, и они уходят.

Пацан оборачиваетца и машет мне рукой, а мне приходитца выдавить из себя улыбку и помахать ему в ответ, надеясь, што он не увидит, што я плачу.

Я возвращаюсь на набережную и захожу в другой паб. Там полно народу, и играет какой-то джаз-банд. А я думаю, какой понт в том, штобы иметь бабки, если люди, на которых ты хочешь эти бабки потратить, не хотят быть с тобой. Што у меня есть теперь, когда они от меня ушли? Нет, друг, не жизнь, а сплошная херня. Я смотрю на группу, на кларнете играет молоденькая девчонка, симпатичная, и музыка очень красивая, можно прямо прослезитца, друг. А потом я вижу у стойки какого-то старика, он улыбаетца. И тут ко мне вдруг приходит страшная мысль: все в этом баре, все, кто здесь есть, все-все, и Али, и даже мой маленький Энди, — все скоро умрут. Через десять лет, или двадцать, или тридцать, или сорок, или пятьдесят, или шестьдесят, в общем, когда-нибудь, все равно, дело ведь не в количестве лет. Все хорошие люди, и все психи, и все уроды — они все исчезнут, их просто не станет. Совсем-совсем скоро.

Это я вот к чему: а какой тогда смысл выебыватца и все такое?

Возвращаюсь домой. Не знаю, чем бы себя занять. Звонит Франко и говорит, што хочет встретитца со мной сегодня вечером, в баре «У Николь». Говорит, што хочет поговорить со мной насчет Джун. Может быть, Франко заметил, што она неважно выглядит. Может, ему все-таки не все равно, что с ней будет. Он говорит, што с ним придет Второй Приз. Было бы здорово с ним повидаться.

— Приходи к восьми. Буду, бля, рад пообщатца.

Ну, я типа думаю над его предложением, но сейчас мне совершенно не хочется общатца с этими товарищами. Потом снова звонит телефон. Это Чиззи по прозвищу Зверь, а я беру трубку. Прямо после звонка Франко и все такое. Наверное, все это как-то с тюрьмой связано. А я вообще-то стараюсь поменьше общаться с Чиззи, а по возможности — не общаться вообще.

— Хорошо в прошлый раз потусовали, а? Может, выпьем сегодня? — говорит он.

— Нет, друг, не могу, ты уж не обижайся, — говорю я и думаю про себя, што с ним я вообще никогда больше не пью.

И тогда у него в голосе появляютца такие зловещие нотки:

— А я вчера твою бабу видел, приятель, она работает в баре, в «Порту радости». Симпатичная она у тебя. Говорят, вы разбежались, а?

Я чувствую, как у меня внутри все холодеет. И я ничего не могу сказать.

— Я вот думаю, может, ее как-нить на свиданку пригласить, а? Ну там, вино, ужин, и вся херня. Уж я знаю, как надо бабу обхаживать, да! Уж кто-кто, а я знаю.

У меня сердце колотитца, будто бешеное, друг, но я смеюсь, типа я въехал в шутку, а потом говорю:

— Ладно, выберусь, выпьем по кружечке. Мне оно тока на пользу пойдет. Может, даже настроение маленько улучшитца. Знаешь што, давай встретимся в баре «У Николь», это на улице Объединения, знаешь? Там у них две симпатичные девочки работают. Очень даже стоит занятца.

И он ведетца.

— Вот теперь узнаю старину Мерфи. Когда?

— В восемь.

Но я вовсе не собираюсь тащитца в этот гадючник на улице Объединения, я пойду в «Порт радости», штобы убедитца, што все в порядке.

58. Счастливая случайность

Я выцепил этого пидора, Второго Приза, и позвонил Уроду Мерфи, потому што хотел разобратца уже до упора во всем этом дерьме, что касается Джун. Тут, бля, кто-то што-то не так понимает или меня снова пытаютца наебать. Мои же друзья. Не может быть у человека никаких друзей — чем старше становишься, тем яснее это понимаешь. Второй Приз стоит у бильярдного стола, нервничает, пытаетца пить томатный сок, как пидор какой-то. Я ему покажу сок томатный, уроду. Блядский антисоциальный урод.

— Вся эта хуйня насчет алкоголизма — это все бред собачий. Ты вполне можешь позволить себе кружку пива, это тебя не убьет, точно тебе говорю. Одну кружку, бля!

— Нет, мне нельзя пить, Франк, мне доктор сказал, — говорит он, а в его мелких глазенках читаетца, што мозги ему проебали по полной, так што теперь там нет ничего, кроме того говна, который они, мудаки, называют светом Господним. Господний свет, ебать меня в жопу, охуеть можно.

На хер, на хер.

— Да што, бля, они понимают? Они моей маме сказали, што ей нужно бросать курить. Она выкуривает по три пачки в день. Она мне говорит: «Што мне делать, Франк, мне нужно курить, штобы успокаивать нервы. Это единственное, што мне помогает, потому што все эти таблетки — фигня». Ну, я ей и сказал: «Вот если ты бросишь курить, тогда все будет и правда херово». Потому што для нее это будет как шок, и этот шок ее точно убьет. Реально. Я ей говорю: «Если еще ничего не сломалось, так и на хер чинить». Так што ты вполне можешь позволить себе кружку пива, бля.

— Не, не могу.

— Слушай, бля, я сейчас беру тебе кружку пива, и разговор, бля, на этом закончен, — говорю я ему, иду к Чарли, который работает в баре, и беру две кружки лагера. И он у меня ее выпьет, эту мудацкую кружку, я, бля, деньги запросто так не трачу. И когда я несу обе кружки обратно к бильярду, я вижу, как в бар вваливаетца какой-то урод, и это явно не наш Урод. Я говорю Второму Призу, который мнетца у бильярда:

— Ну што, пидор, готовься к смерти.

Я думаю про свою маму, и как я пытался ей помочь. Только ей, бля, все это по барабану, буду я ей помогать или нет. У нее есть ее блядское бинго, а остальное ее не ебет. Будь моя воля, я бы позакрывал все эти ублюдские лотереи, пустая трата бабок и времени. Это не скачки, от этого дерьма никакого кайфа.

В любом случае Второй Приз нарвался. Я проигрываю ему партию, и мы начинаем еще одну. Я смотрю на дверь. Урода по-прежнему не видать.

— Ты не пьешь пиво, — говорю я Призу.

— Ну, Франко, я не могу, правда, друг…

— Не могу или не буду? — спрашиваю я, глядя ему в глаза. Потом, непонятно почему, я оглядываюсь и смотрю на парня, который стоит у барной стойки и читает раздел про скачки в «Record». Есть в нем что-то знакомое. Я знаю этого пидора или знаю што-то о нем. Этот парень — зверь. Я знаю эту породу людей, это, бля, моя работа, разбиратца в таких вот людях. Они обычно пытаютца от меня сныкатца, потому што знают, што я захочу посмотреть им в глаза. Што он там сделал? Похитил ребенка, изнасиловал слепую бабу, отрезал голову младенцу? Да это, бля, и не важно. Важно только одно: он сейчас здесь, и в нем сидит зверь. И он здесь, в одном пабе со мной и со Вторым Призом, сидит, бля, у барной стойки со своим ебаным «Record».

А Чарли, бармен, обслуживает этого пидора, наливает ему пиво, блядь, как будто все так и надо, а какие-то козлы, что сидят в углу, пялятца на меня. Старые пердуны. Они типа приветливо улыбаютца, но смотрят на меня так же, как и на этого пидора. И видят только одно: вот, бля, урод, который только что отсидел. Ну, так вот, я, бля, совсем не такой же, как этот пидор, и я, бля, никогда таким не буду. А этот козел сидит себе, пьет свое пиво и радуетца жизни, блядь! Шляетца по улицам, ошиваетца около школ, поджидает маленьких мальчиков и идет за ними…

И он здесь, в этом ебаном пабе, в моем ебаном пабе. Зверь. Пьет он тут бля!