Театр теней (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Представитель военного министерства заявил, что большие орудия на огневой позиции — это, в сущности, лишь мера предосторожности, что, может быть, и верно; но тогда совершенно непонятно, зачем было сбрасывать бомбу. Не только в конгрессе, но и во всем мире растет негодование по поводу попытки разбомбить здание. Ведь со стороны здания до сих пор не было никаких враждебных действий. Как сообщают, пока нанесен ущерб только Питеру Шайе, человеку, который нашел машину: его ферма поглощена зданием.
Все следы Шайе потеряны три дня назад, когда с ним случился какой-то припадок и его увезли из дома. Наверно, он находится в военной тюрьме. Высказывают самые различные догадки насчет того, что мог знать Шайе. Весьма вероятно, он единственный человек на Земле, который может пролить свет на то, что случилось на его ферме.
Тем временем к зданию стянуты войска и все жители в зоне восемнадцати миль эвакуированы. Известно, что две группы ученых препровождены через линии заграждения. Хотя никакого официального сообщения не последовало, есть основания полагать, что поездки ученых не увенчались успехом. Что это за здание, кто или что его строило, если только процесс его возведения можно назвать строительством, и чего можно ожидать в дальнейшем — таков круг беспочвенных гаданий. Естественно, недостатка в них нет, но никто еще не придумал разумного объяснения.
Все телеграфные агентства мира продолжают поставлять горы материалов, но конкретные сведения можно пересчитать по пальцам.
Каких-либо других новостей почти нет. Вероятно, это объясняется тем, что людей сейчас интересует только таинственное здание. Как ни странно, но других новостей и в самом деле мало. Как это часто бывает, когда случается большое событие, все прочие происшествия как бы откладываются на более позднее время. Эпидемия полиомиелита быстро идет на убыль; уголовных преступлений нет. В столицах прекратили всякую деятельность законодательные органы, а правительства пристально следят за тем, что связано со зданием.
Во многих столицах все чаще высказывается мнение, что здание — предмет заботы не одной лишь Америки, что все решения относительно него должны приниматься на международном уровне. Попытка разбомбить здание вызвала сомнение в том, что наша страна, на территории которой оно находится, способна действовать спокойно и беспристрастно. Высказывается мнение, что решить эту проблему разумно мог бы только какой-нибудь международный орган, стоящий на объективных позициях».
Питер встал со скамьи и пошел прочь. По радио сказали, что его увезли из дома три дня назад. Немудрено, что он так проголодался.
Три дня — и за это время здание поднялось на тысячу этажей и раскинулось на площади сто акров.
Теперь он уже шел не торопясь: у него очень болели ноги, от голода сосало под ложечкой.
Он должен вернуться к зданию во что бы то ни стало. Вдруг он осознал, что сделать это необходимо, но еще не понял, почему он должен так поступить, откуда в нем эта страстная устремленность.
Как будто он что-то забыл там и теперь надо идти и разыскать забытое. «Я что-то забыл»,— не шло у него из головы. Но что он мог забыть? Ничего, кроме боли, сознания, что он неизлечимо болен, и маленькой капсулы с ядом в кармане, которую он решил раздавить зубами, когда боль станет невыносимой.
Он полез в карман, но капсулы там уже не было. Она исчезла вместе с бумажником, перочинным ножом и часами. «Теперь уже все равно,— подумал он,— капсула мне больше не нужна».
Он услышал позади себя торопливые шаги и, поняв, что догоняют именно его, резко обернулся.
— Питер! — крикнула Мэри,— Питер, мне показалось, что это вы. Я так бежала за вами.
Он стоял и смотрел на нее, не веря своим глазам.
— Где вы пропадали? — спросила она.
— В больнице,— ответил Питер,— Я убежал оттуда. Но почему вы…
— Нас эвакуировали, Питер. Пришли и сказали, что нужно уехать. Часть наших расположилась лагерем в той стороне парка. Папа просто из себя выходит, но я понимаю его: нас заставили уехать в самый сенокос, да и жатва скоро.
Она запрокинула голову и посмотрела ему в лицо.
— У вас такой измученный вид,— сказала она,— Вам опять плохо?
— Плохо? — переспросил он и тут же понял, что соседи, по–видимому, знают… что причина его приезда на ферму давным– давно известна всем, потому что секретов в деревне не бывает…
— Простите, Питер,— заговорила Мэри,— Простите. Не надо было мне…
— Ничего,— сказал Питер,— Все прошло, Мэри. Я здоров. Не знаю уж как и почему, но я вылечился.
— В больнице? — предположила Мэри.
— Больница тут ни при чем. Я поправился еще до того, как попал туда. Но выяснилось это только в больнице.
— Может быть, диагноз был неправильный?
Он покачал головой:
— Правильный, Мэри.
Разве можно говорить с такой уверенностью? Мог ли он, а вернее врачи, сказать определенно, что это были злокачественные клетки, а не что-нибудь иное… не какой-нибудь неизвестный паразит, которого он, сам того не ведая, приютил в своем организме?
— Вы говорите, что сбежали? — напомнила ему Мэри.
— Меня будут искать. Полковник и майор. Они думают, что я имею какое-то отношение к машине, которую нашел. Они думают, я ее сделал. Они увезли меня в больницу, чтобы проверить, человек ли я.
— Какие глупости!
— Мне нужно вернуться на ферму. Я просто должен вернуться туда.
— Это невозможно,— сказала ему Мэри,— Там всюду солдаты.
— Я поползу на животе по канавам, если надо. Пойду ночью. Проберусь сквозь линию заграждения. Буду драться, если меня увидят и захотят задержать. Выбора нет. Я должен попытаться.
— Вы больны,— сказала она, с беспокойством вглядываясь в его лицо.
Он усмехнулся:
— Не болен, а просто хочу есть.
— Тогда пошли.
Она взяла его за руку. Он не тронулся с места.
— Скоро за мной начнется погоня, если уже не началась.
— Мы пойдем в ресторан.
— Они отобрали у меня бумажник, Мэри. У меня нет денег.
— У меня есть деньги, которые я взяла на покупки.
— Нет,— сказал он,— Я пойду. Теперь меня с пути не собьешь.
— И вы в самом деле идете туда?
— Это пришло мне в голову только что,— признался он, смущаясь, но
