Любовная связь - Черри Эдер

— Вообще-то, ты из тех парней, кому бы я доверил свою спину в темном переулке. Мы могли бы стать друзьями, если бы не одно обстоятельство.

— Какое же?

— Пусть ты и сражаешься за правое дело, Железный Дровосек, но тем не менее ты — воин. Тот, кого мы не хотим даже близко подпускать к нашей сестре. Марни не нужен вояка. Capisce (понимаешь — итал.)?

«О, разумеется. Даже слишком хорошо».

— Я навел кое-какие справки. Тебя высоко ценят в T-КСАП, — продолжил Майкл неохотно. — Ты — герой, ликвидировавший Танцора, а вместе с ним и СПА.

Джейк уже связывался с боссом, и они все прояснили, обсудили и согласовали. В «шпионском» мире теперь у него полный порядок. Вот только его личный мир на всех парах летел в тартарары.

Он посмотрел на Майкла Райта и, вскинув бровь, спросил:

— Приятно слышать. Ну, а сам-то как считаешь?

— Я считаю, что Марни нужен кто-то, способный позаботиться о ней. А ты, по всей видимости, не в состоянии это сделать, — мрачно произнес Майкл, как тигр на крепкой цепи, меряя шагами узкий заасфальтированный внутренний дворик.

Вот оно. В открытую. Коротко и ясно. Упаковано и завязано бантом.

Джейк бы предпочел хороший удар под дых.

— Не любишь ходить вокруг да около? — хрипло спросил он и поднял руку, когда Майкл ринулся на него с налитыми кровью глазами. — Не трать силы. Мы оба знаем, что ты прав. — Джейк на секунду запнулся, разрываясь между чувством и долгом. — Но прежде чем я уйду, ты должен дать мне обещание.

— Я тебе не должен давать никаких проклятых обещаний, приятель, — прорычал Майкл, сверкая глазами. — Там моя младшая сестренка. Девушка с больным сердцем, которую ты чуть не угробил, благодаря своей чертовой грязной работе. Ребенок, из которого только что вытащили пулю — вытащили без твоего участия, парень. Ребенок, который мог бы умереть, и семья никогда не увидела бы его снова. Тебе нужно обещание? Хорошо! Как тебе такое — я обещаю не убивать тебя, если ты уберешься из нашей жизни на счет пять? Ну, что скажешь?

Джейк не собирался включаться в семантический спор: оправдано ли называть Марни ребенком. Она могла им быть для своих братьев, но он был чертовски уверен, что видит в ней женщину.

— Два обещания. Первое. Ты найдешь Герцогиню и заберешь ее к себе. Второе. — Джейк прочистил горло и повторил: — Второе. Вы останетесь с Марни, пока она не будет в состоянии вернуться домой. Не давайте ей просыпаться в больнице в одиночестве. — Он посмотрел на Майкла. — Пожалуйста.

После небольшой паузы тот кивнул.

Джейк облегченно выдохнул и сунул пальцы в передние карманы новых джинсов.

— Пойду попрощаюсь.

— Она спит.

— Тогда, думаю, ты тем более не будешь возражать и подождешь снаружи, пока я не уйду.

И, не дожидаясь ответа Майкла, пошел внутрь, молясь, чтобы Марни действительно спала. Он не был уверен, что, прощаясь, сможет смотреть ей в глаза.

* * * * *

Три дня спустя ее неохотно отпустили из небольшой больницы в горах. Оттуда Марни, выбрав путь наименьшего сопротивления, перебралась к отцу, а не в собственный коттедж в нескольких километрах от родительского дома, и позволила экономке Райтов уложить себя в постель в бывшей детской, где и провалялась двое суток, глядя в потолок, прежде чем нашла силы побороть апатию.

И в понедельник утром, приняв душ и одевшись, Марни спустилась к завтраку и нашла всю свою семью за кухонным столом. При ее появлении комната наполнилась скрежетом отодвигаемых стульев — и через мгновение она оказалась в кольце родных людей.

Отец, крупный, надежный, и по-прежнему красивый, с темными, тронутыми серебром, волосами, подошел, чтобы сжать ее в нежных медвежьих объятиях. Он был одет в деловой костюм-тройку от Армани и галстук, который она ему подарила на последний день рождения. Марни обняла отца в ответ. От него исходило ощущение силы, безопасности и чего-то бесконечно дорогого.

— Доброе утро, папа. Привет, мушкетеры.

Отец отпустил ее и проницательно оглядел, подмечая больше, чем ей хотелось бы.

— Приятно видеть тебя на ногах, — произнес он спокойно. — Сядь и позавтракай с нами.

— Как ты, шмакодявка? — Кайл по-братски приобнял ее за плечи и повел к стулу.

— Просто прекрасно, спасибо.

Брат-доктор последние пару дней без конца тыкал и щупал ее, уж кто-кто, а он-то должен это знать.

— Как в старые добрые времена, — Марни заняла свое место за столом и положила на колени салфетку. — Вы все уже оправились от моего ранения? — кротко спросила она, оглядывая через стол отца и своих четырех мушкетеров.

Марни подумала, как они ей дороги, с их беспокойством в глазах и мрачными лицами. Они все так сильно ее любили. Она не могла представить свою жизнь без них. Родные всегда просто были с ней, проходили через все ее взлеты и падения, операции, ужасных бойфрендов. Они были ее стеной любви. Защищали её. Дорожили ей.

Мысли Марни обратились к Джейку.

Джейку, о котором никто и никогда не заботился. Джейку, который потерял друзей, а в случае с Ларчем — даже дважды. Джейку, которого предала первая любовь. Джейку, одиночке. Изгое.

На глаза навернулись слезы. Черт возьми. Она все еще слаба и сентиментальна. Она скучала по нему так сильно, что от этого страдала даже больше, чем от ран.

— К пулевому ранению нельзя относиться легкомысленно, милая. Особенно в твоем случае, — заметил отец и поманил экономку, Эстер, давая понять, что пора бы ей накормить Марни завтраком. Конечно, в этом напоминании не было необходимости. Экономка, работавшая у них почти двадцать лет, имела уши-локаторы и уже подавала на стол еду.

— Папа, мне двадцать семь. Во-первых, я уже давно не ребенок. Во-вторых, мое состояние в норме. Я здорова как лошадь. Да, папа, это так, — она подтолкнула сидящего рядом Кайла. — Док, скажи всем, включая себя, что я здорова.

— Она в порядке, — согласился Кайл.

Марни оглядела пятерку огромных мужчин, занимающих львиную долю места за столом. Они могут её услышать. Могут даже согласиться с Кайлом. Но это не означает, что станут обращаться с ней иначе, чем делали это всю жизнь. Она вздохнула.

— Разве тебе не надо клеймить телят? — спросила она Дерека, который, развалившись на стуле, вертел в длинных пальцах чашку крепкого кофе. Никто, встретив ее брата вне его ранчо, не догадался бы, что тот скотовод. Он носил кашемировые свитера и костюмы за две тысячи долларов. Темная шевелюра всегда уложена волосок к волоску. И тем не менее Марни своими глазами видела, как он, мокрый от пота, в завязанной вокруг головы бандане, кастрировал быков, стоя по колено в коровьем дерьме.