Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Он снова изобразил тот знак, и на сей раз я ответил без промедления.

— Прогуляюсь с тобой милю-другую, братец. Мои почитатели — местный культ Осла — справляют неподалеку отсюда праздник плодородия. Может, присоединишься к нам?

Я вздрогнул и с жаром ответил:

— Нет, спасибо.

Однажды вечером мне довелось наблюдать за одной из таких оргий в полевой бинокль. В двух сотнях ярдов от границы запретной территории полыхал огромный костер. В свете этого адского пламени были отчетливо видны белые тела мужчин и женщин, сплетающиеся в безумном, бесстыдном танце. Эта сцена еще долго стояла у меня перед глазами и даже являлась мне во сне.

Услыхав мой отказ, Поливиносел снова завопил по-ослиному и хлопнул меня по спине — вернее, по баку. От неожиданности я упал на четвереньки в траву и чуть не зашипел от бешенства. Меня раздражало его наглое дружелюбие, а кроме того, я боялся, что он погнул тонкие стенки бака и швы разойдутся.

Но встать я не мог не поэтому. Я не мог пошевелиться, глядя в огромные голубые глаза Алисы.

Поливиносел издал громкий, радостный вопль, опустился на четвереньки, подсунув свою уродливую, увенчанную ослиными ушами башку Алисе под нос, и взревел:

— Ай-оо! Божья коровка, прилетела с неба съесть кусочек хлеба!

Он схватил Алису за талию, встал и, подняв ее высоко в воздух, принялся вертеть и так и этак, рассматривая в ярком свете луны, словно незнакомую букашку, которую поймал в траве.

— Чертов осел! — взвизгнула Алиса. — Убери свои грязные лапы, ты, скотина!

— Я Поливиносел! Местный бог плодородия! — проревел он. — Это моя обязанность — и привилегия — проверять твои достоинства. Скажи мне, дочь моя, молила ли ты недавно о мальчике или девочке? Как твой урожай? Дружно ли взошла капуста? А лук и репа? А курочки твои хорошо несутся?

Вместо того чтобы испугаться, Алиса рассердилась.

— Ладно, ваше ослейшество, а теперь не угодно ли меня опустить? И не смотрите на меня похотливыми зенками. Если вам так хочется того, о чем я догадываюсь, поторопитесь на оргию. А то почитатели вас не дождутся.

Поливиносел разжал пальцы. К счастью, гибкая и легкая Алиса приземлилась на ноги и кинулась было прочь, но он схватил ее за руку.

— Не туда, моя славная дочурка. Неверные охраняют границу всего лишь в нескольких сотнях ярдов отсюда. Ты же не хочешь, чтобы тебя поймали? Тогда тебе не удастся упиться Божественным Хмелем, а ты ведь этого хочешь?

— Спасибо, я о себе сама позабочусь, — прохрипела Алиса. — Оставь меня в покое. Плохие времена настали. Девушка уже вздремнуть на травке не может, чтобы какому-нибудь мелкому божку не взбрело в голову покувыркаться!

Алиса быстро освоила местный жаргон.

— Ладно уж, дочка, не порицай нас, божков, за это. Особенно раз ты сама сложена как богиня.

И, издав титанический рев, едва не сбивший нас с ног, Поливиносел схватил нас за руки и поволок по тропинке.

— Пошли, пошли, малыши. Я вас перезнакомлю со всеми. Ох, какой у нас сейчас праздник будет на Пиру Осла!

Вновь раздалось оглушительное наглое ржание. Теперь я понял, почему Дурхам выбрал для этого парня такое воплощение.

Эта мысль сразу повлекла за собой другие. Вопрос в том, как ему это удалось? В сверхъестественные силы я, разумеется, не верил. Если они и существуют, человеку ими не овладеть. А все, что происходит в этой вселенной, подчиняется законам физики.

Возьмем, к примеру, уши и копыта Поливиносела. Шагая рядом с ним, я получил неплохую возможность осмотреть их. Положим, они видоизменились, стали похожи на ослиные, однако тот, кто это сделал, явно не имел перед собой точного изображения осла. По сути, уши так и остались человеческими, только вытянулись и покрылись шерсткой.

Что касается ног, они тоже были человеческими, а не ослиными. Ступней, правда, не было, но светлые копыта, очень похожие на лошадиные, состояли на вид из того же вещества, что и ногти. Сквозь них просматривались слабо различимые контуры пяти пальцев.

Было совершенно ясно, что какой-то хирург-скульптор изменял очертания человеческого поначалу тела.

Я бросил взгляд в сторону Алисы, пытаясь понять, что она думает о нашем поводыре. В гневе она была величественна. Как грубо высказался Поливиносел, майор Льюис обладала великолепной фигурой. Она принадлежала к тому сорту девушек, которых всегда выбирают президентом студенческого сестринства, королевой бала на институтских вечерах, а затем выдают замуж за сына сенатора. К тому сорту, который и не глядел на меня, когда я корпел в Трэйбеллском университете.

— Послушай-ка, ты, — взревел Поливиносел, вдруг остановившись, — как тебя зовут?

— Даниэль Темпер, — ответил я.

— Даниэль Темпер? Д. Т.?[9] Ох-ха-хо-ха-ха! Послушай, старина Д. Т., бросай ты свой бидон! Зачем таскать на себе эту тяжесть? С ней ты смахиваешь на осла, на подлинно вьючное животное! Я не желаю, чтобы кто-нибудь здесь мне подражал, понял? Хо-ха-и-а-а! Дошло?

И он ткнул мне под ребра пальцем, твердым, как рог.

Я едва не врезал ему. Никогда в жизни я так не ненавидел человека — или бога. Дурхам просчитался, думая, что накажет его. Поливиносел явно гордился своим превращением и, если я правильно его понял, извлекал из него пользу в такой степени, что даже насадил свой культ. Разумеется, он не первый, кто создал религию из собственных недостатков.

— А в чем же я тогда стану таскать Хмель?

— Да какая разница? — ответствовал он. — Твои мелочные делишки не помогут распространению божественного Напитка. Оставь это рекам мира и Махруду, Бык имя его. — Он снова сделал тот забавный знак.

Спорить с ним я не стал — а то он бы просто сорвал бидон с моей спины. Я не спеша отстегнул шлейки, а Поливиносел помог мне — подхватил бак и зашвырнул его в темноту леса.

И тут же я ощутил страшную, немыслимую жажду.

— Не нужна тебе эта дрянь! — взревел Поливиносел. — Пошли со мной на поляну Осла. Там у меня маленький чудный храмик — без такой, конечно, роскоши, как в Цветочном дворце Махруда, да пребудет он Все-Быком! — но очень славный. Повеселимся!

Все это время осло-бог не переставал бесстыдно пожирать глазами Алису, и стремления его были заметны… невооруженным глазом. Как и все здешние дегенераты, он был абсолютно лишен сдерживающих начал. Будь у меня пистолет, я бы его пристрелил, не раздумывая. Если бы, разумеется, здесь могли взрываться патроны…

— Слушай, — огрызнулся я, от злобы бросив всякую осторожность. — Мы пойдем туда, куда мы пожелаем. — Я схватил девушку за руку. Кажется, это становится модным. — Идемте, Алиса. Бросим этого надутого осла.