Ментаты Дюны - Брайан Герберт

«Правоверные» сестры не задумываясь смешались с сестрами с Уоллача-IX. Это означало либо покорность, либо высокомерие: ведь они были в милости у императора.

Взгляд Доротеи через весь большой зал встретился со взглядом ее бабушки – так отыскивают цель системы вооружений. Голоса Другой Памяти в голове Ракеллы стали громким шепотом, звуками надвигающейся бури. Доротея смотрела на нее как равная… возможно, так она и считала.

Старуха использовала отточенную технику контроля над кровяным давлением, метаболизмом, частотой сердечных сокращений. Используя последние резервы сил, она оставалась спокойной и внимательной. Прежде всего она готова была сделать необходимое, принять самоубийственное решение; Ракелла понимала, что игра напряженная, и знала, что в ее распоряжении единственный ход.

Доротея скользящим шагом вышла вперед; сестры расступались перед ней. Все больше и больше сестер собиралось вокруг Вали, лицом к Доротее и ее маленькой свите. Ракелла подумала, сколько же семян уже посеяла Валя среди сестер на Уоллаче-IX, какую основу для своей личной власти создала. Доротея и Валя взглянули друг на друга, но обе сохранили безразличие.

Преподобная Мать тепло сжала руки Доротеи.

– С возвращением, Доротея. Сестры на Салусе – наши сестры, хотя мы идем разными тропами. Но эти тропы снова соединяются.

Преподобная Мать Доротея церемонно взяла руки старухи в свои, потом пожала их, но лишь коротко. Она что-то пыталась сообщить?

– Рада видеть тебя, бабушка. Мы обе далеко от Россака.

– По расстоянию – возможно, но нам не обязательно оставаться далекими. Так не должно быть.

Ракелла видела, что все женщины молча прислушиваются к их разговору. Многие сестры с Уоллача бросали вопросительные взгляды на Валю. Преподобная Мать должна была разрешить это противоречие – верность разным предводительницам.

Ракелла надеялась, что рискованное решение Фиеллы было верным.

Преподобной Матери нужно было организовать яркое, насыщенное переживаниями событие, итогом которого могла стать ее смерть. Она годами требовала от своих учениц умения управлять эмоциями, но теперь будущее зависело от того, что чувствуют к ней Доротея и Валя.

Во время этого проходящего в напряженной обстановке приема сестры с Уоллача обращались с Доротеей и ее спутницами так, словно те были сделаны из тонкого холодного стекла.

Преподобная Мать сидела во главе длинного обеденного стола; она попросила Валю сесть справа от себя, а Доротею слева. Молодые женщины угрюмо молчали, говорили, только когда к ним обращались, и настороженно следили за каждым словом и жестом соперницы.

Темнело; через высокие окна Ракелла видела, как расплываются и тают очертания ближайших холмов. Она повернулась к Вале и Доротее.

– На Россаке вы дружили и учились друг у друга. Вы обе выдержали Боль, хотя потом пошли разными путями.

Обе молодые женщины готовы были ее перебить, но Ракелла подняла руку, призывая их к молчанию.

– Я знаю ваше несогласие, знаю ваши убеждения – но, надеюсь, вы обе поймете, что Орден сестер гораздо важнее. То, что у нас общего, фундаментальнее наших различий. Из истории – письменной и переданной нашими предками через Другую Память – мы знаем, что с начала цивилизации люди сражались из-за оттенков, забывая общность своих главных интересов. Нельзя допустить, чтобы это произошло с нами.

– Другие пытались, все тщетно, – мрачно сказала Валя. – Комиссия по экуменическим переводам пыталась примирить враждующие религии и создала Оранжевую Экуменистическую Библию. Ничего хорошего из этого не вышло.

Доротея фыркнула, соглашаясь с Валей.

– Можно было бы спросить членов КЭП, но они почти все убиты. А те, что живы, скрываются.

Преподобная Мать Ракелла строго взглянула на обеих.

– Нужно еще посмотреть, чем кончится дело Оранжевой Библии, успехом или поражением. Мы в Ордене сестер должны смотреть широко – на тысячи лет вперед, на сотни и сотни поколений, а не на несколько десятилетий.

Она помолчала, переводя дух.

– Я стара и давно должна была бы умереть. Но я обязана предвидеть, что станет с Орденом после моей смерти… что будет с моим наследием. – Она кивнула Фиелле. – Наши сестры-ментаты составили точные прогнозы, и я знаю, что нужно сделать… Знаю и то, как ужасны будут последствия, если я потерплю неудачу. Когда я умру, вам и всем сестрам продолжать мое дело.

– Мы никогда не простим Доротее предательство, – сказала Валя.

– Я никого не предавала. Это вы, используя компьютеры, предавали империю и все человечество.

– Недоказанное обвинение, – сказала Валя, – которое ты предъявила, не подумав о последствиях. Из-за тебя…

Ракелла вмешалась:

– Хватит! – Положение казалось безнадежным, но нужно было выполнять свой план. Нужно было заставить их сблизиться, и для этого требовались все оставшиеся силы. Если Ракелла потерпит поражение, она умрет. – Я устала от вас. Устала от жизни.

И со всем достоинством и бодростью, какие удалось собрать, она вышла из зала.

Рушащееся будущее приводило Ракеллу в отчаяние, и все сестры должны были понимать почему. Орден сестер больше не соответствовал ее мечтам; возможно, справедливо было бы, чтобы он, если фракции не смогут сработаться, прекратил свое существование вместе с ней.

С горечью и глубокой печалью она написала несколько прощальных записок. В этих письмах Ракелла объясняла, что решила не назначать преемницу, признавая неизбежность крушения ее дела. Она писала, что теперь ей нет смысла задерживаться. И постаралась, чтобы письма были одновременно доставлены Вале, Доротее и нескольким другим близким к ней сестрам.

Последний шанс ушел.

Потом старая женщина одна вышла из здания школы, одетая этой прохладной ночью только в легкое одеяние. Поднимаясь по знакомой тропе на холм Лаоджин, Ракелла светила перед собой небольшим фонариком. Она поднялась наверх, чтобы ждать там восхода. Дул холодный ветер, но, стоя у обрыва, Ракелла об этом не думала.

Когда через несколько часов придет рассвет, она увидит яркое солнце над зданиями школы, увидит край утеса… и шагнет с него. Ракелла так полно контролировала свой организм, что могла бы просто остановить работу органов и спокойно умереть в постели, но это не вызвало бы драмы, на которую она рассчитывала. Фиелла была права, когда они разрабатывали этот последний ее план, последний шанс…

Она надеялась, что потрясение окажется достаточно сильным, чтобы примирить Валю и Доротею, и что эти женщины достаточно привязаны к ней, чтобы забыть о своих разногласиях. Иначе Орден сестер еще пуще расколется и начнется гражданская война. Она этого не допустит.

Ее тело было словно опутано нитями паутины и готово в любой миг распасться. Но, когда Ракелла наконец встала на краю утеса, глядя в глубокую тень на дне пропасти, она легко сохраняла равновесие, несмотря на сильные порывы ветра.

Другая Память была ее бесконечной энциклопедией опыта человеческой истории, да и собственная долгая жизнь давала достаточно воспоминаний: годы молодости, когда она работала с доктором Мохандасом Сукком на Парментьере (до того как им пришлось бежать от мятежей, охвативших после эпидемий, которые распространяли машины, всю планету); годы на Россаке, когда она помогала колдуньям в войне против мыслящих машин; старания Тисии Сенвы составить каталог кровных линий человечества, в то время как машины старались это человечество уничтожить.

К ночи ее тело начало неметь, глаза закрывались. Прошлое обступило ее, она покачивалась на краю утеса, но не боялась падения. Они со Смертью были старые знакомые, несколько раз уже вступали в схватку… с каждой из таких схваток Ракелла становилась все слабее.

Но на этот раз будет по-другому. В Другой Памяти ее прародительницы готовы принять ее.

Когда-то очень давно, ухаживая за жертвами машинной чумы, Ракелла заразилась. И умерла бы, если бы не целебные свойства воды из карстовой воронки. Тогда она победила смерть, а вскоре победила ее вторично, когда Тисия Сенва отравила ее. В борьбе с ядом Ракелла изменила его, изменила себя и стала первой Преподобной Матерью.

Почти столетие она пыталась научить других тому, что знала сама, создать нечто устойчивое – Орден, сообщество сильных просвещенных женщин, которые станут определять будущее человечества. Теперь она знала: если Орден не продержится хотя бы еще десятилетие, ее надежды не осуществятся. Раскол Ордена показал, что сестры не лучше, не дальновиднее других людей.

Горизонт посветлел; свет распространялся, как лучи надежды. Ракелла открыла глаза и увидела внизу сгруппированные здания. Услышала голоса, крики – увидела смутные фигуры женщин, бегущих вверх по тропе на вершину холма Лаоджин.

Что ж. Они получили ее послание.

Она услышала умоляющий голос Доротеи, который принес ей утешение, но и стремление поторопиться.