Битва за Британию - Владислав Викторович Колмаков

Я лежал в тени от парашюта и остатков стены и дремал. Временами проваливаясь в забытье. Сколько так прошло времени? Я не знаю. Но когда я открыл глаза в очередной раз, то увидел его. Поначалу подумал, что брежу. И меня посетил очередной глюк. Но зажмурившись и хорошо проморгавшись, я все же понял, что он вполне реален. На вершине бархана стоял верблюд. Самый настоящий. С какими-то котомками и мешками, висящими по бокам. А рядом с этим экзотическим зверем. Я его сразу и не заметил. Замер его хозяин. Молодой араб в одежде бедуина. Очень молодой. Ему с виду было не больше шестнадцати лет от роду. Совсем еще мальчишка. Но здесь в пустыне в племенах бедуинов-кочевников такие вот пацаны уже считаются взрослыми мужчинами.

Его звали Хасим эль Бакир. И был он родом из небольшого кочевого племени бедуинов. Этим детям пустыни не было никакого дела до Большой Войны, которая докатилась и до этих глухих мест. Кочевники оставались нейтральными персонажами в этих разборках белых колонизаторов. Правда, сейчас им приходилось гораздо дальше уходить в пустыню. Чтобы не попасть под шальной выстрел, снаряд или авиабомбу. Собака лает — караван идет! Бедуины жили по такому принципу. Их не касалось все, что происходило сейчас в Большом мире. У них была своя жизнь и свои проблемы. Но на этот раз путь молодого кочевника пересекся с белокожим чужестранцем. То есть со мной. Нет, если бы я был в порядке. И мог двигаться самостоятельно, то Хасим эль Бакир мне бы и слова не сказал. Возможно, указал бы правильную дорогу через пустыню. Но не более того. Однако, я был ранен и практически беспомощен. И если меня оставить здесь в таком состоянии, то я скоро умру. Это Хасим понял сразу, взглянув на мою рану. Возможно, будь на его месте более зрелый и опытный араб. То он бы не стал мне помогать. Не стал бы со мной возиться. Но Хасим был еще юношей. Идеалистом, пока еще верившим, что надо жить по законам предков. А предки бедуинов наказывали своим потомкам, чтобы те никогда не бросали беспомощных людей в беде посреди пустыни. И молодой кочевник пока верил, что надо жить именно так, а не иначе.

Нет, вообще-то, Хасим сюда явился совсем не по мою душу. Просто он заметил мой парашют. Его издалека можно было разглядеть в этой бесконечной пустыне. Мне повезло, что купол зацепился за стену разрушенного здания. И торчал там на верхотуре, обдуваемый ветрами. В общем, повезло. Мне. Одинокий бедуин, куда-то следующий по пустыне по своим делам, увидел мое убежище. И решил проверить. А нашел меня. Помирающего от ран и жажды. Думаю, что еще немного и я бы ушел за грань, чтобы никогда не вернуться назад. Но Хасим эль Бакир появился раньше чем я умер. И тем самым спас меня. Первое что он сделал — это напоил меня. В бурдюке кочевника плескалась мутная, теплая и не очень свежая вода. У нее был отчетливый привкус кислой кожи. Но ничего вкуснее в своей жизни (в обоих жизнях) я не пил. Это был кайф. Настоящий кайф! Потом Хасим осмотрел повязку на моей ноге, но ничего трогать не стал.

Мы с ним даже смогли немного пообщаться. Мне повезло, что этот юный бедуин знал английский язык. Не очень хорошо, но достаточно. Чтобы я мог попросить у него помощи. Я хотел, чтобы он отвез меня к ближайшему посту английской армии. А видя, как этот юноша смотрит на мой парашют, я тут же решил сделать ему подарок. Мне все равно этот парашют не нужен. И брать его с собой я не собирался. Для использования по прямому назначению он уже непригоден. Я же его безжалостно порезал своим ножиком. А вот для жителя пустыни — это было настоящим сокровищем. Для бедуинов такая вот парашютная ткань и стропы на вес золота. Люди здесь живут в очень суровых условиях. И по местным меркам Хасим моментально стал бы очень богатым человеком, получив этот драный парашют в свое пользование. В принципе, Хасим мне бы и так помог. Забесплатно. Но я решил подстраховаться и сделал этому молодому арабу такой вот шикарный подарок. Очень приятно делать добрые дела. Особенно, если это вам ничего не стоит. И еще я ему свой компас отдал. В хозяйстве пригодится. Хотел подарить и наручные часы. Но бедуин сам от них отказался. Заявив, что время он и так может определять по солнцу и звездам. И ему для этого часы не нужны. Ну, хозяин-барин. Нет, так нет.

Хасим очень бережно собрал парашют в штатный парашютный ранец. Я ему советы при этом давал. Еще помню, как надо парашют правильно укладывать. Потом закрепил его на своем верблюде. Затем подвел верблюда поближе ко мне. Уложил его на песок. И помог мне на него залезть. После чего верблюд, повинуясь команде Хасима, встал и невозмутимо пошел по барханам. И знаете что? Это вам не лошадь. Верблюд является идеальным транспортным средством. Не зря его местные арабы называют «кораблем пустыни». Это животное не идет, а плывет по барханам. Медленно и степенно. Не дрыгает, не скачет и не дергает. И сидя на нем, не надо напрягать мышцы ног и задницы. Как это бывает при езде на лошади. Такое вот передвижение идеально для моей раненной ноги.

Следующую часть дня мы двигались среди барханов. Куда и зачем? В это я особо не вникал. Главное — мы шли в сторону от противника. Значит, не к итальянским позициям. И для меня этого было достаточно. К вечеру мы прибыли к небольшому оазису в пустыне. Очень небольшому. Пять чахлых пальм, несколько десятков колючих кустов и маленький родничок с мутной водой. Уф! А то я уже сомневаться стал. Воду то из бурдюка Хасима мы всю еще в обед выпили. И если бы не нашли источник, то у нас образовались большие проблемы. Но молодой кочевник доказал, что он свое дело знает. И уверенно привел нас к воде. Вот в этом оазисе мы с ним и заночевали. Напились вволю, поели пресные лепешки и завалились спать.

События дня следующего помню какими-то урывками. Мне стало хуже. Рана воспалилась и болела. И сознание все чаще начало уплывать в туман. Я находился в каком-то полубредовом состоянии. Помню не все, а отдельные фрагменты. Вот мы выступаем в путь. Несколько эпизодов нашей дороги по пустыне. А потом слышу радостный крик Хасима, который