Ник. Беглец - Анджей Ясинский

Когда Гиппоса увели, комиссия вернулась к обсуждению. Обсуждать артефакты ни у кого уже не было ни сил, ни желания: интереса столичных искусников хватило лишь на первые три раза. Сейчас уже был раз пятый или шестой. Однако обязательно нужно было провести обсуждение. Молчать нельзя. Грузный искусник, председатель комиссии, тяжело вздохнул и начал:

— Не замечает ли кто-нибудь какую-нибудь исключительность троих сбежавших заключенных?

Под взглядом грозных очей председателя искусники отводили глаза. Наконец, нашелся один смельчак:

— Они все из Оробоса и все достаточно высокого уровня, — озвучил он общеизвестный факт и довольно замолчал. Тристис улыбнулся уголками рта: похоже, внутри комиссии свои терки. Председатель нахмурился, но "съел" подначку и возобновил смотр присутствующих. Когда очередь дошла до Тристиса, он, не моргнув глазом, заявил:

— Мы ищем их общую исключительность. И, похоже, что ее нет. Может быть, надо поискать что-то индивидуальное? Не то, что их объединяет, а то, что отличает от других?

Идея председателю понравилась, и он предложил членам комиссии обсудить ее. Ответы посыпались, как из рога изобилия, но все они касались только Повелителя Чар. Когда круг закончился, председатель с укором спросил:

— А другие двое? Неужели ничего особенного?

— Один из этих двоих — единственная женщина среди заключенных. Поэтому есть у нее одна особенность… — вновь активировался давешний шутник. Искусники за столом улыбнулись, но такой ответ очень не понравился единственной женщине в составе комиссии.

— По словам тюремщиков, она единственная всегда была в сознании! — зло выкрикнула она.

— А действительно, почему за столько лет она не стала овощем? — задал вопрос Тристис, прервав зарождающуюся ссору.

— Просто женщины выносливее мужчин! И это неопровержимый факт! — ответила искусница, не сбавляя тона.

— Да я и не спорю, — Тристис поднял руки в успокаивающем жесте. — Но все же в других тюрьмах, насколько я знаю, женщины чаще мужчин сходят с ума. А здесь, как я понимаю, такого не случилось. При этом наш Повелитель Чар также остался в своем уме, хотя абсолютное большинство заключенных расстаются не то, что с рассудком, но и с жизнью уже через каких-нибудь лет десять. Факт интересный, и я предлагаю присутствующим подумать на эту тему. Может, он и сможет пролить свет на обстоятельства нашего дела. Однако сейчас меня больше интересует, что послужило толчком к выходу из комы Повелителя Чар и когда это произошло на самом деле. Если принять на веру слова персонала, то длительное время он таиться просто не мог. Получается, что очнулся он относительно недавно, то есть весь многолетний срок своего заключения он лежал бревном. При таком раскладе ни один целитель не даст гарантии, что даже при наилучшем уходе он сможет вывести пациента из этого состояния. Я консультировался по этому вопросу. Причем не только у нас — с этим утверждением полностью согласен профессор Таблитикус из столицы. — Тристис сделал театральную паузу.

Члены комиссии мудро покивали головами. Профессор Таблитикус мало того, что был ректором академии целительской направленности, но еще и практикующим целителем, услугами которого не брезговало пользоваться и близкое к императору окружение. А возможно и сам император, но об этом разговаривать было нежелательно.

— И что же говорит профессор Таблитикус? Может он дать нам хоть какое-то объяснение подобному феномену? Насколько я помню, мы рассмотрели целый список плетений, которые могли бы пусть косвенно, но способствовать выводу пациента из комы. Ни одно из них, да и никакие плетения вообще не применялись! — председатель комиссии скептически приподнял бровь, как бы предлагая сыщику удивить его.

— Общение с ним натолкнуло меня на один вопрос, который мы еще не задавали целителю тюрьмы! — Тристис побарабанил пальцами по столу, купаясь во внимании всех присутствующих к своей персоне. — Возможно, организму просто не хватало сил, чтобы мозг очнулся. Я бы хотел с вашего позволения спросить тюремного целителя о питании заключенных!

— Действие амулетов еще не закончилось, но мне кажется, старик не выдержит… — председатель комиссии хмурился, прикидывая риски.

— Нет-нет-нет, не старого целителя! — сыщик покачал пальцем. — Гиппос уже года два на заслуженном отдыхе. Я хочу спросить нынешнего!

— Юнца? Его сегодня не планировали допрашивать, потому что даже спросить не о чем, так что амулетную обработку с ним не проводили. Если начать прямо сейчас, то к вечеру он будет в кондиции.

— Ничего! Думаю, я вполне смогу получить ответ на свой вопрос, даже когда он в ясном сознании, — самоуверенно пообещал Тристис. Председатель нахмурился, но кивнул:

— Попробуй! — и добавил, обращаясь к охранникам: — Приведите Касандроса!

Пока конвоиры ходили выполнять поручение, Тристис успел поймать на себе несколько неприязненных взглядов. Многим не нравился какой-то местный выскочка. Не понимают дураки, что если не выкрутятся из трясины, то за неудачу в итоге спросят со всех.

На самом деле новый целитель был совсем не юн — в таком возрасте люди уже заводят семьи и рожают детей. Просто парень не так давно закончил Академию, поэтому все еще воспринимался маститыми искусниками, как зеленый юнец. Без действия амулетов он выглядел иначе: взъерошенный и испуганный, он все время озирался по сторонам.

— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, и в твоих же интересах ответить на них правдиво, — привычно выговорил Тристис стандартную допросную фразу. Однако привыкшие к использованию амулета правды искусники поморщились.

— Итак, были ли изменения в рационе пленников за последние несколько месяцев? — сразу перешел к делу сыщик.

— Рацион пленников жестко регламентирован и не менялся, — выпалил целитель. Со стороны комиссии Тристис уловил чей-то смешок, но проигнорировал это. Сейчас он был в своей стихии: за последние годы он привык допрашивать людей вот так, без помощи уникальных артефактов. Поэтому внутренним чутьем уловил, что Касандрос ответил слишком поспешно, даже с каким-то облегчением, точно боялся совсем иного вопроса. Только какого?

— Посмотри на меня! — подойдя к целителю, хлестко сказал Тристис. Заглянув в глаза допрашиваемому, он понял, что не ошибся.

— Послушай меня, парень! — в контраст предыдущему вопросу, сейчас Тристис говорил мягко. — Сам понимаешь, ситуация очень сложная. Мы знаем, что ты что-то скрываешь, и мы вытрясем из тебя это — средства есть. Вот только тебе они не понравятся. Согласись: обидно стать овощем в твоем возрасте, когда жизнь только началась. Поэтому в твоих же интересах рассказать сейчас все, что ты знаешь, о чем догадываешься и, самое главное, что скрываешь. Возможно, тебя ждет тюрьма, но альтернатива гораздо хуже…

— Парень, опустив глаза, подавленно молчал. В его ауре как будто крутился смерч. Сыщик знал — осталось надавить совсем чуть-чуть. Если шугануть еще сильнее, то подследственный может впасть в ступор. Так что лучше поманить калачом.

— Думаю, председатель комиссии меня поддержит в том, что если ты будешь с нами откровенен, то к тебе отнесутся насколько возможно мягче. — Тристис оглянулся, и председатель согласно кивнул головой. — В конце концов, вспомни, что ты служишь Империи! — снова резко сказал он. — Империи, которой ты присягал!

Последнее Имаген сказал скорее для красного словца — допрос протоколируется, поэтому хорошо ввернуть что-нибудь пафосно-патриотическое — столице такое должно понравиться. На удивление, именно этот довод принес желанный результат: При упоминании о долге что-то мелькнуло в глазах молодого искусника. Что-то гордое. И даже его вид стал более сосредоточенным и суровым.

— Верно, — тихо сказал он. — За два месяца до побега ко мне обратилась одна женщина. У нее среди заключенных был родственник. Она слезно умоляла меня хоть как-то облегчить ему жизнь. Единственное, что я мог сделать — если не разнообразить питание заключенных, то хотя бы усилить его. Таким образом, все это время заключенные питались по тройной норме.

— Почему все заключенные? — влез председатель, с интересом наблюдавший все это время за допросом.

— Чтобы не вызвать подозрения. Денег она дала достаточно, чтобы окупить расходы, и мне что-то осталось. Вот уж не думал, что от этого может стать кому-то хуже…

— Что еще ты можешь сказать?

Целитель лишь устало покачал кудрявой головой и закрыл глаза. Тристис кивнул стражникам, и те увели парня.

— Что нам дает эта информация? — Задумчиво спросил председатель.

— Она подтверждает, что нападение планировалось заранее — заключенных хотели таким образом привести в лучшую физическую форму, чтобы подготовить к операции. В принципе это и так было ясно. — Ответил кто-то из комиссии.

— А что скажет Тристис? — После небольшого шума, вызванного общим обсуждением сказанного целителем, председатель вспомнил о сыщике.