Внешний враг - Владимир Перемолотов

— Так вот чудовище мое взбесилось и с цепи сорвалось. Надобно его снова на цепь посадить…

— Ты же колдун! — не выдержал Муря. — Неужто не можешь сам-то?

Турсун ничуть не стесняясь своей слабости развел руками.

— Не могу. Не я его создал — по наследству досталось, от прежнего хозяина, так что…

Он развел руки еще шире.

— Усмирите зверя — всех с почетом отпущу.

Смотреть снизу на колдуна было не удобно, но ничего другого не оставалось.

— Ну а если нет? — спросил Гаврила.

Турсун вздохнул.

— Тогда кого-нибудь еще, вроде вас, искать придется. Не самому же мне туда лезть?

Муря пожал плечами.

— А я? — спросил он. — Со мной что? Я ведь с ними!

— Ничего, — великодушно сказал Турсун, — пока тут посидишь.

Он по-свойски погладил его по спине.

— От тебя толку-то… Вот если у этих молодцов не получится, тогда…

Он покачал головой, показывая, что у всякой доброты есть свой предел.

— Тогда ты пойдешь…

Он заглянул в яму. Его невольные гости стояли у пролома в стене и входить внутрь не торопились. Турсун повернулся к Муре и упрекнул его.

— Нерешительные они у тебя какие-то.

— А что другие бывают?

— А то! Те, что в прошлый раз попались сразу же туда сунулись!

— Ну и?

По лицу Турсуна скользнуло сожаление.

— Ничего. Пока ничего… Никто еще не вышел…

Дыра в земляной стене, на которую смотрели богатыри никак не манила их внутрь. Муря их вполне понимал. Да, конечно, где-то там шел сейчас их мальчишка, но соваться очертя голову в неизвестность вовсе не означало помочь ему.

Исин наклонился к Гавриле и кивнув головой на хозяина подземелья спросил:

— Сможешь его отсюда достать?

— Колдуна-то? Обоих убью.

Гаврила посмотрел на стариков через кулак. Словно почувствовав опасность Турсун отошел назад, скрывшись за обрезом ямы. Избор подержал руку за пазухой, словно грел ее о ковчежец, но потом убрал ее оттуда.

— Ты чего?

— Колдун нам не помеха…. Только легче будет со зверем справиться, чем с остроголовыми…

— А колдун?

— Колдун не в счет. А вот остроголовые сегодня на нас сильно злые.

Они не сговариваясь задрали головы.

— С остроголовыми как-то привычнее. Это все-таки знакомое зло…

Хазарин вздохнул вспоминая и нараспев произнес:

— Прилетят на своих коврах, Гаврила их на землю посшибает и опять хорошо будет и спокойно…

Избор согласно кивнул. Почти все, что сказал Исин было правдой. Правда, как и обычно он подумал не обо всем, о чем следовало бы подумать.

— Зато зверю талисман не нужен, да и Гаврила своим кулаком не только коврики с небес сбивать может. Да к тому же …

— Иосиф! — сказал Гаврила, опуская руку.

— Верно… Не бросим же его там?

— Да… Совесть заест…

Рядом с ними лязгнуло железо — Исин обнажил меч.

— Чего ждем? Все одно ведь придется мальчишку вызволять!

— Не вдруг… Прежде чем войти, подумай как выйти…

— А… — Сотник махнул рукой. — Много мы раньше думали?

— Может, потому тут и оказались…

Он смотрел на стену, гадая что скрывается в темноте. У него за спиной Исин хлопнул Гаврилу по плечу.

— Ты у нас самый здоровый, тебе и впереди идти.

Гаврила посмотрел на сотника и тоже постучал того по плечу.

— Да уж тебя бы вперед не послал бы…

Он выдернул из-за спины меч и пошел вперед. Едва он сделал первый шаг, как оттуда, из темноты, раздался крик ужаса.

— Иосиф! — крикнул Избор. Это не было ни вопросом, ни призывом помочь. Это было командой, которая бросила их в темноту. Крик оборвался, но они не думая что их ждет в темноте бежали за факелом, что Гаврила успел выхватить из державки у входа.

За третьим поворотом Гаврила встал, опустив огонь к земле. Исин обежал его и тоже остановился. Прямо перед ними на полу лежал Иосиф

— Живой? — спросил Избор, которому из-за спин ничего не было видно. — Живой?

— Тут все живое, — отозвался Исин. — Надеюсь, что с ним ничего плохого не случилось…

Гаврила качнул факелом, разгоняя дым. Прямо перед ним, рядом с перепуганным мальчишкой лежала оторванная мужская нога. Он тоже, вслед за Исином, мог бы назвать ее живой — из разорванных мышц еще текла кровь, да и рука уловила тепло остывающей кожи. Лохмотья кожаных штанов пропитались кровью и осколки костей, что остались на них, выглядели ослепительно белыми. Иосиф тихонько охнул, но сунув кулак в рот тут же умолк.

— Живой! — вздохнул Избор. — Слава Светлым Богам!

Не боясь испачкаться в крови Исин пядью обмерил находку и невозмутимо сказал, обращаясь к Гавриле:

— Этот поздоровей тебя будет…. Был то есть…

— Да… — сказал Избор. — Там у него точно не белочка…

— Ничего, — невозмутимо отозвался богатырь, гладя Иосифа по голове. — Чем больше зверь — тем больше слава!

Настороженные находкой они пошли вперед, раздвигая темноту впереди факелом. Какое-то время они видели по бокам отесанный камень, но потом стены словно растворились в темноте и Избор почувствовал себя так, как будто глубокой безлунной ночью вышел в поле, до виднокрая заваленное сажей.

По ветерку, по звукам, что плавали в воздухе он чувствовал простор вокруг себя. Шипение смолы и треск падающих с факела капель не умирало в темной тишине пещеры, а еще несколько мгновений жило в воздухе, заполненном вонью. Он легонько щелкнул пальцами, проверяя свою догадку и эхо вернуло ему щелчок.

— Пещера, — прошептал богатырь. — Зверь где-то тут должен быть.

Факелы разливали вокруг себя колеблющийся свет, только толку от него никакого не было. Шагов на пять впереди себя он еще что-то видел, а вот дальше…

— Загородите свет! — сказал Гаврила. — Не видно же ничего. Слепит!

Он говорил это на ходу, стараясь выйти из круга света, но услужливый Иосиф торопился за ним.

— Стой! Стой, тебе говорят!

Мальчишка встал и спина Масленникова начала растворяться в темноте. Камни у него под ногами резко поднялись вверх и друзьям показалось, что Гаврила взлетает.

— Дядя Гаврила! — не выдержал мальчишка. Избор положил ему руку на плечо. Гаврила лез куда-то вверх, потом совсем пропал.

— Вернется. Посмотрит что там и вернется…

Твердь под ногами опять стала ровной, а темнота впереди стала еще чернее. Он хотел сделать шаг вперед, но что-то остановило его. Вытянув руку он ничего не нащупал перед собой. У него под ногами зияла пропасть!

Богатырь невольно отступил назад и сел на корточки. Постепенно глаза привыкали к тьме и вскоре он увидел две искры, что горели, словно далекие костры, а потом и сама тьма разделилась на какие-то угловатые куски, прямыми гранями выпиравшими из нее.