Записки ружейного охотника Оренбургской губернии - Сергей Аксаков

Ласку, известную истребительницу мышей в гумнах с хлебом и в хлебных амбарах, никогда не должно около них ловить. Ласка, по своему тонкому и длинному стану, имеет возможность пролезать в мышиные норки, в самые узенькие щели и даже в хлебные клади и копны, а потому мышам нет от нее спасенья.

Расставя с вечера несколько таких поставушек, на рассвете надобно их обойти и все собрать, а в сумерки, оправив все как следует и положив свежей приманки, расставить вновь по другим местам, какие охотник сочтет более удобными. Эта охота может продолжаться всю зиму, разумеется на лыжах и кроме тех ночей, когда идет сильный снег, или крутит буран, выражаясь по-оренбургски. В буранную погоду так занесет поставушки, что их на другой день и не отыщешь. Мне нередко случалось терять мои звероловные снаряды, потому что часто с вечера бывает тихо и поставушки поставишь, а к утру подымется такая метель, что и самому нельзя носа показать. Впрочем, простое устройство этих снастей дает возможность в один день заменить потерянные новыми.

Кажется, что найти привлекательного в этой охоте? Но именно в том состоит тайна всех охот, что их нельзя объяснить и определить. То, что покажется не охотнику смешно, скучно и нелепо – горячит, тревожит и радостно волнует сердце охотника. Я сам с удивлением и вместе с удовольствием вспоминаю, как горячо некогда охотился за маленькими зверьками. Расставив десятка полтора разных поставушек по таким местам, где добыча казалась вероятною, воротясь поздно домой, усталый, измученный от ходьбы на лыжах, – не вдруг заснешь, бывало, воображая, что, может быть, в эту минуту хорек, горностай или ласка попала в какую-нибудь поставушку, попала как-нибудь неловко и потому успеет вырваться в продолжение зимней, долгой ночи. Рано проснешься поутру, оденешься задолго до света и с тревожным нетерпением Дожидаешься зари; наконец, пойдешь и к каждой поставушке подходишь с сильным биением сердца, издали стараясь рассмотреть, не спущен ли самострел, не уронена ли плашка, не запуталось ли что-нибудь в сильях, и когда в самом деле попалась добыча, то с какой, бывало, радостью и торжеством возвращаешься домой, снимаешь шкурку, распяливаешь и сушишь ее у печки и потом повесишь на стену у своей кровати, около которой в продолжение зимы набиралось и красовалось иногда десятка три разных шкурок.

Я ничего не сказал о ловле норок, потому что мне не удавалось самому ловить их; но я видел, как добывали их другие охотники: они ставили по берегам рек, на которых много было норкиных следов, маленькие капканы, для чего разрывали небольшую ямку в снегу, а если снег мелок, то в песке или земле берега; в первом случае капкан засыпался слегка снегом, а в последнем – сухими листочками. Недавно уверяли меня, что норка питается не одною рыбою, а кушает и мясо. Норку застали очень рано поутру у кухни и гнались за нею до реки, в которую она будто бы бросилась и нырнула. Из этого вывели заключение, что норка приходила к кухне, стоящей на довольно большой горе, не для ловли рыбы. Я несколько усумнился и говорил об этом с самым опытным звероловом, который тридцать лет ловит норок капканами и знает наизусть образ их жизни. Он уверяет, что видели хорька вместо норки, который, вероятно, бросился не в реку, а под берег, где у него была нора; норка же, по его уверению, никогда к человеческому жилью не подходит.

КАПКАННЫЙ ПРОМЫСЕЛ

Ловля зверей капканами распространена по всей России, кроме губерний южных, где снегу бывает мало или вовсе не бывает. Я стану говорить собственно об Оренбургском крае и соседственных ему губерниях на север. В этих местах редко найти деревушку, в которой бы не было хотя одного капканщика; во многих же больших селениях, почти в каждом крестьянском дворе, есть охотник, а иногда и два. Капканами ловится преимущественно заяц, потом лиса и волк. Я слыхал, что в Вятской и Пермской губерниях ловили прежде огромными капканами медведей и росомах, но больше я ничего не знаю об этой интересной охоте. Итак, обращаюсь к знакомому мне предмету.

Я не стану описывать простого, всем известного механизма капканов. Они бывают двух сортов: большие и малые, круглые и четвероугольные, волчьи и заячьи; первые почти втрое больше последних. Лиса обыкновенно ловится заячьими капканами; собственно же для нее особенной снасти, средней величины, не знаю почему, не делают, а это было бы недурно; иногда попадается лиса и в волчьи капканы. Я видал маленькие капканчики для мелких зверьков, но их надобно было делать на заказ. Теперь их стали приготовлять больше.

Волков и лис добывают следующим образом: еще с осени, no-голу, не позже половины октября, на открытых местах, около большого леса, или в мелком лесу, в перелесках, вообще, где чаще видают лис и волков, кладут притравы, то есть бросают ободранную лошадь или корову, для того, чтоб волки и лисы заблаговременно привыкли их кушать; впрочем, для этого пригодна всякая падаль или дохлая скотина. Как скоро привада будет съедена, то вместо нее кладут другую, и если зима становится поздно, то случается положить и третью. Когда выпадет снег порядочной глубины, то есть четверти в полторы или две, и волки, продолжая ходить на притраву почти всегда по одним и тем же следам, набьют тропы – наступает время ставить капканы. Это случается по большей части около зимнего Николы. Надобно заметить, что волки ходят на притраву целым обществом или выводками, которые от трех и четырех простираются до восьми и девяти штук, а лиса – всегда в одиночку. Зверолов заранее объезжает верхом все места около привады, или притравы; осматривает волчьи и лисьи тропы и назначает места, где ставить капканы; потом, также верхом, отправляется для их постановки. Ездить верхом потому необходимо, что только конского следа зверь не боится; охотники уверяют, что если подъедешь к приваде на санях и, еще хуже, подойдешь пешком, то волки и лисы перестанут ходить на притраву. Итак, зверолов, взяв с собою несколько капканов, отправляется верхом на свой промысел. Не доезжая шагов ста до притравы, он привязывает лошадь где-нибудь к дереву или кусту, берет один из капканов и деревянную лопаточку, которая служит ему единственным орудием для произведения всех работ, как мы увидим после. Обувь охотника должна быть чиста и не издавать никакого запаха, навозного или дегтярного, и потому лучше употреблять свежие, незаношенные лапти и онучи, чем сапоги; руки и рукавицы или варежки зверолова также должны быть чисты. Подойдя к месту, то есть к тропе, охотник, наклонясь как дальше вперед, но не становясь обеими ногами вместе, очерчивает лопаточкой четвероугольник на самой бойкой тропе, так, чтобы тропа приходилась посредине, бережно снимает пласт снега почти до самой земли и, сохраняя по возможности фигуру волчьих следов, кладет пласт снега позади себя, на свой собственный след; на очищенном месте, которого величина должна быть соразмерна величине снасти, он ставит капкан с его полотном, разводит дуги, настораживает их и потом достает, также позади себя, чистого снегу и бережно с, лопаточки засыпает им капкан так, чтобы снежная поверхность была совершенно ровна, и на этом пушистом снегу, углом или концом рукоятки той же лопаточки, искусно выделывает тропу волчьих следов, копируя снятый им с этого места след. Все это надо так мастерски устроить, чтобы острое зрение зверя ничего не могло заметить и тонкое его чутье ничего не могло услышать; одним словом, чтобы место с поставленным капканом и подделанною на нем волчьей тропою было совершенно похоже на окружающую его местность. Потом охотник начинает отступать задом, становясь ногою в свой прежний след и засыпая его, по мере отступления, также свежим, пушистым снегом; отойдя таким образом сажен двадцать и более, он возвращается к своей лошади, уже не засыпая своих следов; садится опять верхом, ставит другой капкан, третий и даже гораздо более, смотря по числу волчьих троп и следов, идущих к притраве с разных, иногда противуположных сторон, Я знавал таких мастеров ставить капканы, что без удивления нельзя было смотреть на подделанные ими звериные тропы и засыпанные собственные следы. Вся работа производилась при моих глазах лопаточкой, и на другой день я сам не узнавал и не находил тех мест, где были поставлены капканы. Точно таким же образом ставят заячьи капканы на лисьих тропах, проложенных к притраве или к какому-нибудь другому месту, куда лиса повадилась ходить за своей добычей; предосторожности наблюдаются те же. В старину, как рассказывали мне тоже старые охотники, к волчьим капканам привязывали веревку с чурбаном или рычагом для того, чтобы попавшийся волк, задевая ими за кочки, кусты и деревья, скорее утомлялся и не мог уходить далеко; но потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать в снег веревку и чурбан, они оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку – и охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привязывая.