Прятки на осевой - Владимир Васильев

– И это знаешь, Максим? Резвый ты малый!

– Профессия такая, – осклабился Тараненко.

Тем временем закончили потрошить карманы усатого. Тараненко под внимательным присмотром Покатилова разобрал находки, но ничего его вроде бы не заинтересовало. Да и нашлось у усатого с гулькин нос: упаковка каких-то таблеток, жменя украинских монет, две зубочистки в вакуумном тюбике и солнечные очки, в Зоне не особенно нужные. Если рассуждать логически, у него и не могли ничего особенного найти, поскольку этого типа увели прямиком из-под заключения в покатиловском логове, а уж там-то его сто процентов обыскали не единожды. Будь он тем самым псиоником, еще можно было рассчитывать на интересный улов, но псиоником, судя по всему, Покатилов и Тараненко считали Психа. Сиверцев не знал почему, объясняя собственное неведение скудной информированностью. А раз эти двое считают – значит есть основания.

Но почему тогда Псих застыл в крайне неудобной позе, с вывернутыми руками и не предпринимает никаких попыток освободиться? Ну, держат его, да, но что мешает взять на пси-поводок тех же солдат? Ерунда какая-то.

– Теперь этого обыщите, – распорядился Тараненко, тихой сапой перехвативший инициативу у Покатилова. Покатилов на ученого искоса взглянул, но более никак не отреагировал.

Солдаты принялись обшаривать Психа более тщательно, но, ко всеобщему удивлению, добавить к предметам на одеяле ничего не смогли – в карманах у Психа не оказалось даже скатавшихся шариков пыли.

– Н-да, – вздохнул Покатилов, вновь овладевая ситуацией. – Негусто. Может, объяснишь, сталкер Псих, что происходит? Как так получилось, что ты из вездехода чудесным образом испарился и торчишь сейчас перед всеми нами, как говно на палочке?

– Объясню, – с готовностью отозвался сталкер. – Как почувствовал, что пси-монстр невдалеке прошел, так я за ним и подался. А будить никого не стал, все равно только мешали бы.

– Интересненько, – хмыкнул Покатилов. – Этот упырь с Хомой на поводке поблизости от вездехода нарисовался только под утро. А ты слинял еще ночью. Это как понимать?

– Элементарно, – ничуть не смутился Псих. – С Хомой он возвращался из «Вотрубы», а я его почуял еще на пути туда.

– О как! – Покатилов с сомнением поглядел на Психа. – Ну, ладно, допустим. Почуял, и что дальше?

– За ним двинул, – пожал плечами Псих. – И довел до самого блокпоста. Прошли они за шлагбаум, как нож сквозь масло, часовые даже не шевельнулись. Таращились, будто в пустоту.

Покатилов нахмурил брови.

– Это ты монстра из вежливости на «вы» величаешь или я чтото упустил? Прошли?

– Прошли, – подтвердил Псих. – Монстр и тот, кто монстра нес.

– Нес? – Покатилов явно плохо понимал, на что намекает сталкер, и от этого хмурился все сильнее.

– Ну, да! Монстр самостоятельно передвигался… плохо. Во всяком случае, медленно. Вы бы лучше велели своим мальчикам меня отпустить, чем зря разговоры разговаривать. Тут проще один раз показать, чем полчаса языком молоть.

– А что ты можешь показать?

Псих коротко ответил:

– Монстра.

Судя по всему, Покатилов с Тараненко окончательно перестали что-либо понимать. Переглянулись они, во всяком случае, очень кинематографично.

– Монстра? – переспросил Покатилов зачем-то.

– Угу, монстра. Точнее, самую важную его составляющую – тут, недалеко валяется.

– Ну-ка! – вмешался Тараненко, обращаясь к солдатам. – Давайте его живенько в походное положение.

Голову Психу тотчас освободили, да и руки прекратили выкручивать – стали просто придерживать.

– Значит, так, – принялся объяснять Тараненко. – Ты говоришь, куда идти. И тихонечко идешь, не пытаясь чудить. Впереди идет один из нас. Будешь ему командовать – направо, налево. Усек?

– Усек, – заверил Псих. – Кому командовать?

– Кутний, на исходную! – Капитан, повинуясь выразительному взгляду Тараненко, отрядил вперед одного из солдат.

Названный послушно встал метрах в пяти впереди Психа.

– Готов, – доложил он.

– Во-он к тем кустикам! – объявил Псих. – Рукой, извини, показать не могу.

– Покажи, – буркнул один из держащих Психа солдат. – Только ме-е-едленно!

Он демонстративно оторвал ладонь от рукава Психа, но не убрал ее далеко – так и замер с растопыренной пятерней в нескольких сантиметрах от сталкерского плеча.

Псих преувеличенно плавным движением указал на нужные кустики – до них было метров тридцать.

– Кутний, марш! Четверо – с нами! – скомандовал капитан солдатам с вертолетов.

Кутний неторопливо зашагал в указанном направлении; за ним шел Псих с сопровождающими, потом капитан и Покатилов с Тараненко – последние двое бок о бок. За Покатиловым неотступно следовали личные охранники. Четверо солдат из вертолетчиков разделились – попарно разошлись на фланги. В самом хвосте пристроились Сиверцев и Флэш – к счастью, их никто не решил отцепить.

Когда Кутний приблизился к кустикам почти вплотную, Псих сказал:

– Стоп! Дальше всем не обязательно. Пусть кто-нибудь один пошарит там. Найти нетрудно.

Кутний вопросительно зыркнул на начальство.

– Поосторожнее там, – очень серьезно предупредил капитан. – Как будто там растяжка. Ну, ты понял, да?

Солдат утвердительно кивнул и, пристально всматриваясь под ноги, маленькими шажками практически вошел в кусты, так, что крайние ветви коснулись его штанин. На это потребовалось примерно секунд тридцать.

Потом он аккуратно развел ветви стволом автомата и с опаской потыкал во что-то лежащее на земле, но невидимое за жиденькой зеленью.

– А это в руки-то брать можно? – поинтересовался он, необорачиваясь.

– Уже можно, – сказал Псих. – Если на слово не верите, могу я взять.

– Нет уж, – буркнул Тараненко. – Кутний, бери!

Солдат нагнулся вперед и аккуратненько взял что-то в руку. Или кого-то. Со стороны могло показаться – кошку за шкирку Только то, что он взял, размерами несколько превышало кошку. Но это точно было какое-то существо, возможно, уже мертвое Свисающие конечности, во всяком случае, виднелись отчетливо и болтались совершенно безвольно, и именно поэтому из подсознания упорно лезло безличное определение «что-то», а не более уместное для живого создания «кто-то».

Сиверцев затаил дыхание. Рядом вытягивал шею и отчаянно щурился близорукий Флэш.

Держа существо в вытянутой руке, Кутний приблизился.

– Ёперный театр! – вырвалось у кого-то из солдат.

Существо, если не принимать во внимание размеры, во многом походило на человека. Точнее, на уродливого и грязного донельзя младенца. Только лицо у него было совершенно не детское – острое, скуластое, заросшее редкой щетиной, даже на щеках. А на висках, в промежутках между глазом и ухом, и справа, и слева, отчетливо виднелись отвратительные красноватые язвы с только-только начавшей запекаться кровью.