Локальный конфликт - Александр Марков

Вдруг Кондратьев увидел красное расплывчатое пятно, текучее, нестойкое, как амеба или большой, очень большой сгусток слизи. Он не двигался, только краски, в которые было выкрашено это пятно, пульсировали, медленно изменяясь, становились по краям бледно-розовыми, а потом из центра вновь набегало густо-красное, почти бордовое и слизь опять становилась одноцветной.

Кондратьев взмахнул правой рукой с растопыренной пятерней, будто дирижер, который умеет общаться с оркестром, не прибегая к помощи смычка. Но музыканты не заиграли, а замерли в позах, в каких застал их этот взмах. Взгляд капитана по-прежнему ощупывал красный сгусток, точно боялся, что если он моргнет, то сгусток растает, исчезнет. До него оставалось около километра. Даже если ветер дул в его сторону, то ни звука шагов, ни запаха людей этот сгусток не уловил бы, если только его нюх и слух несравнимы со звериными, а по дороге ветер растерял бы и шепот, сорвавшийся с губ Кондратьева: "Человек".

Если закрыть один глаз и оставить открытым только тот, что снабжен инфракрасным прибором, то егеря покажутся такими же сгустками протоплазмы красными, мерцающими, страшными, точно с них содрали одежду вместе с кожей, но кровь при этом осталась в венах и ни капли ее не вылилось наружу.

Загребая воздух, Кондратьев широко взмахнул руками. Окажись он в воде, этот стиль плавания назывался бы баттерфляй, но на земле - он бесполезен. Егеря стали обтекать его с двух сторон, раздвигая темноту стволами автоматов и приближаясь к сгустку протоплазмы.

Воздух здесь был разряжен. Чтобы наполнять легкие кислородом, приходилось идти с открытым ртом, ловя каждую каплю воздуха, прямо как кит, который процеживает через сетку зубов тонны воды, чтобы выловить немного планктона.

Они забрались довольно высоко, не совсем до небес, так что боги, обитающие там, не должны еще сердиться за то, что люди тревожат их, но небеса уже давили на плечи и невольно приходилось чуть сгибаться под их весом.

Мир разительно изменялся, если смотреть на его поочередно то одним, то другим глазом, но инфракрасный прибор уже немного мешал.

Сгусток плазмы был точно на привязи. С места он не сдвинулся ни на сантиметр. Егеря медленно подбирались к нему. Спешить не стоило. Пока впереди у них был весь остаток жизни, но поторопишься, спугнешь удачу - и тогда времени на то, чтобы выполнить все задуманное, может и не хватить.

Человек, одетый в белый камуфляжный комбинезон, сидел на подстилке, вытянув вперед ноги, прислонившись спиной к каменной шершавой стене. Он положил на ноги автомат, а поверх него - руки. Голова, наполовину прикрытая вязанной черной шапочкой, склонилась на грудь. Его не стоило будить, чтобы спрашивать: "Кто ты?", а имя его никого не интересовало.

Спрятавшись за каменным выступом, Кондратьев наблюдал за спящим. Тот неизбежно должен был почувствовать чужой взгляд и проснуться. Часть скалы возле боевика колыхалась и пламенела в инфракрасном свете. Кондратьев давно обратил на это внимание. Очевидно, там находился вход в пещеру, а спящий был часовым. Заснувшим часовым.

Капитан бесшумно возник из темноты, как привидение или, скорее, посланник Смерти, облаченный во все белое. Открой сейчас спящий глаза, он принял бы егеря за видение, подумал, что сон его еще не закончился. Усы и борода боевика укололи Кондратьеву кожу, когда он ладонью закрыл ему рот, одновременно всаживая в сердце длинный кинжал, который мог проткнуть человека насквозь. Кончик лезвия выбрался из спины, добрался до каменной стены, глухо стукнулся в нее. Человек вздрогнул, по телу его прошла судорога, а Кондратьеву пришлось на него навалиться, чтобы удержать на месте. Но это продолжалось не более секунды, а потом тело ослабло, размякло, точно растаяло, глаза он так и не открыл, рот тоже.

Кондратьев убрал ладонь, чтобы не задерживать напрасно душу в этом мертвом теле. Ему показалось, что на пальцах он ощутил легкий ветерок, когда она выходила, но может, это легкие, в последний раз сократившись, выбросили остатки воздуха.

Он резким движением выдернул из груди боевика нож, отскакивая в сторону, чтобы не запачкаться кровью, которая хлынула из раны. Кровь, как хвост кометы, следовала точно за кончиком лезвия, словно прилипла к нему. Эта нить оборвалась. Кровь окатила боевику грудь, ноги и почти не попала на снег. В темноте ее, если не приглядываться, и не заметишь, так что со стороны - все осталось по-прежнему.

Кондратьев ухватил краешек занавески, потянул на себя. На него пахнуло приторным теплом, смешавшим запахи пищи и человеческого пота. Вместе с ними наружу вырвался маленький сноп света, упал на снег и затаился возле человеческих ног, как собака, испугавшись окружавшей его темноты. Вместо него в пещеру залетела горсть холодного ветра. Тепло остановило его почти на пороге, погнав обратно.

Людей он не разглядел в полумгле, но услышал в глубине пещеры недовольное ворчание, какой-то гортанный звук, который Кондратьев сперва не воспринял. Лишь через пару секунд он понял, что означала эта фраза: "Закрой, напустишь холод", а далее следовало местное и поэтому непереводимое дословно на русский язык ругательство. После этого егерь одернул занавеску, вернув ее на прежнее место.

Никто не появлялся. Он услышал бы звук шагов и тогда, дождавшись, когда человек выберется из пещеры, вновь пустил в ход кинжал. Кровь на нем уже запеклась. Несколько раз ткнув лезвие в снег, капитан стер ее остатки, так что кинжал вновь стал светиться лунным блеском, словно был сделан из небесного металла. Кинжал был старым, но не настолько древним, чтобы считаться ровесником эпохи, когда люди добывали металл исключительно из метеоритов.

Он аккуратно достал из сумки бомбу с усыпляющим газом, нежно взвесил ее в руке, а потом дернул чеку, отогнул занавеску, швырнул бомбу, ориентируясь на новый окрик, и отбежал в сторону.

Занавеска плохо пропускала звуки. В пещере кто-то закричал, вероятно граната попала ему прямо по голове, он остался очень этим недоволен и теперь выяснял, кто так подшутил над ним, искал обидчика, чтобы намылить ему шею. Крики эти стали слышны получше, когда автоматная очередь, полоснув изнутри по занавеске, пробила в ней несколько дырочек.

О том, что происходило внутри, приходилось только гадать. Там кто-то натыкался на металлическую утварь, будто нарочно сбрасывая ее со своих мест, чтобы создать побольше шума. То ли искали выход, то ли, разобравшись во всем, ловили бомбу, хотели выбросить ее из пещеры, но она отчего-то не давалась в руки. Бомба выпустила газ бесшумно, почти мгновенно стала пустой, не имеющей никакой ценности оболочкой. Веса в ней немного. Приемщик металлолома даст за нее копейки, а если ее все же выбросят как ненужный хлам, что ж... поздно уже, она выпустила свой яд.