...Имя сей звезде Чернобыль - Алесь Адамович

Брежнев, правда, изрек на 26 съезде: мечтать о победе — безумие… (заслуга кого-то из помощников?), но когда мы — алармисты[164] пытались делать упор на этом — били по рукам.

В Минске — конференция об этом. Нач/ало/ 83 г. — первая ласточка.

А меня позвал в ЦК Ив. Ив. — что вы всё пугаете? Кто сказал, что погибнет человеч/ество/? Ученые? А вот военные…

И — классическое: «Если от нар/ода/ нашего останется 10 чел/овек/, ваша задача, моя задача — чтобы они остались сов/етскими/ людьми».

Сегодня он бегает по Москве, этот И. И. и предпочитает не вспоминать.

Не будем забывать, что огромнейшая заслуга П/ерестройки/, что она родила принцип, формулу: Победы в ядер/ной/ войне быть не может!… А говорят: что дала перестройка/? Давим ракеты.

Создать бы Музей III мир/овой/ войны — несостоявшейся: взорванные «Першинги», СС-20 и пр.

… Не просто рассуж/дать/ правильно о войне и мире, а так, чтобы в шок, в пот бросало.

Тем более, если вдуматься до конца, то это самое новое мышление атом/ной/ эры вовсе не такая благостная вещь. От него страшноватенько бывает — от Н/ового/ М/ышления/.

Сознательно искали такое, что привело бы в ярость сторон/ников/ старого мышления, авторов тех диссертаций. И не только их — но что заставляло бы и народонаселение призадуматься.

И иногда достигало результатов.

Индия. 14 ноября 1988 г.

Никто не готов был к ядер/ному/ веку, ни одна философия/. М.б., кроме индуистской, скажу я — с этой абсолют/ной/ толерантностью.

… Но обоим [европейской и индийской философиям] необходимо возвыситься над всеми прошлыми историческими различиями, выработать, наконец, образ мыслей, единый для всего человечества.

Альберт Швейцер.

И какие краеугольные камни в будущем храме?

Один найден: ненасилие, ненасильственная планета. И найден он у вас, в Индии — в вашей философии, в вашей истории…

А если кое-кто у вас ищет мудрости теперь — в нашем, европейском — боюсь, ждут его (их) наши разочарования. Уж мыто довели его — до Гитлера, до Сталина. Еле голову сносили!

Ненасильственный мир.

Древнеиндийская заповедь ахимсы — «неубиение», «непричинение зла».

Этика благоговения перед жизнью. Принцип высокого сохранения и поддержания жизни.

Внести это в политику. Вот что сделали Раджив Ганди и Горбачев: соединить выс/шую/ этику благоговения перед жизнью с самой цинич/ной/ областью — политикой.

Роль европейцев: дать почувствовать (и индийцам) значение их философии, принцип ахимса для атомного века.

Швейцер: То, что мы наз/ываем/ любовью, по сути есть благоговение перед жизнью.

Я летел и читал Швейцера о филос/офии/ индийской и европейской. И подумал, уже не он, а я: что Европа, мы можем в этом освоении вашей философии. А можем почувств/овать/, что больше всего из вашей ист/ории/ важно в атом/ный/ век: ваша филос/офия/ терпимости.

Интересный случай: гость Вилли Брандта[165] Д. Гранин выступал в Бонне и сказал под аплодисменты немцев (подарок за правдивость):

— А ведь мы, рус/ские/ счастливы были, когда амер/иканцы/ жгли ваш Дрезден!

Как и немцы радов/ались/ горящим рус/ским/ городам. Увы, психология войны.

И на атом/ную/ войну психол/огия/. Эту переносили еще 10–20 лет назад. Сегодня нет: мысль заранее корчится от представ/ления/, что какой-то противник гореть будет от наших бомб. Как если бы он — это были мы. Но ведь так оно и есть. Мы все — человечество.

Бомба и амбиции.

… Тейлор — изобрет/атель/ техники военной, к/отор/ый ощутил на Кр/асной/ пл/ощади/ в поле действия своей Бомбы… И он сказал: я не нажал бы, даже когда бы упала на Нью-Йорк. Вот это да!

Нужны такие шокирующие заявления? Да, чтобы люди освобод/ились/ от старых представлений.

1989

20.1.1989 г. Нью-Йорк

Земляне! Перенесем нашу прекрасную цивилизацию человека разумного на другие планеты, в иные миры, во все уголки вселенной!..

Я.А.Г. вчера сказал: «Хочу комплимент вам сделать: вы за 3 или 5 лет заговорили (о войне, разоружении) так, как заговорили потом наверху».

… (два или три года назад, 1986?), и я изложил то, что уже в «Пастораль» вложил, а именно — убедить наших отказаться от коммессианства, наличие другой системы воспринимать как велич/айшую/ удачу.

Собственно это я уже заложил в статье, к/отор/ая вошла в «Прорыв». Так что не 2–3 года (если не все 4) бежим впереди паровоза.

Фермер амер/иканский/: — Мы и вас прокормим, только не воюйте! Предложение: мы у них на глазах давим ракету, плавим танк, а они нам столько-то продуктов.

… И все-таки дало результат. А ведь это 1983 г., когда наша страна была в параличе бездействия, а США в рейгановском мазохистском экстазе: лучше быть мертвым, [чем красным]!

…Нужно было сбросить с себя это наваждение. А для этого ощутить: все мы — одно, не они и мы, а мы и никто больше. Много приемов искали: поселить детей у «противника». Семьи руководителей и т. д.

И чем больше сознавали, что никто [не выживет] — что все люди братья. По-настоящему.

[К молодым.] Знать правду — великое преимущ/ество/. Чел/овек/ знающий — иной чел/овек/. С ним будут считаться, вынуждены.

Старайтесь знать, узнать — всё! И будьте бдительны. От автора.

Так о чем эта книга [«Мы — шестидесятники»], составленная из статей и выступлений за несколько лет, публиковавшихся и не публиковавшихся прежде?

Человечество всё больше ощущает себя, осознает, что оно в тисках глобальных проблем. Где-то отпускает (или кажется, что немного отпустило) где-то и чем-то прижимает еще сильнее, но, в общем — и тревожно и всё более неуютно на нашей прекрасной планете. И часто бывает, как боль в теле: одна или новая заглушает, как бы отсасывает прежнюю, которая, как далекий, но зловещий фон, но тоже существует. Мы меньше стали писать, говорить и даже думать об угрозе ядерного всеистребления: экология и перестройка экономики и политической системы нашей, эти страсти возобладали. Тем более, что видны, ощутимы первые результаты разоружения. Но до освобождения планеты от дьявольского ядерного оружия еще так далеко! Всё это переплетается в жизни, в нашем сознании — угрозы войны, экологические проблемы, кипение, трудности перестройки. Совершенно также переплетено это, взаимодействует и взаимопроникает и в книге. Потому что из реальности и в книги наши переходит нерасторжимость непреодоленности.

Еще вчера не было для всех бесспорным, что победы в ядерной войне не будет и быть, не может. Диссертации (десятки!) писали и защищали о путях к такой победе… Всё тут изменилось.

Сильна была, казалось, на века, монополия мелиоративного и атомного ведомств — сегодня они «в обороне» от общественного мнения.

… Книга обращена к молодым поколениям… не должно быть сознание разных поколений изолированно: мол, каждый в своих интересах. Интересы у нас общие — в главном. Правовое общество и государство, нормальная бездефицитная экономика, сельское хозяйство, у которого есть крестьянин — хозяин на земле, свободное, открытое, всему гуманному и справедливому, общество в системе единого рода человеческого.

…Когда задыхаться человек начинает (экология), волей-неволей отнимешь руки от горла «противника» (если они были там) и схватишься за собственное [горло], чтобы помочь себе дышать…

Мы шли по жизни (и по планете) с растопыренными локтями, больше всего заботились, чтобы нас не толкнули, не затолкали. И если все идут так, о, как неуютно и опасно на Земле. Больше заботиться, чтобы не толкнул ты, не толкался бы сам, не навязывал себя и свое.

Как мы жили долго, очень долго?..

Не сегодня, а завтра, «в счастливом будущем»…

Не здесь, а где-то там, далеко «в романтической дали»…

Не я, не мы виноваты, а всегда кто-то другой, другие (классы, страна, национальности)…

Не сама жизнь, а обязательно цель — поверх жизни…

А надо, чтобы всё наоборот.

Сегодня! Здесь! Я за всё в ответе!

Жизнь самоценная, когда вопрос о самом ее существовании на Земле!

1990

Но каждый из нас пытался что-то делать.

Так я занимался: проблемами разоружения, атом/ного/ и пр. Что ж, ВС [Верховный совет] хорошая для этого трибуна.

Экология, атомные станции — тоже самое.

Десталинизация, Мемориал — и это.

24.1.90 г.

… И это 20 век, к/отор/ый вознес насилие в символ веры, как бы для того, чтобы перед угрозой атом/ного/ самоистр/ебления/ показать его саморазруш/ающую/ силу и результат.

К сожалению, наша страна стала полем разгула насилия, к/отор/ое поставило народ на грань истребления.

Бомба обрывает ист/орию/ насилия в ист/орическом/ и междунар/одном/ масшт/абе/. Перестройка — в социал/ьном/ и политич/еском/ устройстве. Переход к демократ/ической/ форме и общечеловеч/еской/ морали.