Китайская цивилизация - Марсель Гране

В равной степени похоже, что главная супруга удерживает власть, которую за ней признает группа ее невесток и золовок только в той мере, в какой ее получает, будучи причастна к власти главного сына: своего супруга. Однако же изначально эта ее власть была независимого по своей природе происхождения. Действительно, принятый среди знати полигинный брак происходит от группового брака, соединяющего единым соглашением нескольких братьев с несколькими сестрами, образуя тем самым своего рода широкое нераздельное хозяйство, где каждый из супругов помимо признанных за ним личных прав на супруга противоположного пола обладает дополнительными правами на всех супругов этого же пола. Наблюдаемые среди знати запрещения, отделяющие свояков от невесток, запрещения любого контакта и даже устного общения, а в особенности запрещение носить траур друг по другу, становятся еще строже, когда речь идет о младшем брате и старшей невестке. И тем не менее наблюдаются существенные пережитки левирата: то старший брат передает младшему предложенную ему женщину, то младший, стремящийся подменить власть старшего брата собственной, сначала пытается соблазнить его жену и вступить с ней в брак. Следовательно, в этих запрещениях, направленных на изоляцию братьев мужа от сестер жены, надо видеть перевернутое наоборот последствие прав, которые изначально их сближали. Представляя всю группу своих братьев, старший из них присваивал себе всю группу сестер целиком. Младшие сестры, на которых прежде он обладал лишь вторичными правами, превращаются в его вторых жен; старшая сестра, становящаяся старшей супругой, у него остается, но его младшие братья сохраняют на нее вторичные права лишь в форме вероятностных прав (вскоре уничтоженное право левирата). Из этого убедительного предположения вытекает, что права главной супруги на своих невесток, жен младших братьев, проистекают из давних прав, принадлежавших старшей сестре как таковой над младшими сестрами. Более того, эти первичные права старшей в результате коллективного брака распространялись на ее свояков: мужей ее младших сестер. Обладаемое старшей супругой право контроля над семьями младших братьев мужа проистекает прежде всего из права судейства, принадлежащего ей как старшей сестре и получаемого ей как женской представительницей на церемонии коллективного брака. Лишь пережиточным существованием этой древней ситуации можно объяснить свадебную церемонию у знати. Супруг должен иметь свиту из особ мужского пола, тогда как супруга – свиту из особ женского пола; но если вторая состоит по преимуществу из ее младших сестер, то в первой младшие братья замещены простыми слугами. Поскольку брак первоначально служит объединению двух групп мужей и жен, а не просто двух супругов, последние могут сближаться лишь при содействии своих свит. Они «открывают путь» знаменательным «перекрестным действием». Мужчина из свиты жениха подает невесте кувшин с водой для первых очистительных омовений. Одна из женщин из свиты невесты оказывает такую же услугу жениху. Раздеваясь после совместной сближающей трапезы, муж обязан передать свое платье женщине из свиты жены. Жена, и это правило еще более знаменательно, передает свое платье одному из мужчин из свиты мужа. Свадебный пир по случаю полигинических свадеб больше не может быть трапезой равных, на которой все друг с другом общаются. Однако же обе свиты общаются на равных, но только после супругов; остатки еды супруга подаются свите жены, а супруги – наоборот. Эта совокупность обрядов имеет смысл только в том случае, если мужчины и женщины из двух свит должны быть соединены брачными узами, аналогичными тем, которые они помогают создать между основными действующими лицами двух групп. Следовательно, можно предположить, что, поскольку женщины из свиты супруги были ее младшими сестрами, некогда были младшими братьями мужчины из свиты супруга. И тогда открывается загадка происхождения власти главной жены: первоначально она в принципе не отличается от собственной власти первой супруги. Связанная со старшим братом, которому она приносит права над его младшими братьями, права, подтверждаемые закабаляющим общением, она в свою очередь обретает права над младшими братьями супруга. Привязанные к ней своими браками с ее сестрами, они признают это закабаление и соглашаются принять участие в трапезе в качестве вассалов. Но когда авторитет перворожденных преобразился, равняясь на образец отцовской власти, приняв характер власти сеньора, когда в пользу старшего была введена сестринская полигиния и из уважения к нему обычай левирата запрещен, как только права старшей ветви окрепли, старшая свояченица, вместо того чтобы сблизиться с ними, была от них отделена многочисленными запретами. У нее больше не было прав, кроме тех, что были ей выделены из собственных прав мужа. Вновь мужской авторитет ущемляет женские судебные полномочия. С женщиной, занимавшей в их поколении место основной супруги, младшие больше не были связаны закабаляющим общением, предполагающим вторичные супружеские права, но тем обстоятельством, что, общаясь в качестве вассалов на благочестивых домашних церемониях, отныне они чаще размещались напротив своего старшего брата, а следовательно, и его супруги, оказавшись в напоминающем сыновнее положении. Китайская поговорка (вспоминаемая именно для того, чтобы оправдать невозможность какого-либо траура между свояками и свояченицами) дает почувствовать новизну подобной ситуации, которая все еще кажется парадоксальной. Траур между агнатами и супругами возможен лишь в тех случаях, если они не могут зваться семейным именем муэ/са или жены; если, принадлежа к разным поколениям, могут зваться отцом, матерью, невестками или сыновьями (равнозначно племянниками). Если бы между агнатами и супругами одного и того же поколения допускался траур, все происходило бы так, словно бы «называли невесткой (женой сына) жену младшего брата, (но тогда) разве не следовало бы звать матерью жену старшего?». Эта формула показывает, сколь важными были обозначения («мин») домашних взаимоотношений. В течение ее жизни жену старшего брата называют почетным титулом «сао» (= coy), то есть «старуха», причем лишь для того, чтобы не называть ее матерью, тем самым признавая за ней положение матери семейства, потому что в этом случае ее авторитет распространился бы на братьев мужа; к тому же ей нельзя давать прозвание, предполагающее существование между ней и ими супружеских отношений. Факт противоположный и в силу этого особенно знаменательный: главная жена продолжает называть младшими жен младших братьев мужа. Хотя на деле те часто происходят из другой семьи, чем супруга старшего брата, по своему чину они неизбежно в отношении последней занимают младшее положение подменных сестер, так же как перед родителями покойной супруги вторая супруга, даже урожденная в другой семье, будет занимать положение подменной дочери. Тем самым оказывается сохранен, правда лишь в границах гинекея, принцип женской судейской власти.

При этом наблюдается одно последствие: в каждой младшей семье жена подчиняется двум сталкивающимся авторитетам – мужа, главы в собственном семействе, и главной супруги, которую по-прежнему считают наделенной правами, положенными старшим, хотя все чаще в ней стремятся видеть соправительницу и в дальнейшем наследницу свекрови: так же как в старшем сыне видят соправителя отца семейства.

Отец семейства имеет только одного сына, главного сына, у которого есть братья. Равным образом его жена имеет только одну невестку, первую жену старшего сына, у которой есть младшие, или свояченицы. Родители мужа принимают одну старшую жену, правда в сопровождении ее свиты, которую и представляют предкам после того, как завершатся различные стадии супружеского испытания. Муж не участвует в церемонии, где его жена, поднеся угощение своим свекру и свекрови, получает от них остатки этой еды. Но члены ее свиты присутствуют там. Супруга поедает первую часть остатков еды после свекрови, но отвергает остатки еды свекра: ей запрещено общение с тем, кто часто пытается предъявить супружеские или досупружеские права на невесту собственного сына. Однако же, поскольку в этой ситуации перекрестное расположение остается правилом, как и в течение собственно свадебных обрядов, остатки еды свекра поедаются женщинами из свиты его невестки, ее младшими сестрами. И аналогичным образом, при отсутствующем сыне, которого никогда не угощают остатками еды после его матери, они поедаются мужчинами его свиты, простыми подручными, но подменяющими в этом случае его младших братьев. Итак, мы видели, что, если отец часто стремится захватить невесту сына, сын нередко присваивает вдову по отцу (которую нам представляют как заключившую второй брак). Если общение женщин свиты со свекром, свидетельство древних супружеских прав, относится ко второму из двух супружеских отношений, которых добивается каждая личность, стремящаяся быть в контакте с двумя чередующимися поколениями, то следует думать, что общение членов мужской свиты со свекровью является проявлением первого цикла этих отношений, тех, что существуют между сыном и мачехой, о которых известно, что младший может быть призван подменить старшего. Какой бы ни была ценность этих обрядовых пережитков, едва назначались вдохновляемые принципом неразделимости церемонии, призванные выявить значение патриархального порядка, как сын уже не мог там присутствовать, а невестка общаться со свекром иначе, чем через посредников или случайных лиц. Даже удивительно, что порядок обрядов не был совершенно перевернут с тем, чтобы позволить сыну, да и его свите общаться с отцом, как это остается нормой в Храме предков, а свите его жены, как и самой жене, общаться со свекровью. На самом деле, новый дух церемонии, а он единственно важен, состоит в создании уз зависимости между свекровью и той, что приходит к ней и через общение ей покоряется ради звания главной невестки. После того как завершались обряды по сближению, свекр и свекровь покидали церемониальный зал, проходя по предназначенным для гостей западным ступеням, а невестка, напротив, спускалась по восточным ступеням, обычно служащим для хозяина дома; руководства по обрядности говорят, что этими обрядами ему передается помещение («ши»), в котором она должна будет жить.