Писарев - Юрий Николаевич Коротков

треть, т. е. он должен быть лишен некоторых прав и преимуществ и подвергнут заключению в крепости на 2 года и 8 месяцев, а по предмету покушения на распространение сочиненной им возмутительной статьи оставлен в сильном подозрении. Писарев во время производства дела сего ходатайствовал о смягчении ему наказания, оправдывая себя тем, что преступление его было плодом минутного увлечения и что он — человек впечатлительный до такой степени, что даже подвергался умопомешательству, от коего и был пользуем. Такое ходатайство Писарева Сенат признает не заслуживающим уважения, потому что статья, составленная им и заключающая два листа весьма мелкого письма, написанная притом не в один раз, а с значительным промежутком времени, доказывает обдуманность преступного его действия».

Баллод был приговорен к лишению всех прав состояния и ссылке в каторгу на рудники на пятнадцать лет с последующим поселением в Сибири навсегда. Печаткин — к трехмесячному аресту с последующей отдачей под надзор полиции на три года. Лобанов освобожден от всякой ответственности; находящиеся за границей Николай Жуковский и Мошкалов приговаривались «к лишению всех прав состояния и к вечному изгнанию из пределов государства».

2 июня сенаторы подписали приговор.

Для узников перемен не произошло; они и не подозревали, что уже осуждены. Сенатскому определению еще предстояло пройти несколько инстанций: министерство юстиции — Государственный совет — император.

Тем временем Писарев закончил наконец статью о Дарвине. 17 июля он сдал коменданту ее последнюю часть и вместе с ней две другие статьи — «Кукольная трагедия с букетом гражданской скорби» (о романах Станицкого) и первые девять глав «Реалистов», статьи, в которой он подробно изложил свое миросозерцание.

«Литературные занятия в настоящее время не только могут прокормить человека, но даже могут составить ему обеспеченное состояние, — писал Писарев матери. — А я нахожусь в особенно выгодном положении, потому что я первый содействовал успеху «Русского слова» в то время, когда еще этот журнал был совершенно неизвестен. Издатель его в твоем присутствии предлагал взять меня в долю, как только журнал будет приносить барыш… Все это я говорю для того, чтобы ты не осмелилась думать, что я, женившись, не буду в состоянии осуществить наших общих и самых задушевных мечтаний о глубокой комнате и о том большом кресле (напротив письменного стола), на котором будет сидеть мамаша со свойственною ей важностью на лице, с разными спицами и вязаньями в руках и постоянною улыбкою на губах. Глубокая комната, большое кресло и все аксессуары составляют самое основание моих планов о женитьбе. Это только одна из принадлежностей, какая может быть и не быть, смотря по обстоятельствам. Но мне кажется, что женитьба составляет для меня чистый расчет, это верное средство совершенно остепениться, сидеть дома, много работать и отдыхать так, чтобы отдых действительно освежал голову, вместо того, чтобы еще более отуманивать ее… Я не желал бы во второй раз сделать любовь к женщине высшим интересом моей жизни, но я думаю, что этого больше со мною и не случится. Но я знаю, что я способен быть очень хорошим мужем, т. е. я буду постоянно любить и уважать ту женщину, которая согласится быть моей женой и сумеет хоть немного понять и полюбить меня. Ты знаешь, что я не требователен в отношении к моим друзьям и что со мной почти невозможно поссориться. Представь себе эти свойства моего характера в семейной жизни, и ты увидишь, что будущая жена моя будет очень счастливою женщиною. Если бы даже она стала требовать от меня безусловной супружеской верности, то и с этой стороны я бы вполне удовлетворил ее, а по той простой причине, что мне некогда было бы изменять…»

В июле 1864 года Писарев попросил мать снова приехать в Петербург. За год он заработал вполне достаточно, чтобы Варвара Дмитриевна могла прекратить свои занятия музыкой с девочками, дочерьми соседних помещиков. Верочка не захотела обременять брата и осталась служить гувернанткой. Свой возможный приезд в Петербург сестра обусловила предоставлением ей самостоятельной работы.

Этим летом Писарев вступил в переписку с девушкой, никогда им не виденной. Среди соседей Писаревых в Новоснльском уезде была семья мелкопоместных дворян Цвиленевых. Там происходила характерная для того времени драма. Умная и красивая двадцатилетняя девушка задыхалась в атмосфере родного дома. Варвара Дмитриевна и особенно Верочка прониклись к ней сочувствием и мечтали помочь ей устроить свою жизнь. В каждом письме мать и сестра писали Писареву о тяжелой жизни несчастной девушки, расхваливали ее внешность, ум и характер. Дмитрий Иванович заочно предложил девушке руку и сердце.

Сохранилось два письма Писарева к Лидии Осиповне Цвиленевой, в которых он высказывает свои взгляды на брак и семейную жизнь. Из писем этих следует, что умная девушка отказалась принять предложение неизвестного ей молодого человека. «Другого ответа я никогда и не ожидал, — отвечал ей Писарев, — и если б я считал вас за девушку, способную броситься на шею к совершенно незнакомому человеку, то я бы никогда и не сделал вам предложения. Осмелился я написать к вам не для того, чтобы получить ваше согласие, — на что оно мне в настоящую минуту? Что б я с ним стал делать в моем теперешнем положении? Написал я единственно для того, чтобы заинтересовать вас странностью этого поступка и чтобы ваше возбужденное любопытство заставило вас отложить на год или на полтора года окончательное решение вашей участи, то есть свадьбу с каким-нибудь новосильским туземцем». Писарев предлагает Цвиленевой остаться добрыми друзьями до встречи, а там будет видно: «Когда увидимся, будем говорить долго, серьезно и совершенно откровенно, как люди положительные, собирающиеся заключить между собою очень важное условие». Этим и закончился «роман по переписке». Спустя два года Лидия Осиповна отправилась в Петербург, чтобы познакомиться с Дмитрием Ивановичем, по что-то задержало ее в Москве, и знакомство не состоялось.

Сенатское определение было наконец одобрено, и 16 октября в Ницце Александр II на мнении Государственного совета положил резолюцию: «Быть по сему, но с тем, чтобы Баллоду срок каторжной работы ограничить 7-ю годами». 28 октября министр юстиции возвратил приговор в сенат для исполнения высочайшего повеления.

5 ноября 1864 года к 12 часам дня в I отделение 5-го департамента правительствующего сената были доставлены в сопровождении пяти полицейских офицеров и пяти пеших жандармов подсудимые. Здесь, при открытых дверях, в общем собрании отделения, им была объявлена высочайшая воля.

Теперь и Писарев дотянулся губами до своей чаши. Он был доволен, ибо напиток мог оказаться значительно более горьким: после 2 лет и 4 месяцев предварительного заключения ему оставалось провести в