Том 2. Аскетические опыты. Часть II - Святитель Игнатий Брянчанинов

Последуем, братия, учению Христову! последуем жительству, поведению, образу мыслей святых угодников Божиих! не остановимся для спасения нашего отречься от нашего падшего естества! для истинной любви к себе отвергнем обманчивую любовь к себе, наше самолюбие! для спасительной деятельности по заповедям Евангелия отринем от себя деятельность по законам естества падшего, возлюбленным для мира, враждебным Богу! Возненавидим мнимые добрые дела, возникающие из лжеименного разума, из движений крови, из сердечных чувств как бы ни казались нам наши чувства и помышления возвышенными, непорочными, святыми. Эти дела способны лишь к развитию в нас пагубных самомнения, гордыни, самообольщения. Они не просвещают очей души, как просвещает их заповедь Господня [1005]; напротив того, они усиливают слепоту души, делают эту слепоту неисцельною. Творящие их пойдут в вечную муку, как творящие добро естества падшего, добро, всегда смешанное со злом, добро оскверненное, от которого Господь, как от сатанинской мерзости, отвращает Свои всесвятые взоры. Для совершения добрых дел падшего естества не нужно быть христианином: они принадлежат всему падшему человечеству. Там, где совершаются добрые дела падшего естества, при громе похвал от мира, исключен, отвергнут Спаситель мира.

Дела веры, дела спасения, или, что то же, исполнение евангельских заповедей, принадлежат одним христианам. «Благое, — сказал об истинном добре преподобный Марк Подвижник, — не может быть веруемо или действуемо, точию о Христе Иисусе и Святом Дусе» [1006]. Исполнение евангельских заповедей вводит человека в истинное Богопознание и самопознание, в истинную любовь к себе, к ближнему, к Богу, в общение с Богом, которое развивается тем обильнее, чем усерднее и точнее исполняются евангельские заповеди. Общение с Богом, даруемое христианину еще во время земного странствования, есть залог блаженства небесного и вечного. Этот залог сам свидетельствует о своей верности, свидетельствует так ясно и сильно, что многие для сохранения его решились подчиниться величайшим скорбям, предпочли его временной жизни. Жалостно, горестно ослепление, с которым гордый мир презрительно смотрит на дела Веры Христианской, с которым он произносит о них суждение безумное и приговор, убийственный для мира. Какими ничтожными делами представляются для мира дела Веры в сравнении с громкими и живописными делами мира! Что повидимому за доброе дело — сознание своей греховности, за которое на мытаря излилась милость Божия? [1007] Что повидимому за доброе дело покаяние, при посредстве которого величайшие грешники примирились с Богом и наследовали вечное блаженство? Что за доброе дело исповедание Христа, исповедание, выраженное немногими, простейшими словами? и кем выраженное? выраженное казненным разбойником. Эти немногие простейшие слова ввели разбойника в рай, совершили то, чего не могли и не могут совершить все блестящие добродетели всего человечества. Слово бо крестное погибающим убо юродство есть, столь же бессмысленною представляется для них и деятельность по Евангелию. Спасаемым нам и слово крестное, и деятельность по Евангелию сила Божия есть [1008], исцеляющая и спасающая души наши [1009].

Святые Отцы всех времен постоянно выражали свое отношение к откровенному Божию учению словом: верую. В современном обществе, которое величает себя по преимуществу образованным и христианским, непрестанно раздается выражение сердечного отношения, залога к Божественному Откровению в слове: я думаю. Откуда явились эти залог и слово? из незнания христианства. Горестное зрелище, когда сын Восточной Церкви рассуждает о христианской Вере вне учения своей Церкви, противно ее учению Божественному, рассуждает своевольно, невежественно, богохульно. Такое рассуждение не есть ли отречение от Церкви, от христианства? Устрашимся нашего невежества, влекущего нас в вечную погибель; изучим христианство; возлюбим послушание Святой Церкви, возлюбленное для всех, имеющих знание Веры христианской. Соделаемся тщательными исполнителями евангельских заповедей, будем исполнять их, как рабы неключимые [1010], долженствующие исполнить долг свой, непрестанно погрешающие в исполнении его или исполняющие очень недостаточно. Евангелие да руководит нас к добрым делам, а не движение крови и нервов. Научимся совершать добродетели со смирением, а не с разгорячением, которому непременно сопутствуют и содействуют тщеславие и высокомудрие или гордыня. Когда Господь прольет в нас святой хлад смирения и от действия его остановятся волны чувств сердечных, тогда познаем, что разгорячение, совершающее возвышенные и громкие человеческие добродетели, есть плоть и кровь, не могущие наследовать Царства Небесного [1011].

Спасайтесь, возлюбленные братия, спасайтесь! Спасайтесь из сего развращенного рода [1012], говорил святой апостол Петр тем современным ему иудеям, которые из среды враждебного христианству народа склонялись принять христианство. Спасаяй, спасет свою душу, говорили древние великие иноки об истинных христианах последнего времени [1013]. Это значит: спасение для них будет очень затруднительно по причине особенного умножения греховных соблазнов и по причине всеобщего уклонения человеков ко греху. Для спасения потребуется особенных усилий, особенного тщания, особенной осторожности и самосохранения, особенного благоразумия, особенного терпения. Но всемогущий Вождь и Наставник наш, наша Жизнь, наша Сила, наше Спасение, Господь Иисус Христос, предвозвестивший нам, что мы в мире скорбни будем, вместе и ободряет нас: дерзайте, говорит Он, яко Аз победих мир [1014]. Се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Аминь [1015].

Слово

о различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу

1. Введение. — 2. Состояний естества человеческого в отношении к добру и злу — три. — 3. О состоянии естества в отношении к добру и злу, по сотворении человека. — 4. О состоянии — по падении человека. — 5. О состоянии — по искуплении человека. — 6. Об обновлении искупленного естества, в случае его повреждения, покаянием. — 7. Об отношении обновленного естества ко злу. — 8. Заключение

1. Введение

Христов подвижник, чтоб верно судить о себе и правильно действовать относительно себя, имеет необходимую нужду в правильном понятии о своем естестве. Истинная мысль есть источник всех благ; мысль ложная есть источник ошибочной деятельности и тех плодов, которые непременно должны родиться от нее. Если мы видим подвижничество не увенчанным духовными плодами или увенчанным плодами самообольщения, то должны знать, что причиною этого было ложное направление, ложная исходная точка деятельности. Увы! нередко взор ума поражается печальным зрелищем, возбуждающим сердце к горьким слезам. Что может быть печальнее того зрелища, когда подвижник, проведший всю жизнь в недрах святой обители, в непрестанном служении Богу, в непрерывных подвигах, увидит при беспристрастном воззрении на себя свое решительное бесплодие, увидит в себе возросшими и укрепившимися различные страсти, которые, при вступлении его в иночество, были очень слабы, почти недействительны? Что может быть печальнее зрелища, когда то же самое он увидит и в собратиях своих? Тем печальнее это зрелище, что обращение и исправление себя делается в известном возрасте и положении весьма затруднительным. Великое и блаженное дело — когда мы возвеличим в себе Христа. Великое несчастие — несчастие, состоящее в отчуждении от Бога и во времени и в вечности — когда мы разовьем в себе свое падшее я.

2. Состояний естества человеческого в отношении к добру и злу — три

Чтоб избегнуть великого злополучия — отчуждения от Бога и во времени и в вечности, вступим на стези правые и святые. Чтоб стяжать правильную христианскую деятельность, с отчетливостию изучим естество человеческое в трех его состояниях: в состоянии по сотворении, в состоянии по падении, в состоянии по искуплении [1016]. Тогда только может быть правильной, душеспасительной, богоугодной деятельность христианина, когда он действует или старается действовать исключительно по законам естества человеческого, обновленного.

3. О состоянии естества в отношении к добру и злу по сотворении человека

В состоянии по сотворении человеческое естество было вовсе непричастно злу. В нем жило и действовало одно цельное добро. Никакого опытного понятия о зле человечество не имело. Оно знало только, что существует зло, что опытное познание зла пагубно для человечества [1017]. Теоретическое, поверхностное познание о зле не могло иметь никакого вредного влияния на человеческое естество, как познание мертвое, равновесное незнанию в отношении к внутренней и внешней деятельности человека. Падение человека совершилось при посредстве деятельного, опытного познания зла; падение человека заключается в деятельном, опытном познании зла, в усвоении себе зла. Так теоретическое познание о яде не причиняет смерти, напротив того, предостерегает от нее; практическое познание яда, то есть вкушение его, приносит смерть.