Забег на длинную дистанцию. Полная сборка - Марик Лернер

Все дело в собственной совести. Через что переступить нельзя. А совесть у каждого индивидуальная. Мораль нынче вещь страшно размытая, но один без сожаления раздавит человека, да еще и ноги вытрет, а другой никогда. А по жизни оба хороши. Пробы негде ставит.

Кто-то его заставляет вот сейчас этим заниматься? Нет. Плюнуть и растереть. Что толку, что он прибежал и к начальнику милиции, и к здешнему полкану? Единственная воинская часть. Поднять в ружье, так хоть кто-то сможет улицы перекрыть. Выиграть время. Что он дурак, без приказа такие трюки выкидывать? Трибуналом пахнет. А за ничего не деланье никто спроса не потребует. Вот она честь офицера. Собственная шкура дороже. Защита народ… Себя доблестные офицеры не знают, как защитить.

Опять все то же самое. Мало ему Ошска. 'Примем к сведению', 'доложим', 'пошлем дополнительную проверку'. Очень им поможет парочка патрульных с 'ПМ' на дороге, а особенно, пока придет ценное указание 'поступать по обстановке'. И это еще в лучшем виде. И что делать? Ждать доклада? С криками кидаться и хватать за грудки начальство? Ага, давно в обезьяннике не сидел. Потом-то прочухаются, да поздно будет. Еще хорошо отнеслись, не стали прямо посылать и задумались. Может хоть почешутся, когда стрельба начнется, а не будут хлопать в изумлении глазами.

Он оглянулся на свист.

— Едут, — крикнули с пригорка.

Аксютин, напрягая зрение, посмотрел на дорогу. Далеко впереди ползли коробочки машин, поднимая пыль.

Три крытых КАМАЗа, впереди милицейский газик и ЗИЛ. Последний в картине был совершенно лишний. Не говорил Еременко, ни про какой ЗИЛ, но Евгений Васильевич давно понял, что все может меняться на ходу. Все всегда очень приблизительно. Да и требовать у гадалки четких фактов глупо. Она туманно наобещает удачу и пиковый интерес. Куда уж яснее Андрей приказал. Встретить и не пропустить.

А, все равно. Те или другие, останавливать надо. Вот она где совесть. Послать другого на смерть или пойти самому. Лучше сзади посидеть, да вот не научился в милиции из пулемета и гранатомета стрелять. Значит, требуется быть рациональным. Да и доверять со столь неприятным решением можно исключительно себе.

Шансы уцелеть минимальны, но послать вперед другого он не мог. Это и есть совесть. Каждого из парней он знал не первый год, сам отбирал на подобный случай и решение за ним. Имей за собой батальон, уж отправил бы какого-нибудь лейтенанта, но в группе он самый никчемный. Его дело было всегда думать и просчитывать последствия. Сейчас важнее метко стрелять.

Машины, повинуясь жесту, начинают притормаживать. Уже хорошо. Если бы рванули на скорости, были бы проблемы. А чего им бояться двух зачуханых гаишников?

Палец сдвигает флажок предохранителя. Калаш небрежно висит на плече. Сердце бешено бьется, но лицо спокойно и равнодушно. Медленно, вперевалочку идет к 'газику', стараясь не перекрыть линию стрельбы для напарника, торчащего у 'стакана'. Все чувства обострились до предела. Слух улавливал шуршание песчинок под ногами, взгляд давал необычайно четкое изображение. Нюх позволял почуять собственный запах пота и оружейную смазку.

— Капитан Аксютин, — представился он, — будьте любезны ваши документы.

— Капитан, — брюзгливо сказал толстый красномордый мужик с полковничьими погонами, — на каком основании задерживаете колонну?

— Ну, это… положено. По инструкции, — глядя в салон, промямлил Аксютин. Там сидели еще трое в милицейской форме, но лица совсем не славянские. В голове у него быстро бежали фотографии и ориентировки. Весь полет учил и утрамбовывал в память. Не обязательно знать все две сотни, вполне хватит руководителей. Есть эти и уже прекрасно. Полковника там не было ни с какого бока, а вот эти двое знакомы. Главное не спутать, потом не расхлебаешь. Спровоцировать. Пусть скажут хоть что-то.

— Требуется проверять грузовики, — деловито сообщил. — Что везут, куда. Соответствуют ли накладные.

— Немедленно пропустить!

— Никак невозможно, инструкция. Мне потом отвечать. Так что документы, пожалуйста, предъявите. Откуда мне знать, — простодушно спросил, — что вы те за кого себя выдаете, — он хихикнул.

— Да я тебя! — взревел полковник. — Пожалеешь, что на свет родился! Дальше пошло совсем уж непечатное, с обстоятельным перечислением всевозможных половых извращений и упоминанием высоких должностей, которые его разотрут в пыль и уничтожат. Полковник знал толк в ругани, но сейчас это было не главное. Чего он кочевряжется? Показал бы бумаги и все дела. Нервничает.

— Оскорбление при исполнении служебных обязанностей, — скорбно констатировал Аксютин, отступая на шаг. — По хорошему не хотите. Не чеченские ли террористы сюда заехали, — недвусмысленно направляя автомат на 'газик', - задумчиво спросил он сам себя. — Выходим. Медленно. И чтоб я руки видел.

— Брось командир, — неожиданно сказал смуглый и горбоносый старший лейтенант. Говорил он без малейшего акцента. Полковник мгновенно заткнулся и перестал выеживаться. — Будут тебе документы и все что полагается. Ты ж видишь — мы официальное сопровождение. Не с бухты барахты премся. Устали просто в дороге, — он полез в карман. — Уже совсем рядом, а тут задержка. Договоримся. Зачем шум?

'Есть, — обрадовался Аксютин. Соответствует. Акцента нет'.

— И откуда вы будете, — тоном ниже спросил, — такие кавказские?

— Из Ставропольского РОВД. Казак я, из станицы Надтеречной. У нас деды вечно воровали бабок в горах…

'Здравствуй Асламбек Бараев, — открывая огонь по 'газику', довольно подумал Аксютин, — приехали. Все в цвет. Фото, приметы, да еще и адрес правильный. Любишь представляться казаком. Хоть за это спасибо комитетчикам — правильно написали. Уже и пистолет вместо документов не требуется предъявлять, но хорошо, что я его увидел. Полная гарантия. Те самые. Слава пророкам!'

Он стрелял, пока не опустел магазин, в дергающиеся от ударов пуль тела, довольно оскалившись во весь рот. Для этого он когда-то и пошел на службу. И в милицию, и к Еременко — спасать людей. Жизнь проста. Убийцам место на кладбище, а еще лучше в безымянной могиле. От суда проку не будет. Обменяют их на пленных и все повторится. Не будет вам больницы, не будет заложников, не будет сотен смертей и победы. Здесь сдохнете.

Пуля попала ему в плечо, сшибая с ног. Стреляли из грузовика, прямо сквозь стекло. Не надо было стоять на месте, сразу уходить, ему это несколько раз повторяли, но не военный он — мент. Брать преступника совсем не тоже, что воевать. Не успел, не среагировал, теперь расплачиваться. Впрочем, и прикрывавший его тоже не успел. Он погиб первым, не смотря на всю свою опытность. Успел полоснуть очередью по кабине и сам свалился, поймав пулю. Эти ребята тоже были не промах и все на нервах.

Уже падая, Аксютин увидел, как взрываются КАМАЗы. В группе были опытные вояки, прекрасно умеющие обращаться с гранатометами. Ждали только его сигнала. Ничего более ясного, чем расстрелять головную машину он сделать не мог. Уйти бы все равно не успел. Бараев потянул из кармана отнюдь не документы, а пистолет. Не жди он этого, а будь обычным гаишным лопухом-проверяющим, тут же и лег бы.

Стандартная тактика засады — подорвать первую и последнюю машины, потом уничтожить из пулеметов уцелевших, лезущих наружу. Три ПКМ на такой случай вполне достаточно.

ЗИЛ был лишний, на него не рассчитывали, да и чеченцы были не дети. Успели повоевать и сами могли опытом поделиться. Как ни неожиданно было нападение, они успели среагировать. Все пошло не так. Несколько десятков вооруженных людей не дожидаясь команды, дружно рванули в полный рост прямо на позиции, с которых их обстреливали.

Аксютин с трудом перевернулся. Правая рука не действовала. Во рту был вкус меди. Он слышал на краю сознания крики "Аллах акбар! Сдохни русская сука!" и снова пулеметные очереди. Подтянул валяющийся рядом в пыли, превратившейся в грязь от его крови автомат. Очень медленно заменил магазин, упер приклад в землю и попытался передернуть затвор. Мимо пробежал очередной чеченец с зеленой повязкой на голове и выстрелил ему в спину.

Аксютин уже не увидел, как того срезала пулеметная очередь, как боевики, потеряв еще два десятка бойцов, прорвались к засаде и сцепились с его парнями. Он так никогда и не узнал, что звонок от Андрея, пообещавшего хорошо заплатить, заставили высокое начальство приказать поднять вертолет для проверки. 'Совершенно случайно' Ми-24 не просто прилетел полюбопытствовать, а с заправленным под завязку боекомплектом. Он завис метрах в ста над побоищем и, не спрашивая разрешения командования, шарахнул по скопищу людей в камуфляжной форме и с зелеными повязками на головах.

Сначала четыре ракеты, а потом прошелся по месиву из 12,7-миллиметровой скорострельной авиационной пушки. У летчика были свои счеты с абреками и он оторвался на полную катушку. Ордена ему не дали. Правда и под суд не отдали за самовольство. Не хотели поднимать волну, выясняя, кто приказал отправить вертолет с полной боевой нагрузкой.