Исчезнувшая армия царя Камбиса - Пол Сассман

Из Марсы, где вновь пришлось заправиться, Юсуф выехал на запад, а через двадцать миль свернул к югу, на узкой лентой разрезавшую пески дорогу в Сиву. Солнце уже садилось, встречный транспорт отсутствовал, и инспектор вдавил педаль газа в пол до предела. За окном мелькали разрушенные постройки, время от времени попадались проржавевшие знаки, под которыми проходила линия нефтепровода. Других признаков жизни Халифа не видел, если не считать двух-трех верблюдов, лениво щипавших кустики колючек. С боков дромадеров клочьями свешивалась бурая шерсть.

На половине пути Юсуф наткнулся на придорожное кафе — грубо сколоченную хижину под оптимистичным названием «Ресторан Александра Македонского». Чтобы выпить чашку чая, потребовалось минут пять. Когда он вновь сел за руль, на пустыню уже опустилась темнота. Слева и справа от трассы вдалеке вспыхивали редкие огоньки деревенек или воинских частей, в одном месте к небу рвался язык желтого пламени: газовый факел, решил Халифа. Окружавшая пустота начинала действовать на нервы. Он вновь включил музыку.

Около семи часов вечера Юсуф заметил, что рельеф местности изменился. На фоне по-ночному темного неба зачернели громады холмов, кое-где угадывались остроконечные пики. Дорога пошла вверх. Внезапно холмы расступились, и далеко внизу вспыхнуло озерцо огней. Сива. Инспектор сбросил скорость. Редкое по красоте зрелище взволновало душу.

За девять часов пути он выкурил две пачки сигарет.

38

ЗАПАДНАЯ ПУСТЫНЯ

Мужчина возник как бы ниоткуда, его фигура загадочным образом материализовалась из темноты. За мгновение до этого Тэйра и Дэниел сидели, обнявшись, глядя в мигающее пламя керосиновой лампы. Человек появился в палатке бесшумно и потому совершенно неожиданно. Его лицо оставалось в тени. Вошедший подал охраннику едва заметный знак; не проронив ни звука, тот поднялся и вышел.

— Саиф аль-Тхар, полагаю, — негромко сказал Дэниел. Мужчина не сводил с них взгляда и молчал.

— Для чего вы пришли? — спросил после долгой паузы археолог. — Посмотреть на тех, кого решили убить? Насладиться победой? — Кивком он указал на разорванную блузку Тэйры, ее покрытое царапинами лицо. — Так радуйтесь же. Уверен, Аллах гордится вами!

— Не упоминайте имени Бога всуе. — В спокойном голосе слышалась непререкаемая твердость, на английском мужчина говорил превосходно. — Вы его недостойны.

Саиф аль-Тхар сделал шаг вперед, от его пристального взора не укрылись ни опухшая щека Тэйры, ни следы ожогов на ее шее, груди и руке. Губы араба дрогнули в презрительной усмешке.

— Дрейвик поработал?

Тэйра кивнула.

— Больше такого не повторится. Это было… ошибкой.

— Нет, — решительно произнес Дэниел. — Этого следовало ожидать. Вы с Дрейвиком только на это и способны.

Вновь по губам Саиф аль-Тхара скользнула пренебрежительная улыбка.

— Не ставьте меня и Дрейвика на одну доску, доктор Лакаж. Он всего лишь орудие, я же служу высшему господину.

Археолог устало покачал головой.

— Смешно! Вы воюете с женщинами и детьми, убежденные в том, что творите благо во имя Аллаха.

— Я же сказал: забудьте об этом слове! Ваши уста оскверняют его.

— Нет, — Дэниел посмотрел Саифу прямо в глаза, — это вы его оскверняете. Оскверняете каждый раз, когда хотите оправдать собственные деяния. Вы и в самом деле думаете, будто Аллах…

Движение египтянина было столь стремительным, что Дэниел не успел его заметить. Железные пальцы стиснули горло археолога, потянули вверх. Хрипя, он встал, попытался высвободиться, но горло оказалось в тисках.

— Оставьте его! — крикнула Тэйра. — Прошу вас, прекратите!

Саиф аль-Тхар не повернул головы.

— Вы, жители Запада, все одинаковы. Ваше лицемерие не знает пределов. Из-за наложенных вашими правительствами санкций сотни иракских детей ежедневно умирают от голода, а у вас хватает наглости рассуждать здесь о добре и зле!

Лицо Дэниела налилось кровью.

— Взгляните! — Египтянин поднял свободную руку, коснулся пальцами шрама на лбу. — Эту отметину я получил в полиции. На допросе меня избили так, что в течение трех дней я ничего не видел. В чем моя вина? Я осмелился говорить от имени миллионов обездоленных. Их судьба вас интересует? Жалуетесь ли вы на нищету, в которой живет половина мира, негодуете ли по поводу окруживших себя бессмысленной роскошью богачей? Нет. Вы весьма избирательны в своем гневе и клеймите позором лишь то, что вам удобно клеймить. Ко всему остальному адмирал Нельсон научил вас оборачиваться пустой глазницей.

Пальцы Саиф аль-Тхара дрогнули и разжались. Дэниел без сил опустился на пол палатки.

— Вы сошли с ума. Вы — свихнувшийся фанатик! — хватая ртом воздух, выдавил археолог.

Лицо египтянина осталось абсолютно невозмутимым.

— Очень может быть, — равнодушно согласился он. — Но спросите: почему? Вы считаете меня и моих последователей экстремистами, фанатиками, однако никогда не испытываете желания понять, что за этими словами кроется. Попробуйте разобраться, какие силы призвали нас к жизни.

Фигура Саиф аль-Тхара в черном халате полностью сливалась с темнотой, видно было лишь его лицо.

— Я был свидетелем страшных вещей, доктор Лакаж. — Голос лидера фундаменталистов опустился почти до шепота. — В тюремной камере у меня на глазах умирали от пыток. Я видел, как люди роются на помойках и вылизывают пустые консервные банки. Я видел, как насилуют детей, чьи родители расходились в политических взглядах с теми, кто стоит у власти. Подобные вещи действительно сводят человека с ума. Ихто вам и следовало бы клеймить позором.

— По-вашему, ответ в том, чтобы расстреливать туристов? — закашлявшись, спросил Дэниел.

Глаза египтянина сверкнули.

— Ответ? Ну что вы, это не ответ, а всего лишь предупреждение.

— Смерть безвинных в качестве предупреждения?

Саиф поднял над головой руки с длинными и тонкими как у музыканта пальцами.

— Предупреждения о том, что мы не намерены больше терпеть вмешательства в наши дела. Что люди готовы сбросить ненавистный безбожный режим, защищающий ваши политические интересы. Наша страна — не поле для гольфа, а ее народ — не бессловесные твари, которые ожидают подачки от хозяина. — Египтянин грозно смотрел на Дэниела, в мигающем свете керосиновой лампы шрам на его лбу стал багровым.

Я часто спрашивал себя: что бы вы, жители западных стран, делали, если бы ситуация сменилась на противоположную? Если бы ваши дети выпрашивали на улицах милостыню, а египтяне брезгливо смотрели на них из «мерседесов» и плевали на ваши таможни? Если бы половина национальных святынь Великобритании оказалась вывезенной, чтобы служить приманкой для посетителей каирских музеев? Если бы преступления, о которых кричит пресса, совершались на вашей земле? Интересный вышел бы эксперимент! Он помог бы вам понять наши чувства.