Личные мемуары Е. П. Блаватской - Мэри Нэфф

Сейчас, когда м-р Тревор Баркер опубликовал «Письма Махатм», мы имеем возможность прочитать, что сами Учителя говорили по этому поводу. В феврале 1882 года Учитель Мориа писал м-ру Синнету об основании Теософического Общества: «Один или двое из нас надеялись, что мир так продвинулся интеллектуально, если не интуитивно, что Оккультная доктрина могла бы обрести интеллектуальное признание и импульс для нового цикла оккультных изысканий. Другие, более мудрые, как это кажется теперь, придерживались другого мнения, но согласие на испытание было дано. Однако было обусловлено, что попытка должна быть проведена независимо от нашего личного управления; что не должно иметь место сверхнормальное вмешательство с нашей стороны. Таким образом, мы нашли в Америке человека, способного стать лидером, — человека большого нравственного мужества, высокой морали, бескорыстного и обладающего другими ценными качествами. Он был далеко не самым лучшим, но (как м-р Хьюм говорит о Е.П.Б.) — он был лучшим из возможных. С ним мы соединили женщину с наиболее исключительными и чудесными дарованиями. Вместе с тем у нее были большие личные недостатки: но и такой, какой она была, она осталась непревзойденной, так как не было на свете более подходящего человека для этой работы. Мы послали ее в Америку, свели их вместе, и испытание началось. С самого начала ей и ему ясно дали понять, что исход дела всецело зависит от них самих. И оба они предложили себя для этого испытания, за некоторое воздаяние в далеком будущем, как бывало говорил К.Х. — в качестве солдат, добровольно вызвавшихся на безнадежное дело». [12, с.26; 16, с.263]

Учитель Кут Хуми писал в 1880 году: «Старшие Махатмы желают, чтобы было положено начало «Братства Человечества», истинному Всеобщему Братству, которое должно быть проявлено по всему миру, и привлечет внимание высочайших умов». [16, с.24] И затем в 1881 году: «…нынешняя нарастающая волна феноменов с их различным воздействием на человеческое мышление и чувства превращает возобновление теософических исследований в неотложную необходимость. Единственная проблема практического плана — как лучше продвигать необходимое изучение и сообщить восходящий импульс спиритуалистическому движению… Под «Безнадежным Делом» («Forlorn Hope») я подразумевал следующее: если рассмотреть величие задачи, предстоящей нашим теософическим добровольцам, а особенно, если взглянуть на множество сил, уже выстроившихся или собирающихся выстроиться, чтобы выступить против, — то мы можем сравнить выступление теософов с теми отчаянными усилиями, направленными против подавляющего превосходства противника, на которые решается истинный воин во имя славы». [16, с.35]

Глава 36

«Разоблаченная Изида»

Полковник Олькотт рассказывал о написании книги «Разоблаченная Изида»: «Однажды летом 1875 года Е.П.Б. показала мне несколько листов своей рукописи и сказала: «Я написала это прошлой ночью по указанию, но не имею представления, что из них может получиться. Возможно это подойдет для газетной статьи, или для книги, а может и ни к чему; во всяком случае я сделала так, как мне было приказано». И она убрала эту рукопись в ящик стола, и некоторое время о ней не упоминала. Но в сентябре она была в гостях у своих новых друзей, профессора Корсона из Корнуэльского университета и его жены, и работа продолжилась. Она написала мне, что это должна быть книга по истории и философии Восточных Школ и их взаимоотношении с современностью. Она сказала, что писала о предмете, ею никогда не изучавшемся и приводила цитаты из книг, которые никогда в жизни не читала; чтобы проверить ее, профессор Корсон нашел эти цитаты в классических трудах в университетской библиотеке и подтвердил их точность. Возвратившись в город, она не слишком усердно занималась этим делом и писала только временами.

Один или два месяца спустя после создания Теософического Общества мы сняли две квартиры на 34-й Вест-Стрит, 433. Она на первом этаже, я на втором. С этого момента работа над «Изидой» продолжалась без перерыва до ее завершения в 1877 году. За всю ее предыдущую жизнь она не выполнила и десятой доли этого литературного труда, и я никогда не встречал подобной выносливости и неутомимой работоспособности. С утра до ночи она была за своим рабочим столом, и редко кто из нас ложился спать раньше двух часов ночи. Днем мне приходилось бывать по своим служебным делам, но всегда после раннего обеда, мы располагались вместе за нашим большим столом и работали до тех пор пока не останавливала усталость. Какой жизненный опыт! Образование, на которое потребовалась бы целая жизнь, мне было дано в сжатой форме менее чем за два года…

Она работала без определенного плана, но идеи переполняли ее, как неиссякаемый источник, бьющий через край… Они приходили хаотично, бесконечным потоком, каждый параграф полностью завершался независимо от предыдущего или последующего. Даже сейчас, после многочисленных переделок, исследование удивительной книги укажет на это обстоятельство. Отсутствие предварительного плана, несмотря на все ее знания, разве не доказывает, что данная работа не является результатом ее собственного замысла, что она была только каналом, через который вливалась свежая жизненная эссенция в застойное болото современной спиритуалистической мысли?..

Ее рукопись нужно было видеть: листы были разрезаны, склеены, перекроены, иногда одна страница состояла из шести, семи или десяти полосок, взятых из других страниц и склееных вместе, соединенных отдельными словами или предложениями, вписанными между строк. Она часто шутливо хвалилась перед друзьями своей сноровкой в работе. Ее книжка для заметок иногда использовалась в этом процессе, именно на ней она склеивала страницы своей рукописи…» [18, т. I, с.202, 205]

«Я просматривал каждую страницу ее рукописи по нескольку раз, и каждую страницу корректуры, записал для нее многие параграфы, часто просто передавая те идеи, которые ей не удавалось тогда сформулировать по-английски; помогал найти нужные цитаты и выполнял другую вспомогательную работу. Эта книга вобрала в себя все ее достоинства и недостатки. Она создала своей книгой целую эпоху, и созидая ее, создала и меня — ее ученика и помощника, — так что я смог выполнять Теософическую работу в течение последовавших двадцати лет…

Наблюдать за ее работой было для меня исключительным и незабываемым удовольствием. Обычно мы сидели за большим столом напротив друг друга, и она постоянно была у меня перед глазами. Ее перо прямо-таки летало по страницам; затем она могла неожиданно остановиться, смотреть отсутствующим взглядом в пространство, и затем, как бы увидев что-то невидимое, начинала это копировать на своем листе. Цитирование заканчивалось, ее глаза снова приобретали естественное выражение, и она продолжала писать до следующего перерыва.