Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

В голове билась лишь одна, растерянно-беспомощная, мысль: «Как же так?..»

Она не помнила, сколько времени просидела так, пытаясь уложить в голове совершенно бредовые идеи и догадки. Помнила только тепло мягких, буквально пуховых перьев в её руке, и ощущение удивительного света и беззлобной печали, вдруг окутавшее её душу. После грязного, душного тумана последних суток ей казалось, что она наконец вышла из тесной тюрьмы на свежий зимний воздух.

Какое-то время спустя Сьюзан встала. Осторожно, стараясь не помять, положила перья на дальний край стола. Подтянула к себе телефон и, пошарив глазами, схватила потрёпанную небольшую книжку.

Несколько минут спустя она уже трясущимися руками набирала номер.

Возможно, её посчитают сумасшедшей и бросят трубку. Тогда она позвонит по следующему. И ещё раз. Не так уж много их было здесь, номеров.

Быть может, хоть кто-то из тех, чьи номера мистер Фелл не поленился записать, смогут помочь. Хоть кому-нибудь. Возможно, она сошла с ума — но если она ничего не сделает, чтобы хотя бы выяснить судьбу мистера Фелла и Кроули, ей точно незачем будет больше жить.

Первый номер не ответил. Зато по второму, после нескольких длинных гудков, наконец подняли трубку, и пожилой женский голос с искренним волнением воскликнул:

— Ох, мистер Азирафаэль, наконец-то, мы так беспокоились! С вами всё хорошо?

Церковь Святого Олафа на Харт-стрит, недалеко от Тауэра. Считается самой маленькой действующей церковью Лондона (при этом является официальной церковью смотрителя Тауэра). В 1941 году пережила прямое попадание бомбы, которое разрушило крышу и расплавило колокола. Восстановлена в 1950 годах на деньги прихожан.

Глава 34

Спустя пятнадцать минут Азирафаэль окончательно понял, что выполнить намеченный план (выпить святой воды, залечить оставшиеся ожоги Кроули, решить проблему с церковными песнопениями) будет не так-то просто, как он решил было. Начать с того, что Кроули наотрез отказался просыпаться. Нет, он не терял сознания. И, вопреки опасениям Азирафаэля, не впал в спячку. В ответ на реплики ангела он шевелился, неохотно открывал тусклые янтарные глаза, после чего вновь сворачивался ещё плотнее и продолжал дремать, игнорируя все попытки друга разговорить его или, тем паче, заставить его принять антропоморфную форму.

После некоторых колебаний (и пяти попыток добудиться упрямого змея) Азирафаэль был вынужден осторожно высвободить руку, плотно обмотанную гибким чешуйчатым телом, заработав за это мрачный и, кажется, немного обиженный взгляд, после чего осторожно положить разочаровано обвисшего змея на узкую кровать. Кроули тут же свернулся кольцами, буквально завязавшись в сложный узел. Выглядел он при этом настолько несчастным, что ангел виновато вздохнул и чуть было не сгрёб его обратно на руки. Но, к счастью, вовремя вспомнил, что речь идёт о восстановлении сил, необходимых для исцеления измученного друга, а не просто о приятном отдыхе.

— Потерпи немного, дорогой мой, — с жалостью пробормотал он, чувствуя иррациональную вину за то, что оставляет Кроули одного в незнакомом и тоже не слишком уж тёплом месте. Змей, как и стоило ожидать, никак не отреагировал. И Азирафаэль, с трудом подавив желание оглянуться, поспешно вышел из спальни.

На то, чтобы выпить несколько глотков буквально искрящейся Благодатью воды, а после тщательно уничтожить все следы смертельно опасной жидкости, ушла пара минут. На щелчок пальцев, повысивший температуру в комнатах до комфортных 82 фаренгейтов — и вовсе буквально одно мгновение. Для рептилии, разумеется, комфортных, люди вряд ли сказали бы ему спасибо. Ещё тридцать секунд (и каплю восстановленных сил) ангел, не удержавшись, потратил на то, чтобы вернуть приличный вид своей истрёпанной одежде. И, с удовлетворением одёрнув безупречно выглаженный жилет, поспешно вернулся в спальню, мысленно продумывая, за какие из ожогов возьмётся в первую очередь.

На этом месте он столкнулся со второй проблемой. Или всё-таки с первой? Кроули, как уже говорилось, отказался просыпаться. На самом деле, ничего необычного — демон любил поспать; что говорить, если однажды он проспал почти целый век?! Сложность заключалась в том, что его нежелание уходить из объятий Морфея выражалось, в первую очередь, в удивительно компактной позе. Которая оставляла открытой для целительных манипуляций голову, кончик хвоста и очень небольшой отрезок спины. Когда Азирафаэль, предприняв очередную бесплодную попытку (ну ладно, очередные пару… три-четыре попытки!) разбудить друга, попытался самостоятельно развернуть его в более подходящее для медицинских процедур положение, Кроули всё-таки нехотя приподнял голову. Сверкнул в щели мигательной перепонки янтарь мутных со сна глаз. Но не успел Азирафаэль порадоваться успеху, как демон недовольно (правда, очень тихо, что немного утешало) зашипел и вновь свернулся в клубок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кроули!.. — не выдержав, вслух возмутился Азирафаэль, у которого просто руки опустились от столь безответственного отношения к своему здоровью. И замолчал.

Нет, он честно собирался сказать что-то ещё. Но задохнулся от возмущения и, с полминуты немо пораскрывав рот, резко развернулся и пошёл в гостиную за корзиной.

Вернувшись, он застал Кроули почти в той же позе; почти, поскольку голова змея заметно сдвинулась в сторону края дивана, а расслабленные кольца чешуйчатого тела выглядели сейчас заметно… напряжёнными. Азирафаэль замер. О. Кажется, всё-таки, это можно было посчитать за ответ.

Ангел только не знал, какой именно.

— Дорогой мой, тебе не обязательно притворяться, — укоризненно вздохнул он, — Я же вижу, что ты не спишь. Если ты не хочешь, чтобы я тебя сейчас трогал, то я, разумеется, оставлю тебя в покое. Но ты всё ещё не в форме, и я хочу помочь тебе!

Кроули едва заметно шевельнул острой головой. Словно плечами пожал, если бы, конечно, у змей было бы хоть какое-то подобие плечей. И это был единственный ответ, который Азирафаэль получил на свою тираду.

— Кроули, я должен тебя исцелить! — взмолился Азирафаэль, осознав наконец, что его друг намерен и дальше притворяться спящим. — В таком ужасном состоянии ты можешь не выдержать вечерней мессы!

Ещё одно недовольное движение, на этот раз — кончиком высовывающегося из чешуйчатого узла хвоста. И — так тихо, что ангел не сразу понял, было ли, показалось ли — тихое, измученное шипение, в котором с трудом различалось недовольное «посссмотрим…»

Азирафаэль бессильно сжал кулаки. Сердце неожиданно сдавило от острого чувства жалости. Нет. Это нужно было прекращать. Он не понимал, почему… Нет, не так. Понимал. И удивлялся скорее тому, что измученный Кроули находит в себе силы удерживаться в сознании, вместо того, чтобы впасть в длительную спячку. Он просто не знал, что делать. Он не привык насильно врываться в личное пространство демона, если тот сам не делал никаких шагов для этого. А Кроули сейчас, определённо, их не делал.

…Но — оставить его в покое? Позволить самостоятельно приходить в себя, надеясь, что церковная благодать, буквально разлитая в воздухе, не нанесёт демону необратимого ущерба раньше, чем успеет собственными силами залечить свои раны?

Отойти в сторону — сейчас, когда Кроули выглядит уязвимым и измученным больше, чем когда-либо за шесть тысяч лет их знакомства?

Азирафаэль сглотнул.

— Кроули, — решительно начал он, чувствуя, как сжимает горло невидимая удавка. — Если ты не позволяешь мне продолжить твоё лечение, то мне придётся вновь засунуть тебя в эту ужасную… отвратительную корзину! Я не могу позволить тебе спать в освящённом месте с открытыми ранами! Это, в конце концов, просто небезопасно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это было подло. И ангел внутренне сам содрогнулся, ужасаясь циничности своих слов. Слишком хорошо он знал, как непримиримо Кроули ненавидит тесноту. Но…

Змей нехотя поднял голову. Мигнули, открываясь, мутные глаза цвета расплавленного янтаря.

— Ангел, ты что, шшшшантажируешшшь меня?.. — в раздраженном шипении отчётливо послышалось удивление.