Том 2. Литературно-критические статьи, художественные произведения и собрание русских народных духовных стихов - Иван Васильевич Киреевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме названных мною здесь почтенных участников и участниц моего труда, содействовавших мне значительными вкладами, очень многие доставляли мне народные песни, хотя в небольшом количестве, записанные ими с голоса в различных концах России; и эти песни, в своей сложности, много увеличили мое собрание. С благодарностью должен я упомянуть имена П. А. Улыбышевой, Н. П. Киреевской, М. А. Воейковой, Е. И. Поповой, Д. A. Путилова, М. А. Стаховича, И. С. Савинича и М. А. Максимовича, участвовавших в моем собрании.
Таким образом не осталось почти ни одной из великорусских губерний, которая не отозвалась бы в этом собрании хотя несколькими песнями. Но в состав его вошли только песни чисто народные, так называемые романсы и подделки под народный лад остались ему чужды. Небольшое количество песен чисто народных я счел нужным поместить здесь частью из печатных старинных песенников, где они таились среди хлама авторских романсов, частью из некоторых журналов и книг, вообще чуждых им по своему предмету и куда все попали случайно; впрочем, я не касался тех изданий, которые либо исключительно посвящены народным песням, либо относятся прямо к нашему простонародному быту; в них читатель сам может удобно найти дополнение к моему собранию. Но песен, уже бывших в печати, как я сказал, в моем собрании немного: почти все оно состоит из песен, записанных прямо с голоса. Об каждой песне указано будет, откуда она взята, в каком уезде и часто даже в какой деревне поется.
Я еще буду иметь случай, при выходе в свет прочих частей собрания[260], обратить внимание читателей на многие особенности этого предмета; теперь скажу только несколько слов о первой части, заключающей в себе русские народные стихи.
Стихами называются в народе песни духовного содержания, но также песни чисто народные. Это не церковные гимны и не стихотворения, составленные духовенством в назидание народа, а плоды народной фантазии, носящие на себе и все ее отпечатки. На духовных предметах сосредоточивается коренная, задушевная любовь нашего народа; мысли его почти всегда обращены к предметам духовным; и потому естественно, что он, часто воспевая святые гимны, слышанные им в церкви, любит, в простоте своей, украшать предметы священные своими полевыми цветами. Разумеется, что от этих простодушных излияний народного чувства нельзя требовать ни догматической точности, ни соответственности выражения с важностью предмета; но должно им отдать справедливость, что все они проникнуты чувством искреннего благочестия. А потому и ошибки их, ненамеренные, конечно, никого не введут в соблазн, тем больше что и самые простолюдины строго отличают эти плоды своей фантазии от учения церковного. Стихи поются по домам, особенно стариками, а часто и хором всей семьи во время постов, когда народ считает за грех петь обыкновенные песни; но особенно сохраняются они в устах нищих слепцов, ходящих, как древние рапсоды греческие, из края в край и поющих народу эти стихи, им так любимые.
§ 2. Собрание русских народных духовных стихов[261]
1. О Федоре Тирине
Во светлом во граде в Константинове
Жил царь Константин Сауйлович.
Отстоял у честной у всенощной у заутрени
На тот на праздничек Благовещенья.
Со восточной было стороны,
От царя иудейского,
От его силы жидовской[262]
Прилетела калена стрела:
Становилась калена стрела
Супротив красного крылечка,
У правой ноги у царской[263].
Царь Константин Сауйлович
Подымал калену стрелу,
Прочитал ярлыки скорописные.
И говорит он таковы слова:
— Господа вы бояре, гости богатые!
Люди честные — христиане православные!
Да кто у нас выберется
Супротив царя иудейского,
Супротив силы жидовской? —
Да никто не выбирается.
Старый прячется за малого,
А малого за старым давно не видать.
Выходило его чадо милое,
Млад человек Федор Тирин,
И говорил таковы слова[264]:
— Государь ты мой, батюшка!
Царь Константин Сауйлович!
Дай ты мне свое великое благословение.
Дай ты мне сбрую ратную
И востро копье булатное.
Дай добра коня не езжалого,
Седелечко новое, несиживанное,
Я поеду супротив царя иудейского,
Супротив его силы жидовской. —
Царь Константин Сауйлович
Говорит таковы слова:
— Ой ты гой еси, чадо милое!
Млад человек Федор Тирин!
Малым ты малешенек,
И разумом тупешенек,
И от роду тебе двенадцать лет!
На боях ты не бывывал,
Кровавых ран не видывал,
На добре коне не сиживал,
Сбруей ратной не владывал! —
Царь Константин Сауйлович
Дает свое великое благословение
И дает сбрую ратную,
И востро копье булатное,
И дает добра коня не езжалого,
И седелечко новое, не сиживанное.
Млад человек Федор Тирин
Поехал далече во чисты поля,
Супротив царя иудейского,
Супротив силы его жидовской.
Он и бился, рубился двенадцать суточек,
Не пиваючи, не едаючи,
Со добра коня не слезаючи.
Затопляет его кровь жидовская
По колена и по пояс,
По его груди белые.
Млад человек Федор Тирин
Ударил во мать во сыру землю
Своим вострым копьем булатным.
И говорит таковы слова:
— Ой ты гой еси, мать сыра земля!
Расступися на четыре стороны
И пожри ты кровь жидовскую,
И очисти путь-дорогу
Ко граду к Иерусалиму,
Ко Гробу Господнему! —
Расступилася мать сыра земля
На четыре стороны,
Пожирала кровь жидовскую,
Очищала путь-дорогу
Ко граду к Иерусалиму,
Ко Гробу Господнему.
Млад человек Федор Тирин
Приезжает к батюшке на царский двор.
Привязывает он коня к столбу белокаменному,
К тому ли кольцу ко серебряному.
Входит в батюшкины белокаменные палаты
И садится за столы за дубовые,
За скатерти за браные,
