Операция прикрытия - Сергей Синякин

Иногда, стоя на песчаном берегу и глядя на серо-зеленую океанскую воду, он вспоминал наставника, который ухитрился тогда в пятидесятом умотать в командировку куда-то в Среднюю Азию, перекрывать контрабандные тропы в горном Бадахшане, удивлялся, качал головой и думал, кем майор Коротков закончил свою карьеру, в каком чине вышел на пенсию, если высшие силы по недосмотру своему позволили ему это сделать.

Слишком уж умен и предусмотрителен был майор Коротков, честно говоря — не по чину. Такие люди своей смертью не помирают.

Часть третья

Обида победы

СТРАНА ПРАЗДНУЕТ 32-Ю ГОДОВЩИНУ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА

На первой полосе газеты портреты Генералиссимуса И.В. Сталина и Маршала Вооруженных Сил СССР Василевского с соответствующими торжественностью случая статьями. Передовица по случаю праздника написана генералом армии Штеменко.

Глава первая

Министр государственной безопасности Абакумов находился в дурном расположении духа. Прошедшие праздничные дни улучшению настроения не способствовали. Конфронтация с Берией все усиливалась. Абакумов поднял, что расчеты его были неверны, он явно пытался откусить от пирога больше, чем позволял рот. Что говорить, щенком он смотрелся рядом с Лаврентием Павловичем, глупым описавшимся щенком, И все потому, что не понял реалий жизни. А жизнь во власти оказалась сложнее примитивных расчетов. Абакумов был назначен начальником СМЕРШа с подачи Берии, который в свое время не учел, что, поднявшись по служебной лестнице, Абакумов становится заместителем наркома обороны и получает прямой выход на Хозяина. А может, он просто не поверил, что Абакумов способен глупо и непродуманно тяпнуть благодетеля за руку. Как бы то ни было, из подчиненного Лаврентия Павловича Абакумов превратился в его соперника. Власть кружит головы и более умным людям. В сорок третьем году, еще командуя СМЕРШем, Абакумов без санкции Берии арестовал комиссара госбезопасности Ильина, ведавшего в НКВД агентурно-оперативной работой в среде творческой интеллигенции. Тому было немало причин, и первая из них — определенная независимость Ильина.

Еще до войны Ильин был направлен Берией в Ростов и Орел для расследования дел о троцкистских диверсиях на железных дорогах. Было это во времена оттепели, когда стали выпускать тех, кто был посажен еще Ежовым, а еще раньше — Ягодой. Сообщение Ильина о надуманности обвинений и о фабрикации местными чекистами дел пришлось Берии как нельзя кстати: по настоянию Ильина были арестованы два осведомителя, через которых шла фальсификация дел, а Ильин получил награду — знак «Почетный чекист». А чего греха таить — к фальсификации ростовского дела Абакумов был непосредственно причастен. В сорок третьем году этот Ильин опять перебежал дорогу Абакумову — он по телефону предупредил своего знакомого из штаба ВВС генерал-майора Тештинского о том, чтобы тот был разборчивее в знакомствах и осторожнее в высказываниях. В разговоре он крайне нелестно отозвался об Абакумове. Генерал-майор Теплинский разрабатывался СМЕРШем по подозрению в нелояльности, так как были известны его хвалебные высказывания о репрессированных с Тухачевским командармах. Абакумов потребовал, чтобы Берия отстранил Ильина от работы. Лаврентий Павлович был возмущен — вчерашний червь пытался шипеть! По его указанию Меркулов ограничился дружеским внушением Ильину. Тогда Абакумов доложил Сталину, что Ильин срывает оперативную проверку комсостава ВВС. Участь Ильина была решена. По указанию Сталина его немедленно арестовали, как и Теплинского. Ильин оказался крепким орешком: его избивали, пытали бессонницей, однако он не признавал себя виновным и даже не подписывал протоколы допросов, а без них Абакумов не мог предстать перед Сталиным. Поэтому он держал Ильина в тюрьме и понимал, что эта история постоянно находится в фокусе внимания его бывшего шефа и тот только ждет случая, чтобы обернуть историю против самого Абакумова. А министр чувствовал, что отношение вождя к нему меняется, и не в лучшую сторону: Берия свое дело знал гораздо лучше бывшего начальника военной контрразведки и плел свою паутину не спеша и с иезуитским тщанием.

Абакумов с запозданием понял, какого противника он пытался переиграть. Робкие попытки примириться с Берией оказались безуспешными, Лаврентий Павлович был не из тех людей, кто забывает и прощает обиды.

Отношение Хозяина к министру медленно менялось. В этом, несомненно, тоже был повинен Берия. Пользуясь близостью к Хозяину, он осторожно и умело настраивал его против Абакумова, министр чувствовал это по взглядам Хозяина, его неоправданно резким репликам, по повышенной требовательности, которая начинала граничить с мелочной придирчивостью.

Из власти не уходят просто так. Это Абакумов понимал хорошо, примеры наркомов Ягоды и Ежова не давали повода для сомнений. Говорят, что перед расстрелом Ежов пел «Интернационал». Иногда Абакумов с черной иронией спрашивал себя, что запоет, оказавшись у выщербленной стенки под дулом нагана палача.

Тем не менее он еще пытался проявлять активность.

Неожиданно оживился Рюмин. Вызванный на прием к Сталину, он не только не доложил о беседе с вождем министру. Он еще стал и надувать щеки, всем своим видом показывая, что его отношения со Сталиным Абакумова абсолютно не касаются, а поручение вождя не есть поручение, данное МГБ, но есть просьба Хозяина, адресованная лично ему, Рюмину. «Погоди, — думал с ненавистью Абакумов. — Дай уцелеть. Я тебя, сволочь, так трахну — ни один колхоз тебя не возьмет даже коз пасти!» И туг же с унынием понимал, что для этих оптимистических надежд оснований остается слишком мало.

Судя по докладам следователей, Рюмин обратился к письму кремлевского врача Лидии Тимошенко и сейчас бурно разрабатывал его, мелкая жалоба начинала разрастаться, обрастать материалами, которые придавали правдоподобность, а это обещало новый процесс.

Смущало и то, что Сталин, заинтересовавшийся проблемой странных летательных аппаратов в уральском небе, в последнее время интереса к докладам министра по это|Qпроблеме не проявлял, но у Абакумова складывалось твердое мнение, что информация Хозяину поступает по какой то иной линии, к которой не мог не быть причастен Берия. И этот факт заставлял министра переживать и тревожится, ощущение ненужности, живущее в нем последние месяцы, все обострялось. Понятное дело, сначала в тебе перестают нуждаться, потом тебе это показывают, а потом хватают за шиворот, как ненужного в доме щенка, и выбрасывают за порог. Хорошо, если все ограничится понижением в должности, как это в свое время произошло с командующим войсками в Крыму Козловым, но ведь могут и расстрелять, как генерала Павлова в первые месяцы войны. Теперь Абакумов понимал, что уйти из верхнего эшелона власти куда-нибудь во второй эшелон, затеряться среди второстепенных персонажей и больше не попадаться на глаза Хозяину и его окружения было бы идеальным решением вопроса. Сам Абакумов не мечтал о великих постах: высоко подниматься к солнцу опасно, можно крылья обжечь. Вознесенный случаем в первые ряды, сейчас он мечтал только об отступлении, пусть даже не слишком почетном, лишь бы оно дало возможность уцелеть.