Брат моего жениха - Алекс Коваль

накрывает с головой. С Рысевым всегда было так: либо в мире, либо в ссоре, но и в том, и в другом случае: до искр из глаз и пылающих ушей. И сейчас… мы шли к этому непозволительно долго! Нам давно обоим пора забыться. Выбросить из головы всех и вся и остаться по-настоящему наедине и душой и телом, которое горит охваченное лихорадкой нетерпения.

Я трясущимися руками оставляю посудину и, обвив его за шею, запускаю пальчики в волосы и прижимаюсь что есть сил. Улавливаю тяжелый вздох моего мужчины и впиваюсь в его губы требовательным поцелуем. Заставляю ответить, разомкнуть губы и перехватить инициативу, хотя Рысев и не думает сопротивляться. Его яростный напор вышибает из головы все лишнее, а ощущение его желания заставляет стонать прямо в его губы, сильнее сжимая ноги на его бедрах.

– Добегалась… – всего на секунду прерывая поцелуй, шепчет Леша и подхватывает на руки. – Тут у нас Ляся ниоткуда не выскочит? – посмеивается мой невероятный кот.

– Я уже ни в чем не богу быть уверена, – заливаюсь тихим смехом в ответ и снова тянусь к любимым губам за своей порцией крышесносных сладких поцелуев.

Не включая в полутемной квартире свет, Рысев уносит меня в сторону спальни. Ну, я думаю, что спальни. Не знаю, мне все равно! Хоть где, хоть как, хоть на этом же внушительном столе… Я хочу его! Всегда хотела. Уже очень и очень давно! Ощущение, будто все пять лет я только и жила в ожидании этого момента. Момента когда близость произойдет не под напором вожделения, а под напором сшибающей с ног любви. Будто мы оба только и ждали момента, когда можно будет сорваться с цепи. Отключить голову, разум и дать волю чувствам, что кипели внутри. Клокотали и так и рвались наружу.

Не разрывая поцелуя и не отстраняясь, Рысев только сильнее вжимает меня в свое словно высеченное из гранита тело. Мы собираем по пути все стены, снося и что-то, кажется, разбивая, чуть не завалившись в коридоре, хохочем, но тут же снова сливаемся в поцелуе. Отчаянном и безумном.

Внутри настоящий дикий шторм из желаний, самых порочных и смелых, а все движение наших рук, тел ужасно торопливые и нетерпеливые.

– Я люблю тебя, – шепчет Леша на ушко и ставит на ноги, когда оказываемся в просторной комнате. Я с сожалением теряю тепло его тела, но ненадолго. Он поворачивает меня к себе спиной и тянется к молнии на платье.

Я буквально приплясываю на месте в нетерпении, а Рысев, словно издеваясь, начинает делать все слишком медленно! Будто смакует момент. Хочется взвыть от того, как чересчур неторопливо, даже как-то лениво он хватает и тянет замочек на платье вниз. А следом за собачкой по спине, вдоль позвоночника бегут его холодные пальцы, разгоняя мурашки от своих прикосновений и заставляя до крови кусать губы. У меня в теле точно сбит “климат-контроль”, потому что меня бросает то в жар, то в холод.

– Леша, может уже... – пытаюсь вразумить его и развернуться, но мне не дают. – Издеваешься, да? – шепчу возмущенно, дрогнувшим голосом.

Он только смеется, разгоняя вибрации по всему телу своим низким грудным смехом, и сильнее сжимает руку на моей талии. Целует в шею, отводит волосы и целует в плечо, легонько кусая. Мурчит, как настоящий наглый и хитрый кот! Наслаждается моим нетерпением – змей-искуситель, прокладывая дорожку из поцелуев за ушком и легонько прихватывая зубами мочку.

Нет, я сейчас сгорю. Опаду кучкой пепла к его ногам. А-р-р-р!

Расстегнув молнию до конца, его ладони, щекоча, подбираются под платье и нежно стягивают, заставляя тряпицу упасть к нашим ногам, и я слышу тяжелый вздох. То ли его, то ли свой, и не понять уже. Все спуталось: и мысли, и чувства, и тела.

Я наконец то вырываюсь из его цепких руки и поворачиваюсь, привстав на носочки, снова тянусь к губам. Но не тут то было!

Леша меня легонько кусает и укладывает спиной на свою огромную кровать, заставляя в нетерпении комкать черное шелковое покрывало. Ну откуда в нем столько выдержки! Я же чувствую, слышу его учащенное дыхание, слышу как летит его сердце… просто адская сила воли!

Он садится у меня в ногах. Его глаза горят. Они чернее самой черной ночи и греховней всех самых сладких грехов. Я лежу перед ним в одном кружевном комплекте нижнего белья и вижу, как жадно он пожирает меня взглядом. Миллиметр за миллиметром, нависая сверху. Совершенно не торопясь продолжать начатое. И тогда я тянусь первая. Зарывшись пальчиками в его волосах, кусаю за подбородок и второй рукой пытаюсь расстегнуть пуговицы на его рубашке. Но пальцы совершенно отказываются слушаться. А когда Рысев одним умелым движением расстегивает мой бюстгальтер и заставляет снять, припадая губами к груди, с губ срывается стон. Его язык выводит круги вокруг возбужденного соска, его руки сжимают бедра, ласкают, поглаживают, подбираясь к кружевным трусикам. А потом – мгновение, и они летят следом за платьем.

– Ты невероятная, – шепчет Рысев, прокладывая дорожку из поцелуев от груди к шее. Целует в уголок губ и, отстраняясь, пробегает глазами по моей обнаженной фигуре. Ощупывая взглядом. Щеки уже пылают, а желание достигает небывалых высот. Отчаянно хочется заткнуть ноющую боль в низу живота, и я тяну руки, заставляя Рысева снять рубашку, а следом за ней прочь летят и брюки.

Он наваливается сверху такой огромный, идеальный, невероятный и весь мой! Мои руки начинают жить своей жизнью, пытаясь “рассмотреть” каждую впадинку, коснуться каждого миллиметра его шикарного тела.

– Люблю… – шепчу и слышу в ответ самоуверенное:

– Я знаю.

И сообразить не успеваю, как Рысев переворачивает меня на живот, заставляя выгнуться, и собирает мои волосы в кулак. Ему нравится. Длинные волосы нравятся Леше. Еще тогда, когда мы были вместе, он говорил мне об этом. Уговаривал отрастить, но я сопротивлялась. Зато сейчас… Рысев тянет хвост на себя, заставляя приподняться на коленях и выгнуть попу.

Целует в плечо, прокладывая влажную дорожку вниз по спине и сжимая ладонь на моей ягодице, впечатывая меня в свое каменное достоинство.

– Леша… – шепчу, умоляя, и сильней сжимая пальчики до боли. Потому что он остановился.

Замер.

А я сейчас, кажется, умру от разрыва сердца, которое гулко стучит в темноте и тишине спальни. А когда его ладонь пробирается мне между ног и давит на чувствительный бугорок, с моих губ срывается громкий стон.