Сумерки человечества - Кирилл Тимченко

- И выбрал смерть быструю? – без тени иронии, абсолютно серьезно спросил меня допрашивающий, - Жуткое безвылазное дело, с будущими обещаниями славы и почестей? Можно спросить, как ты на это купился?

- Как раз на славу и почести купился, - признался я, стеснительно уткнув глаза в пол, - Если бы вернулся, то меня знал бы весь анклав. Каждая девчонка была бы моей уже заранее. А к этому обеспеченное будущее и место в вооруженных силах, в элите.

- Дурак, - ткнув пальцем в мою сторону, он повернулся к своим холуя, – Гордый дурак, поверивший во все, что ему рассказали. Нет, как ты вообще сумел выжить? Даже если бы тебя не убили бы здесь, то убрали бы уже дома, как ненужного свидетеля.

И все почести твои состояли бы из пули в затылок, да братской могилы без подписи. Неужели ты до этого не допер тем, что у тебя там вместо мозгов в голове?

Я изобразил на лице искреннее удивление и разочарование, но боясь, что это плохо заметно, все же решился добавить:

- Они не могли меня обмануть…

- Может, и не могли, но сделали это четко и аккуратно. У тебя даже был бы шанс спастись, ели бы ты не полез за этими рабами. Уехал бы себе спокойно, посвистывая под нос, - тут он посуровел и четко спросил, – Зачем ты за ними полез?

- Жалко стало. Все же живые люди, - моя наивность, похоже, полностью устраивала человека, со мной разговаривающего. Или обо мне лично, либо обо всем, связанном с анклавами военных, этот бандит был чрезвычайно низкого мнения, что мне играло на руку, - они не сделали ничего такого, за что должны были бы умереть такой страшной смертью.

- А те, кого ты подорвал, значит, должны были умереть? – поинтересовался мой собеседник, по привычке закурив сигарету, но тут же сплюнув с брезгливым видом, а потом и вовсе забросив наполовину сгоревший окурок в дальний угол, - Так получается, по твоей логике?

- А скажите, что нет? – настолько обнаглел, что даже решился ответить вопросом на вопрос. Я чувствовал, что разговор, со стороны больше похожий на откровение, подходит к концу, и мной овладело какой-то совершенно отрешенное от происходящего чувство, будто я читаю рассказ, который на самом интересном месте должен подойти к концу. Героя было жалко, но книжку можно просто поставить на полку, где она и будет пылиться еще очень много лет. Понимание, что все происходит именно со мной, и именно моя жизнь сейчас должна подойти к концу, никак не приходило, сменившись желанием чем-то скрасить сей жалкий обрывок времени от, как я рассчитывал, длинной нити моей жизни. Когда-то, еще на первом курсе, одна моя знакомая хвасталась, что может читать судьбу человека по руке, вроде как бабушка, цыганка, ее этому научила. Тогда, помнится, взглянув на мою ладонь, она не удержалась и удивилась: «вот это линия жизни!». Ничего особенного про мою судьбу она не сказала, но вот эта фраза мне запомнилась. Сейчас же это предсказание не оправдывалось, грозя обернуться полным провалом бабушкиных уроков.

Допрашивающий с минуту мерил меня грозным взглядом, как мне показалось тогда, примеряясь, куда лучше ударить ножом, а потом тихо засмеялся, окончательно выбив меня из колеи столь неожиданным перепадом настроения.

В чем именно состояла соль шутки, мне было не очень понятно, но его она очень развеселила. А главное, взгляд его резко потеплел, уже не был холодным и оценивающим. Небольшая хитрость все же оставалась, без этого никак, но на меня уже не смотрели, как на мясной ряд на прилавке.

Хлопнув меня по щеке, он повернулся к своим холуям и выдал свое заключение по увиденному и услышанному сейчас.

- Вот это парень. Наивный, идиот, да к тому же еще и благородный.

Никогда прежде не встречал такого сочетания. Я вообще не представляю, как он дожил до этого возраста. Тебе сколько лет?

Вот этот вопрос для меня почему-то оказался сложнее, чем все остальные.

Фактически, я настолько перестал придавать значение этой цифре и собственному дню рождения, на фоне всего происходящего, что они выветрились у меня из головы. На секунду я замолк, судорожно вспоминая, а сколько же мне на самом деле лет, но потом вспомнил год собственного появления на свет, и остальное всплыло в памяти само собой. Чуть кашлянув, стараясь скрыть замешательство, сказал, что этим летом мне исполнилось двадцать один год.

- Вот, что значит тонкий подход, - указующе подняв палец, провозгласил мой собеседник, снова отворачиваясь к своим холуям, - Пытки никогда не были актуальны. Боль заставляет человека говорить, но часто он просто повторяет слова мучителя. А вот страх перед болью заставляет говорить правду. И сначала надо пытать, а потом уж спрашивать, а не наоборот, как мне кто-то предлагал, - с этими словами он бросил испепеляющий взгляд на одного из своих подчиненных, отчего тот на глазах съежился и попятился.

Далеко уйти не смог, уткнувшись тощим задом в запертую дверь.

- А вот ты мне, наоборот, нравишься, - если на его лице была отеческая улыбка, то я сразу вспомнил про сказочных королей, сдуру запиравших своих дочерей в высоких башнях, чтобы потом не менее сумасшедшие рыцари, которым взбрело в голову жениться именно на этой девице, как альпинисты должны забираться туда, при этом еще уворачиваясь от ящерицы-переростка, оставленную не в меру сбрендившим королем возле башни. Вот у него сейчас была точно такая же улыбка, с которой царственный папаша должен был закрывать дверь дочки на ключ.

- А я вас боюсь, - честно признался я, - с остальным еще не определился.

- Это хорошо, что ты меня боишься, - согласился мой собеседник, согласно кивая головой, - я бы даже заметил, что принимаю это как должное, но вот мне все еще интересно, насколько ты верен своим бывшим хозяевам. И не удивляйся, именно бывшим. Ни один из военных и пальцем не пошевельнет, чтобы тебя спасти, поэтому ты принадлежишь мне, целиком и полностью. И поступать с тобой я могу так, как мне заблагорассудится. Хотя пока еще ты можешь повлиять на мое будущее решение. Скажи, только честно, если бы я тебя сейчас отпустил, вернулся бы ты в Сельцы или все же отказался от принадлежности к этому анклаву?

- Не знаю, - сам удивляясь, я говорил чистую правду, все то, что накопилось в душе за последние дни, проведенные на свободе, - Раньше я верил военным, считал, что они на самом деле хотят людей спасти мир прежний хоть частично сохранить. А вот теперь и сам не знаю, что происходит. Все оказались настолько лицемерными, двуличными, - мельком я подумал, насколько же можно быть откровенным с человеком, которому абсолютно плевать на все твои переживания. В такие моменты говоришь все, что вздумается, понимая, что через несколько минут он все равно все это забудет, - Я не всегда даже понять могу, чего от меня хотят. И к военным я больше не вернусь, они оказались совсем не теми, за кого себя выдавали.

- А ко мне служить пойдешь? – неожиданно откровенно спросил допрашивающий, нагнувшись к самому моему лицу. Глаза оставались такими же холодными и бесчувственными, как и раньше, я даже не мог понять, шутит он или нет.

- К вам? – я не удержался и фыркнул, отчего заныли разбитые губы, а одна из царапин открылась снова, окрасив несколько зубов в красный цвет, – После всего того, что произошло? Вы об этом подули до того, как велели меня избивать, или уже после? Или вы просто издеваетесь, прежде чем пристрелить меня? В таком случае советую вам поторопиться, потому что после работы ваших палачей я и так откину копыта через пару дней, они об этом позаботятся.

- Нет ничего страшнее загнанной в угол крысы, - глаза сквозь линзы очков продолжали внимательно смотреть на меня, тщательно изучая. Крое того, тон был настолько задумчивый, что я не понял, пытался он меня оскорбить этими словами, или это были всего лишь мысли вслух, имеющие ко мне только косвенное отношение, - Нет, вот сейчас я абсолютно серьезен. Те, кого ты убил, не представляют для меня особенной ценности, я легко заменю их другими. А вот твое стремление к справедливости мне нравиться.

Пусть глупая, но все же идейность. В наше время это самое важное, что может быть у человека. Вот взгляни на эту бесхребетную мразь, что все ползает вокруг меня. Ни верности, ни преданности в них нет. Они мне подчиняются по праву сильного, потому что я сильнее их. И собственная вражда друг с другом вокруг моего отношения к ним держит их ко мне как можно ближе. Только любой из них тут же бросит меня помирать, если найдет хозяина сильнее. А такие как ты, будут стоять до конца. И мне это в тебе нравится. Даже там, под пулями и среди мертвецов, ты не хотел сдаваться, считая, что сражаешься за дело. Ни за какие деньги этого не купить. Понимаешь, чего я хочу от тебя?

- Тот, кто предал один раз, предаст и во второй, - я попытался пожать плечами, но из-за веревок жест не получился, - Вы должны знать эту истину.

- А ты должен знать, - спокойным тоном, с каким люди говорят и свежести своих носков, он сообщил мне одну интересную деталь, - что если бы сразу согласился бы на мое предложение, то уже через десять минут со сломанными ногами пытался бы уползти от свежего зомби, под довольные крики игроков, ставящих на то, сколько секунд тебе жить осталось.