Семья - Лесли Уоллер

— Я могу принять на себя эту вину, — произнес он вслух.

— Что несет этот пустомеля? — спросила Джинни.

Они отошли от «Серт-рум» и направились к выходу на Парк-авеню.

— Где же все? — спросил Палмер. — Или полиция выгнала их из холла?

— Нет, они просто стараются держаться подальше от скандалов.

— Что?

Они проскочили сквозь вращающиеся двери, все еще заряженные тем импульсом, который придал им Малви.

Прохладный воздух успокаивал. Но в нем ощущался и какой-то слабый кисловатый привкус, который Палмер сначала не смог опознать. Он принюхался. Джинни взяла его за руку. Он почувствовал, как ее пальцы сжали его кисть. Подбородком она указала ему на дальний угол Пятидесятой улицы.

Две машины «скорой помощи» образовали угол вокруг горстки людей. Несколько врачей занимались тремя телами, лежащими прямо на голом асфальте. Первый из них был пожилой мужчина в пальто с меховым воротником, которого они пытались вернуть к жизни. Густая струя крови стекала из уголка его рта. У второго мужчины была большая рваная рана на щеке под глазом. Врач старался остановить ему кровь. Третий пострадавший был скрыт от взора Палмера двумя санитарами и пожарным с кислородным прибором. Четвертый человек, лежащий на земле, был полицейский в форме. Им никто не занимался. Лицо его было накрыто его же шлемом.

— Мертв? — спросил Палмер. — О Боже!

Джинни кивнула. Красные вращающиеся маячки на крышах полицейских и санитарных машин вертелись и вертелись. С душераздирающим воем подкатила еще одна «скорая». Двух девушек лет по восемнадцать, которых до этого Палмер не заметил, посадили в машину. Он не видел, что с ними стряслось, но они плакали. Человек в белом халате говорил что-то полицейскому офицеру, который сидел на обочине тротуара, сжимая лицо ладонями. Врач пытался заставить полисмена выпить лекарство из бумажного стаканчика. Полицейский непрерывно мотал головой и отказывался, тогда врач встал и подошел к пожилому мужчине. Его партнер стирал кровь со рта старика. Рука с белым полотенцем вдруг задержалась на какой-то момент, потом опустила полотенце на лицо старика.

Поверх голов, с крыш телевизионных машин камеры продолжали записывать происходящее, но репортеры теперь были уже внизу, они смешались с пострадавшими, держа в руках микрофоны, стараясь уловить каждое произнесенное ими слово.

Вирджиния Клэри взглянула на свои крохотные часики.

— Они еще смогут успеть к одиннадцатичасовому выпуску новостей, — сказала она.

— Это твой единственный комментарий? — спросил Палмер.

Она растерялась.

— Я… я не имела в виду…

— Правильно. — Он повернул ее за плечи и направил обратно в холл «Уолдорф». — Давай возвращайся наверх к своему приятелю Кинкейду. Представляю, что он будет рассказывать о происшедшем некоторым своим коллегам.

— Послушай, я…

— Теперь я понимаю, что ты хотела сказать об этом безлюдном холле. Они использовали выход на Лексингтон-авеню. Никто не хотел быть замешанным.

Палмер остановился посреди холла и огляделся.

— Я-то верил, что не составляет особого труда собрать толпу на Манхэттене. Но это ложь, верно? В ту же секунду, как происходит что-то насильственное, эта публика смывается. Никто не хочет стать свидетелем. Никто не хочет ничего знать.

Он подвел ее к лифту и сказал оператору:

— Доставьте эту леди обратно на «Крышу под звездным небом».

Джинни смотрела на него с выражением недоумения, смешанного с гневом, двери захлопнулись.

Палмер снова двинулся к выходу на Парк-авеню, но остановился, заслышав взрыв аплодисментов в «Серт-рум». Оратор едва успел закончить, как джентльмены в вечерних костюмах стали направляться в раздевалку за своими пальто.

— Вудс, — окликнул его моложавый мужчина с длинными волосами. На нем была белая рубашка со стоячим воротничком. Палмер застыл, не веря своим глазам. Он был уверен, что видел этого человека на другом приеме, но счастливо избежал встречи с ним.

— Суперречь, верно? — сказал банкир-инвестор.

— Разве вы не были наверху?

Мужчина сделал рукой неопределенный жест.

— Все время в движении. Не следует представлять из себя сидячую мишень. Там снаружи, кажется, была небольшая заварушка?

Его фальшивый британский акцент — он входит в группу инвесторов в Англии, но все знали, что он родился и получил образование в Милуоки, — в сочетании с длинными волосами и стоячим воротничком вызвали у Палмера такое же отвращение, как все, с чем он сталкивался в этот вечер.

Он вглядывался в покрасневшее лицо этого человека, тот начал оправдываться, но Палмер опередил его.

— Те, кто там собрался, были избиты, потому что протестовали против таких ублюдков, как вы, Арчи, — дружелюбно сказал он банкиру-инвестору. — Двое из них убиты. Гражданский и полицейский. Так что там за треп, старина?

Банкир остолбенел, потом пробормотал что-то вроде «плохая шутка», повернулся на каблуках и кинулся в раздевалку, где уже образовалась двойная очередь из почетных гостей. Палмер стоял в стороне, возле дверей на Парк-авеню, и смотрел, как они покидают отель через черный выход. Видимо, весть о происшедшем уже распространилась.

Спустя некоторое время он снова вышел наружу. Ночной воздух стал совсем прохладным. Палмер видел, как два санитара уложили мертвого старика на носилки и погрузили их в «скорую помощь». Полицейский, сидевший на обочине, теперь находился в обществе негритянского подростка лет пятнадцати, которого рвало на собственные ботинки. Полицейский поднял голову, и на лице его появилось выражение крайнего отвращения.

— Я застрелил из-за тебя своего приятеля, парень. — Полицейский с ненавистью взглянул на подростка, но, не получив ответа, снова опустился на обочину и уставился на асфальт перед собой. — Застрелил насмерть, — бормотал он.

— Ему сейчас скверно, — послышался голос за спиной Палмера. Он обернулся и увидел толстяка Малви. — Знаете, — продолжал Малви, — таких случаев бывает несколько каждый год. Полицейские случайно убивают друг друга при облавах, в перестрелках, во время демонстраций. Это случается. Человек, который совершает такой выстрел, обычно уходит из полиции на год или около того.

Палмер снова уловил легкий кисловатый запах.

— Слезоточивый газ?

— Какая-то новая дрянь, — сморщился Малви. — Многоцелевой газ, используемый при беспорядках. А эти идиоты выпустили его до того, как убрали отсюда собственных людей. Роскошно спланировано.

— Было много народа?

— Я с этими пикетчиками вот уже восемь лет, — сказал Малви. — Это моя работа. Я не питаю ненависти к беднягам. Им можно посочувствовать. Им не нравится то, что у них есть, и они не знают, как получить то, чего хотят. Такие вот времена, — продолжал толстяк-детектив. — В былые дни, когда человек ненавидел государство, он собирал свое барахло и перебирался куда-нибудь еще. Господи, так было во всем мире. А теперь, скажите мне, куда податься этим несчастным? Всюду кишмя кишит и везде — крепкий кулак государства. Им надо привыкнуть к этому. Им некому выплеснуть то, что у них на душе.

Палмер принюхался. Кислый запах почти исчез, или же, быть может, он уже привык к нему. Он пошел к югу, в сторону Сорок девятой улицы, но потом вспомнил, что его пальто осталось наверху, в раздевалке на «Крыше под звездным небом». Когда он вернулся, то столкнулся с Вирджинией Клэри.

— Ох!

— Извини!

— Я надеялась, что ты еще не удрал, — сказала она.

— Имел беседу с твоим приятелем Малви, он просветил меня. Прости, что я вспылил. Как твое свидание?

— Я сказала ему, что должна поговорить с тобой. Он все понимает.

Палмер почувствовал, что приходит в смятение.

— Господи, что понимает?

— Понимает, что мы добрые друзья и что мы давно не видели друг друга.

— Должен сказать, он ужасно любезный жених.

— Вудс, ты спешишь с определениями. Мы не помолвлены.

— Значит, любовник.

— Да, — согласилась она. — Любовник. Ты заставляешь меня сожалеть о том, что я снова спустилась к тебе.

— Почему ты это сделала?

— Я подумала, что тебе нужна помощь. — В ее темных глазах появилось какое-то новое выражение. — Мне пора бы запомнить, что ты не нуждаешься в помощи. Или не сознаешься в этом.

Какое-то мгновение Палмер вглядывался в ее лицо. Он начал было говорить, что это как раз она отказывает ему в помощи, ибо утверждает, что они настроены на разные волны. Он хотел сказать ей, что ее слова о том, что репортеры телевидения могут поспеть к одиннадцатичасовому выпуску новостей, разозлили его своей бессердечностью. Но вместо этого он просто улыбнулся и взял ее под руку. Они подошли к углу Сорок девятой улицы.

— А как же твое пальто?

Палмер пожал плечами.