Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

– Ошибаешься, я в здравом рассудке, ты, убийца и гнусный насильник! – прорычала Альтия. Она едва могла говорить внятно. Тем не менее она возилась у стены, силясь встать.

– Тетя Альтия, – потрясенно повторил Уинтроу. Кеннит явственно видел ужас на его лице. Юноша наклонился и помог Альтии встать. – Тебе нужно отдохнуть, – проговорил он сочувственно. – Ты столько пережила…

Держась за его плечо, она посмотрела на Уинтроу так, словно он был насекомым. Нет, но до чего же эти двое были похожи! Кеннит даже невольно вспомнил изображения Са на древних монетах: мужской и женский профили, глядящие друг на друга. Альтия явно соображала, как ей теперь быть, и на всякий случай Кеннит приготовился отражать очередной неуклюжий бросок. Не пришлось. Между ним и Альтией с диким воплем бросилась Этта.

Шлюха была крупнее Альтии и быстрее в движениях. Ее никто не подпаивал маком. И в отличие от Альтии она была далеко не дура подраться. Она без большого труда сшибла Альтию с ног и оседлала ее, пригвоздив к полу. Та яростно закричала и принялась извиваться. Этта легко удержала ее.

– Заткнись, ты! – рявкнула шлюха. – Заткни свою лживую пасть! И зачем только Кенниту понадобилось спасать твою никчемную жизнь? Молчи, говорю, пока я тебе зубы не повыбила!

Кеннит зачарованно смотрел на эту картину. Ему и прежде доводилось видеть женские драки; в Делипае это было обычное явление, никого особо не удивлявшее. Сам Кеннит считал их дешевым зрелищем, вопиющей безвкусицей. Смотреть на подобное значило некоторым образом унижаться.

– Этта, встань, – сказал он тоном приказа. – А ты, Уинтроу, проводи ее обратно в каюту.

Альтия корчилась в хватке Этты и хрипела:

– Это я, значит, глупая сучка? Да он же меня изнасиловал! Здесь, на моем семейном корабле! И ты, женщина, защищаешь его? – Она как могла подняла голову и наградила Уинтроу диким взглядом. – Он загнал наш корабль в темноту! Как можешь ты смотреть на него и не понимать, что он такое? У тебя что, совсем мозгов нет?

– Заткнись! Заткнись! – голос Этты сорвался на визг. Кажется, она была близка к истерике. Она размахнулась и закатила Альтии пощечину. Звук гулко разнесся по коридору.

– Этта! Прекрати, я сказал!

Кеннит перехватил ее руку, занесенную для нового удара, и попытался оттащить Этту прочь. Кончилось, однако, лишь тем, что Этта ударила Альтию по лицу свободной рукой, после чего – к полнейшему недоумению Кеннита – разразилась слезами.

Кеннит поднял глаза и увидел, что в дальнем конце прохода сгрудилось с полдюжины матросов. Люди смотрели на происходившее буквально разинув рты.

– Растащите их! – приказал он. Несколько дюжих матросов нерешительно двинулись к сцепившимся бабам. Уинтроу первым взял Этту за руку и стащил ее с Альтии. Что удивительно – она не отшвырнула его, хотя и могла бы, но с примерной кротостью позволила себя удержать. – Пусть Этта сидит в моей каюте, пока как следует не успокоится! – распорядился Кеннит, обращаясь к Уинтроу. – А вы, ребята, отведите Альтию в ее каюту и проверьте замок. Я с ней сам потом разберусь.

Короткая схватка с Эттой отняла у Альтии последние силы, а с ними и волю к сопротивлению. Ее глаза оставались открытыми, но голова не держалась, повисала.

– Я… тебя… убью, – задыхаясь, пообещала она Кенниту.

Двое матросов осторожно подняли ее на ноги и не повели, а скорее понесли прочь. И Кеннит знал, что это не было пустой болтовней.

Он вытащил из кармана носовой платок и промокнул лоб. Судя по виду крови, ранка собиралась запечься. «Ну и вид у меня, наверное…» – подумалось Кенниту. Как ни претила ему мысль о том, чтобы прямо сейчас оказаться носом к носу с Эттой, он знал, что откладывать нельзя. Еще не хватало разгуливать по кораблю с лицом в кровище и в одежде, перепачканной остатками еды. Кеннит выпрямился, расправил плечи. К нему как раз подошли матросы, запиравшие Альтию. Он заговорщицки ухмыльнулся и покачал головой.

– Бабы, – сказал он. – Все зло от баб. И особенно на борту корабля!

Один матрос ответил такой же ухмылкой, но остальные не знали, куда деть глаза. «Плохо», – подумал Кеннит. Неужели Этта стала такой уж любимицей команды? Надо будет что-то по этому поводу предпринять. Надо будет вообще навести порядок на судне. А то бардак какой-то, куда ни посмотри!

Кеннит одернул испорченный камзол и отряхнул с рукавов крошки.

– Капитан Кеннит! Кэп!

Он с раздражением обернулся: к нему по проходу бежал еще один матрос, и вид у парня был, словно он привидение увидал.

– Что еще? – рявкнул Кеннит.

Матрос нервно облизнул губы.

– Она… в смысле корабль, кэп. Изваяние то есть. Она говорит, что хочет тебя видеть, кэп! – Парень сглотнул и продолжал: – Она вот как сказала: «Беги и скажи ему сейчас же! Прямо сейчас!» То есть я, кэп, со всем уважением, но именно так она и выразилась. Ну, я и побежал, кэп.

– Вот как? Прямо так и сказала? – Кеннит умело совладал с голосом и заставил его прозвучать спокойно-насмешливо. – Ну так сообщи ей, что капитан – тоже со всем уважением – занят сейчас делами более неотложными. Как сможет, так и подойдет.

– Но, кэп… – Матрос тщетно подбирал слова убеждения. Кеннит сверлил его холодным бледно-голубым взглядом, пока не дождался желаемого: – Делается, кэп…

Парень ушел, медленно волоча ноги. Кеннит посмотрел ему в спину и подумал, что отнюдь ему не завидует. Тем не менее он не мог позволить себе предстать перед носовым изваянием в том виде, в каком застал его вызов. И подавно не мог допустить, чтобы низшие чины видели, как их капитан срывается и послушно бежит на зов корабля. Он поднял руку и неторопливо разгладил усы, мысленно повторяя: «Будь спокоен. Будь невозмутим. Будь хозяином себе и другим…»

Но с запястья, оказавшегося у самого лица, послышался тоненький голосок.

– Отнюдь, отнюдь, – вещал он насмешливо. – Валяй торопись. Плоди глупости. И в итоге даже самим собой не будешь владеть. В точности как Игрот, когда ему пришел конец от твоих рук. Ты стал зверем, мой дорогой Кеннит, и тем подписал себе приговор. Тебя ждет такая же смерть!

– Этта, Этта, ну пожалуйста… – беспомощно уговаривал Уинтроу. Его душа рвалась пополам: он понимал, что по-настоящему ему следовало бы сейчас сидеть с Альтией. Вот кому было по-настоящему плохо. Его тетка выглядела совершенно больной и явно была не в себе. Но не мог же он бросить Этту одну в таком состоянии!

Она не обращала внимания на его утешения. Она плакала и плакала, уткнувшись лицом в подушку, и никак не могла остановиться. Уинтроу еще ни разу не видел, чтобы люди так плакали. Ее рыдания были сродни мучительным судорогам, как если бы тело хотело выбросить из себя горе, излив его со слезами, – и не могло. Слишком глубока была рана.