Мать или Новый Вид (Том 2) - Сатпрем

Будет ли это иметь силу трансформировать "корку"?

Трансформация корки, или попытка растворить корку, станет последней стадией йоги Матери после великой Поворотной Точки 1968 года. Объединить две стороны в новом бытии.

Нулевой час материи

Но тогда, если Материя=Сознание, то в зависимости от светлости сознания, мы будем иметь более или менее грубую и темную материю. Если вибрация тяжела, то и материя тяжела. Если сознание медленно, то и материя медленна -- почти в застое. Легкость Материи пропорциональна скорости сознания; в истинные моменты Материя светла и прозрачна; в ложное время она несговорчива и заточает вас в тюрьму -- и все же это та же самая Материя. Как материя гусеницы и бабочки. С различными ритмами сознания.

Чтобы перейти от гусеницы к бабочке, Материи не нужно меняться: должен измениться ритм сознания. В куколке бабочки время останавливается... и Материя трансформирована.

Возможно, это неожиданный взгляд на проблему.

Трансформация Материи -- это проблема трансформации ритма материального сознания.

Супраментальная Вибрация одновременно совершенно спокойная и характеризуется фантастическим движением.

Математики говорят, что при достижении скорости света время останавливается или же, что это тот предел, когда время замыкается на себя, и теоретически возраст человека, путешествующего со скоростью света, будет оставаться неизменным, тогда как его братья будут стареть и умирать на медленной земле. Не зная этого, они прикоснулись к глубокому закону. Только это не вопрос скорости в километрах в час, это вопрос скорости сознания. На пределе материального времени, как и на клеточном пределе материальной толщины, та же самая Материя трансформируется и меняет свои законы. На обоих полюсах наталкиваешься на единственное сознание, которое формирует и переформовывает Материю в соответствии с ее скоростью... или радостью.

Материя есть свойство скорости сознания.

Когда время останавливается, Материя меняется.

Нулевой час Материи.

Смерть -- это изменение ритма.

Вместо того, чтобы менять ритм, умирая, мы должны изменить этот ритм в теле.

Возможно, в этом заключается вся проблема трансформации.

Посмотрим.

Но, прежде всего, как можно жить в той клеточной текучести, в той жизни "без барьеров" и как организовать ее практически?

Как выглядит эта децентрализированная жизнь?

XXII. НОВОЕ ВОСПРИЯТИЕ

Пройдя через ту сеть, ту многообразную клеточную жизнь или клеточное сознание, поначалу наталкиваешься на ужасающий хаос. Поистине хаос нового рождения в мире. Если бы это был вопрос рождения существа, полностью нового и обнаженного, то это было бы прекрасно, но это возрождение в старой корке или через старую корку и несмотря на нее. Глаза уже не видят прежним образом, руки уже не действуют привычным способом, а ноги удерживают тело прежним способом, функции тела подчиняются старым привычкам, сон мирно спит, время отмеряется часами, и тело находит свое пристанище в своей маленькой благовидной броне. Требуется время, чтобы начать понимать, что есть что, и начать организовывать то, что поначалу кажется очень неопределенным, если не бесконечным сознанием цвета ультрамарина -- не падать в обморок: несмотря ни на что идти и встречаться с той сотней, двумя сотнями людей в день, отвечать на их вопросы, распутывать их ссоры, подписывать чеки и оценивать расходы... Поддерживать контакт, имея совершенно другой контакт. Этот "фарс" будет продолжаться прямо до 1973 года. И, естественно, "Мать дряхлеет, Мать стара, Мать...", как говорила она мне, смеясь, со своим неизменным юмором, как если бы юмор был бы поистине единственной вещью, которая могла бы существовать на обеих сторонах! Возможно, это единственная вещь, которой недостает животным, и единственная вещь в нас, которая перейдем в следующий вид.

И, действительно, все новое функционирование, которое постепенно появлялось, меняло, атрофировало или разрушало старое функционирование: зрение ухудшалось, слух ухудшался, пульс был столь странный, что убил бы кого угодно еще дюжину лет назад, память подводила... все признаки дезинтеграции. Прием пищи тоже становился проблемой. Понятно, это одна из необходимых вещей, -- говорила она, смеясь, -- тело должно есть. Но до какого предела и как?... Переход, как сделать этот переход? Шаг, скорость трансформации, приемы трансформации?... Тело ничего не знает. Это бедное тело ничего не может сказать, потому что оно не знает. Ему совершенно ясно было показано, что все то, что оно, как оно думало, выучило за девяносто лет, не имеет вовсе никакого значения, и все должно быть еще выучено! Так что тело полно доброй воли, но находится в абсолютном неведении. Оно лишь пытается прислушиваться к малейшему намеку, но эти намеки... не очень ясные. Дело дошло уже до того, что даже те вещи, которые были понятны и были приняты (с самого раннего возраста мы обретаем привычку о вещах, что "так и должно быть") стали абсолютно нереальными и фантастическими. Все те вещи, которые никогда не обсуждались и принимались как должное: нереальными и фантастичными. Иногда тело удивляется, как, как же можно сделать какое-то движение. Ты понимаешь, все функционирование, все поставлено под вопрос. И все маленькие образчики вокруг нее наблюдали и отмечали это, и все это кишение было в Матери, или, скорее, она была повсюду в том кишении тревожных или нетерпеливых или катастрофических реакций -- осада. Осада Смертью. Это будет до самой последней секунды. Они предвидели все, даже ее смерть. Они знали все. Подождите, последний акт еще не сыгран! -- сказала она. Ты знаешь, ты расскажешь им.

Ты расскажешь им...

Я не знаю; я держу ее руку на другой стороне вуали, и странные вещи завариваются для мира.

Мы действительно на пороге новой эры. Совершенно неожиданной.

Тогда она засмеется -- она всегда смеялась: Внезапно я поняла [почему работа по трансформации началась так поздно, после восьмидесяти лет], это как если бы Шри Ауробиндо заставил меня понять, что это пришло в преклонном возрасте для того, чтобы выглядело правдоподобным! Все можно списать на преклонный возраст, это кажется столь убедительным! И внезапно, все стало кристально ясным -- и я сказал ей: "Произойди это с тобой в возрасте тридцати лет, и никто бы не понял физического испытания, через которое ты проходишь, потому что... кажется, как если бы тело должно умереть, чтобы перейти на другую сторону."

Телесное тождество

Трудно логически описать, как чувствует себя новорожденное дитя, когда весь новый мир обрушивается на него со всех сторон -- есть тысячи явлений, которые читатели Адженды откроют одно за другим в странном лесу Матери. С самого начала Мать была фантастически одарена видением, но я намеренно избегал этого предмета, во-первых, из-за того, что нам уже достаточно чудесных видений: мы просто предпочли бы видеть собственными физическими глазами; во-вторых, "физика" с ее сомнительными суждениями столь преобладает в наших журналах, что этот предмет дискредитирован, как и все прочее: мы живем в век всеобщей дискредитации. Старый принцип политэкономии применим ко всем областям: плохие деньги прогоняют добро. И, возможно, это и к лучшему, ведь, в конце концов, то, что нам нужно, это не сверхъестественное, а самое естественное. Однако, сам новый тип видения, который начал проглядывать сквозь ячейки сети, не имеет ничего общего (или все меньше и меньше) с нашим органом зрения, а также ничего общего с божественными видениями Иакова или любого другого пророка, и не имеет ничего общего с выдумками физики (которые, однако, не обязательно являются выдумками, вовсе нет, а в большинстве случаях предстают плохо настроенным инструментом, почти всегда смешанным с другими вещами и также плохо понимаемым). Это было некое новое видение не только Материи, но и жизни в Материи: клеточное видение, мы могли бы назвать его, хотя этот термин рискует быть вульгаризированным и девальвированным; лучше назвать его телесным видением. Это само тело, непосредственно взирающее на мир, без вмешательства разума и все в большей степени без вмешательства глаз, которые так запачканы, как если бы заранее зафиксированы разумом в этом состоянии. Годы спустя Мать сделает одно очень интересное замечание, следуя за маленькой радикальной операцией, о которой мы поговорим позднее, и которая совсем просто уничтожила в ней Разум: Странно, я осознала, насколько разум влияет на то, что мы видим. Она начала терять свое физическое видение, то есть, становиться слепой, когда ее Разум был устранен... как если бы 90% физического зрения зависело бы от разума. Но тогда если видят не физические глаза, видит не разум, если все это устранено, тогда что же видит? Мать никогда не видела так хорошо, когда ослепла. Так что же?... За тысячи миль или вблизи, все едино. Иногда она не могла различить лицо человека прямо перед собой, и все же она видела малюсенькую иголку, которая была ей нужна, или людей, гуляющих в Нью-Йорке или Лондоне. Это был другой закон видения, и чем был этот закон? Если не глаза, не голова, а также не созерцание, не экстаз или глаза сновидения, если не все это видело, то что же было поддержкой видения? Мать видела лишь с единственной поддержкой, оставшейся в ней: сознанием тела. И тело повсюду! Как только оно вне сети, сознание тела напрямую достигает всего. Оно видит все физически. Это тело, непосредственно взирающее на мир.