Храм для бога - Анатолий Патман

Конный отряд отца, а на самом деле целое войско в пять сотен всадников из рода маркатов и союзников, где он был главой, вместе с Алтангэром и двумя шаманами, бади Хорлогийн и бади Цагэндолом, перевалил через широкий перевал и вступил в очередную долину. И тут передовой дозор дошел до небольшой речки и встретился с северными охотниками, как те объяснили, из рода белокрылых кайкаров племени горных птиц. Из дальнейших переговоров военного вождя этого рода Питрава с отцом, очень содержательных и, можно сказать, несдержанных, на которых, тихо приткнувшись к стенкам небольшого чума, сидела и Бадацэг, стало ясно, что это уже земли нового Изнура, в который теперь вошло и это племя. Как оказалось, бароном и Великим вождём тут, как ни странно, являлся тот странный чужеземец, который когда‑то, в почти забытые далекие времена, попросил её выйти за него замуж. И как‑то странно заволновалось и забилось серце Бадацег, то ли от радости, что эти проклятые дорожные мучения, наконец‑то, закончатся, то ли от чего‑то другого. А может, оно испугалось новой жизни, которое теперь может ожидать её?

Когда‑то не очень давно, уже, наверное, в другой жизни, сразу после восхода светила, отец, вождь Тумэнгэр, повелел Бадацэг немедленно подготовиться к дальней поездке. Сказал, что он со своими воинами и Алтангэром поедет осматривать лесные угодья на Волнистых холмах, принадлежащие роду, так как там были замечены воины из соседнего северного племени тангатов, охотившиеся на их лесных животных. Срочно было собрано конное, полностью вооруженное войско из трех сотен воинов, навьючена поклажа на многочисленных лошадей, и отряд, несмотря на приближающийся заход светила, тронулся в путь. Бадацэг и три ее подружки, такие же молодые девушки из знатных семейств рода, и верная Марин, и что удивительно, Сайдэ, дочка бади Цагэндола, ничем не отличавшиеся от воинов, были окружены ими, и никто не заметил их отбытия, даже матери девушек.

Мимо Проклятых Земель, вдоль Волнистых холмов, нигде надолго не задерживаясь, пройдя через земли Великого племени Шэн‑кур, отряд проник во владения племени баргатов, и через десять заходов светила после утомительного пути прибыл в какое‑то стойбище на берегу Большого Круглого озера. Конечно, Бадацэг не знала этих названий. Все это ей рассказывал Алтангэр, и сам вначале не понимавший, что же задумал их отец. Потом, наверное, до него дошло что‑то, но, видимо, после отцовского запрета, он так и ничего не рассказал девушке. Зато ее подружки Эрдэнэ, Радна и Ринчэн, каким‑то путем узнавшие подлинные причины этого путешествия, все рассказали Бадацэг. С их слов выходило, что между вождем Тумэнгэром и Великим Вождем Тумэнбатом вышла непонятная размолвка, и отец девушки решился на это путешествие. Подружки говорили, что вот вождь договорится с вождем племени баргатов Джабаром, и отряд повернет обратно. А еще Бадацэг и сама знала, что после путешествия на юг отец сильно изменился. Он о чем‑то долго советовался с Предводителем, был приближен к нему. А потом в Тумэнкар прибыл странный чужеземец с юга, какой‑то барон Анавар Варчанский из княжества Вараннессы, и отец долго ходил, задумавшись о чем‑то. Этот южанин даже гостил у них дома, и пристально разглядывал Бадацэг, и ей от этого было неприятно. Девушка все еще носила косу невесты. Но жениха у нее не было, и все смотрели на нее с удивлением и с какой‑то жалостью. Бадацэг и сама стала забывать про странного чужеземца и даже тайком присматривалась к разным парням, прикидывая, кто же из них мог быть достоин ее руки и сердца, и ждала только наказа отца, чтобы расплести эту уже почти ненавистную косу невесты.

Но ее подружки ошиблись. Вождь Тумэнгэр действительно о чем‑то договорился с вождем племени, который, видимо, хорошо знал его, и увеличенный на целую сотню отряд уже через заход светила тронулся в путь. Миновав в течение трех заходов светила красивые берега озера, отряд вошел в земли племени байринов, где вождь Ханддоржан опять предоставил отцу Бадацэг сотню воинов. После короткого отдыха, отряд двинулся в путь и через три захода светила переправился через реку. После этого даже Алтангэр, увлеченный Сайдэ, и до этого ничего не замечавший, кроме ее красивых глаз, и то стал настороженно оглядываться по сторонам. Бадацэг и ее подружки недоумевали, но никто не рассказывал им о целях такого длинного путешествия. Оказывается, что они уже вошли в земли племени сабир, так как им встретились немногочисленные дозоры воинов, хоть немного, но отличавшихся от них, от воинов Великого племени Шэн‑гэ. Савиры, более светлые и чуть выше ростом, чем шэнгэрцы, как узнала Бадацэг, соседствовали уже с северными охотничьими племенами, белолицыми и высокими. У них у многих в роду были жены‑северянки, и конечно, дети тоже отличались от своих родителей. Настоящих северян Бадацэг увидела уже в племени каваров, подчиняющихся племени байринов. Вождь Сахвук настороженно отнесся к пришельцам, но все‑таки выделил десяток проводников.

И вот, наконец, отряд дошел до земель Изнура, являвшихся настоящей целью отряда. И тут Эрдэнэ, Радна и Ринчэн как‑то по особому взглянули на свою подружку, то ли с восхищением и завистью, то ли с недобрым смешком и жалостью. Бадацэг все это уже совершенно не волновало. Если они сумеют дойти куда надо, то для нее может начаться совершенно другая жизнь, может, более радостная и увлекательная, а может, тягостная и безрадостная. Девушка взмолилась богам, и попросила у них счастья и радости для своей матери, оставшейся одинокой далеко‑далеко отсюда, и брата, находящегося пусть и рядом, но, возможно, тоже начинающего жить по‑новому.

Глава 18

Что‑то в последнее время всё в моей жизни так сильно закружилось, завертелось, что и я и не заметил, как наступил новый год, как говорят, Белой птицы финист, вроде такой хищной и стремительной птицы, обитавшей высоко в горах, что‑то типа сокола или ястреба, но почему‑то совершенного белой. Явно, птица‑альбинос. Ладно, когда стану по‑настоящему бездельником‑бароном, то и заведу себе для охоты и просто престижа такую же птицу, безумно дорогую и редкую, имевшуюся у короля Николаиса Второго, отца принцессы Амель, ставшей за эти дни моим постоянным спутником, и, как говорят, даже моей тенью, или наоборот, я сам совершенно потерялся на её ослепительно красивом фоне. С другой стороны, зачем держать свободную птицу в неволе? Пусть и парит так среди горных просторов, время от времени, словно молния, бросаясь на своих врагов. Свободный всегда должен быть свободным!

Работы за прошедшее время было много, правда, приятной и интересной. Не знаю, правильно ли я сделал или нет, примут ли мои нововведения или нет, и что скажут на это соседние владетели и страны? Но что сделано, то сделано. Да и на мнения других, кроме моих подданных, скажем, граждан Изнура, мне как‑то особенно фиолетово. Нет, нет, я не о применении страшной магии в их адрес. Просто как‑то мне до сих пор не приходилось особо общаться с местными владетелями, не говоря о бароне Альвано Сакен в далеком прошлом и о пленных баронах Тракта и Лабинора. Как показал недавний пример с принцессой Амель и бароном Тавром, я совершенно не умею вести себя в их обществе. Не соблюдаю разные церемонии, так как просто про них не ведаю, или допускаю слишком фамильярное общение, из‑за своего не аристократического происхождения, или не умею поддерживать пустопорожний высокий дипломатический разговор, просто играя словами, так как не придаю им второго или третьего смысла, а просто говорю всё, как есть на самом деле. Хотя, мне это и не требовалось. Как суверенный правитель, я мог позволить себе многое. Ведь все эти этикеты и церемонии, в принципе, выдуманы всего лишь для того, чтобы нижестоящие своим поведением возвышали и так уж высоко стоявшего над ними правителя, или поддеркивали своё низкое положение перед своими начальниками, как бы они не назывались и титулировались. Как говорится, знай своё место каждый сверчок! А я уже являлся независимым правителем, и по всем законам этого мира весил наравне со всякими королями и даже императорами, ну может быть, чуточку поменьше. Ну и что, что происхождения совсем не благородного, или баронство было просто купленным по случаю? Уже один факт того, что я являлся белым магом, перевешивало все разговоры о благородстве, и, кроме того, так ведь я же и купил.