Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова

ГЛАВА 20

В тот момент, когда Леон излагал мне суть своего плана, и позже, когда мы выбирали самых выносливых сыскарей и готовились к отправке в подвал, идея перетащить артефакт вместе с алтарем казалась мне вполне выполнимой.

А вот теперь, потирая ушибленные о каменный пол колени, я отчетливо понимал, что принцесса имеет весьма смутное представление о том, сколько может весить аккуратный кубик черного мрамора, всего около двух локтей в длину, ширину и высоту. Середина верхнего торца была занята странной конструкцией, сплетенной из полосок лунного серебра, напоминающей перевернутую корзинку или птичью клетку, под которой врос в гранит изрезанный старинными рунами асимметричный кристалл горного хрусталя.

И все же мы предприняли несколько попыток хотя бы приподнять алтарь и подсунуть под гранит прихваченные веревки.

Безуспешно. За многие годы глыба намертво вросла в пол, мечи сыскарей не могли протиснуться под нее и на полпальца.

Но что хуже всего, оказалось, что нельзя попросить духов перенести к нам подмогу. Небольшая камера, вырубленная в скале, была наглухо запечатана массивной железной дверью, и уже через несколько минут я почувствовал первые признаки удушья. Да и сыскари, во главе с Сарреном, самолично возглавившим операцию, начали незаметно расстегивать камзолы и отирать с лиц пот.

Оставалось только одно — бросить все и уходить назад, не может же быть, чтобы столько умных людей не придумали еще какой-нибудь выход.

И все же я медлил, пытаясь просчитать все варианты и убедиться, что иного выхода нет.

— Митон, у тебя осталась вода? — Присевший прямо на пол сыскарь как-то нехорошо побледнел.

Один из его товарищей спешно отстегнул с пояса плоскую медную походную бутыль и протянул коллеге.

Я бездумно смотрел, как едва не потерявший сознание сыскарь жадно глотает спасительную влагу, и с состраданием думал, что ему помогло бы одно из моих возвращающих силу снадобий, оставшихся во дворце. И вдруг с необычайной ясностью понял: вот он, желанный выход.

— Не пей! — Вихрем метнувшись к бедолаге, я выдернул из его рук бутыль и по презрительным взглядам хмурых спутников вмиг сообразил, что подумали они обо мне далеко не самые приятные вещи.

Однако разубеждать их было некогда, сердце билось все отчаяннее, а рубашка под камзолом прилипла к мокрой спине. К змеям камзол! Лихорадочно расстегнув пояс, я выхватил нож и грубо располосовал с таким тщанием заделанные швы.

— Что ты задумал? — Внимательно наблюдающий за моими действиями Саррен наконец-то заподозрил, что поторопился с выводами.

— Это снадобье, — аккуратно опустив синий цилиндрик в бутыль и заткнув пробкой, сильно потряс я, отлично помня, что нужно несколько секунд до полного растворения, — дает нечеловеческую силу, но потом три дня нужно будет спать и есть. Никого не заставляю это пить, но если не хотим возвратиться ни с чем, нужно сделать по глотку.

Я первым сделал большой глоток и, передав Саррену бутыль, замер в ожидании знакомого прилива сил.

— Кстати, обмотайте чем-нибудь руки, если не хотите остаться без кожи.

Себе я сделал обмотки из обрывков камзола, и по тому, как легко расползлась под пальцами ткань, понял: зелье начинает действовать.

— Не давите руками и телом, поломаете себе кости, — торопливо объяснил сыскарям сделанные на собственных ошибках выводы и, отобрав у одного из них меч, решительно подсунул под плиту.

Меч двигался не так легко, как нужно бы, но значительно легче, чем раньше. Но когда я, решив попробовать приподнять плиту, потянул рукоять вверх, закаленный металл не выдержал и обломился.

— Вот тьма, — огорчился хозяин меча и, вырвав у меня сломанное оружие, повторил мою попытку.

С еще более плачевным результатом, теперь меч не подлежал никакому ремонту.

Почуявшие прилив сил, сыскари яростно атаковали алтарь со всех сторон, и на полу уже появились царапины, обломки мечей и первые капли крови, кто-то из помощников явно с недостаточным вниманием слушал мои советы.

Но, несмотря на действие снадобья, дышать становилось все труднее, и перед глазами все чаще вспыхивали темные пятна. Мне было жаль впустую истраченного времени и зелья, но ничего не поделаешь, придется уходить. Тот, кто устанавливал эту защиту, поработал на совесть.

— Возьмитесь все за меня, уходим, — скомандовал я сыскарям и одновременно попросил духов открыть зеленый путь.

Чьи-то лапы, не рассчитав своей нынешней силы, до хруста стиснули мои ребра, но впереди уже начала разгораться путеводная зеленая искра.

На миг оглянувшись, проверить, все ли выполнили мой приказ, я лишь чудом успел заметить, как последний из сыскарей, в бессильном гневе на несдавшийся артефакт, со всей нечеловечьей силы запустил в кристалл изувеченным обломком своего меча.

А в следующий миг комнатку залила яростная вспышка ослепительного света. Обжигая глаза и кожу невыносимым жаром, неведомая сила впечатала нас друг в друга и в стену, наполняя душу ужасом, а рот отчаянным криком.

Чтоб через мгновение обернуться ощущением стремительного падения и спасительной прохладной темнотой, полной запахами покинутой недавно пещеры.

Жадно, со всхрапами глотая свежий воздух, я вскочил на ноги, движимый тревогой за сыскарей, шедших последними. Вероятно, мое тело еще находилось под действием зелья, а может быть, просто сгоряча, но ни боли, ни страха я не ощущал. А также почему-то ничего не видел и не слышал.

Неужели ослеп и оглох? — подумалось как-то отстраненно, безболезненно, и в тот же миг в пещеру ниоткуда вернулись звуки.

Тихо, но решительно отдавал команды Торрель, всхлипывал кто-то из женщин, возмущенно шипела Кларисса. Только знакомых, шелестящих, как листва на ветру, голосков не было слышно.

— Духи? — чувствуя, как обмирает от страшного предчувствия сердце, позвал я мысленно, подождал и крикнул уже вслух: — Духи!

Что это за странный скрежет вырвался у меня из горла и почему женский плач стал как-то многоголоснее?

Ох, змейство, да что же там творится, объяснит мне кто-нибудь или нет?

— У меня не хватит магии их усыпить, — обостренный зельем слух расслышал шепот Леона, и я начал понимать, что происходит.

Повозил шершавым языком во рту, старательно представляя себе сочный, румяный кусок зажаренного на углях мяса, политый острым, кисло-сладким останским соусом из овощей и приправ. Память не подвела, и во рту немедленно стало влажно.

И в тот же миг кто-то сунул мне в руки чашу с водой, догадавшись о моих желаниях или подслушав эмоции.

— Рамм, — залпом проглотив тепловатую, но такую вкусную воду, еще непослушными губами хрипловато шепчу имя северянина, самому мне подробные объяснения пока не под силу, — мы выпили то зелье…