Дары ненависти - Людмила Астахова

Кстати, о пленнице. Теперь самое время напомнить обнаглевшей от собственной ценности добыче, что за прошедшие с гибели Удэйна-Завоевателя века ролфи стали осторожнее в своих обещаниях.

– Ну, ладно. Давайте руки.

Джона вскинула на эрну полный детской обиды взгляд:

– Ну и как я теперь приведу в порядок волосы? Так-то вы, ролфи, держите слово?

«Измельчали на своих островах!» – в сердцах попеняла она.

«А с тобой иначе нельзя», – фыркнул дед-прадед. Снова став зримым, он как-то резко подобрел – то ли смирился с наследницей-шуриа, то ли на что-то надеялся.

– За прошедшие века мы малость поумнели, – хмыкнула Грэйн. – И хорошо помним, как шуриа пользуются нашей верностью слову. Очень хорошо помним. Мы клянемся и исполняем наши клятвы, а шуриа в ответ жалят нас в спину. И никакого слова я вам, кстати, не давала. А косу вашу я сама заплету.

Что может быть удобнее и проще, чем ролфийская коса, равно любимая и женщинами, и мужчинами Ролэнси? Коса – это же не просто прическа, это символ статуса, это способ заявить о своем положении в иерархии, это – совсем как мундир, только, в отличие от мундира, коса всегда при тебе. Длина ее строго определена для каждой ступени в лестнице рангов. Собственная коса Грэйн едва достигала лопаток, а вот комендант Фрэнген носил «хвост» – соответственно своему чину, ровно на три дэма длиннее. Ну а самые длинные на Ролэнси – знаменитые три косы Священного Князя. Утяжеленные волчьими хвостами на концах, оплетенные серебристыми полосками меха, они спускаются до колен. Даже у его княгинь волосы острижены на ладонь короче. И, помимо прочего, в перечень священных обязанностей княгинь входит заплетание вилдайровых кос – точно так же, как дочери Оддэйна чешут волосы Отца Дружин звездными гребнями, каждая в свою очередь.

Грэйн, как и положено самой младшей по статусу из посвященных Локки, носила ролфийскую боевую косу из четырех прядей, туго обмотанную от затылка и почти до конца черно-серым шерстяным шнуром. И, в общем-то, только такую косу она и умела хорошо плести. Но… сплетать в священную ролфийскую косу скользкие черные пряди шуриа?! Это же, видит Морайг, не издевательство даже, а прямое святотатство!

Волосы у змеищи оказались тоже… похожими на змей – тяжелые и непослушные, они глянцево блестели в жестких пальцах Грэйн и так и норовили выскользнуть и непокорно уползти. Но ролфи, руки которой на всю жизнь запомнили, как плетутся пеньковые канаты, не сдавалась. Она дергала и тянула, не слишком заботясь об ощущениях пленницы, а шуриа предсказуемо шипела в ответ.

Так больно Джоне не делали с девчачьего возраста, когда сестры, в чьи обязанности вменялась помощь младшенькой, норовили отыграться за лишний час потерянного времени. Плакать и жаловаться было нельзя, за это наказывали и родители и няньки.

– Если вы будете так тянуть, то у меня рот совсем перестанет закрываться, – прошипела сквозь зубы пленница, у которой от боли на глазах то и дело выступали слезы. – Вас это не устроит, я уверена.

Грэйн на это и ухом не повела. Рот, если надо будет, завяжем, а вот голову всегда надо держать в порядке, как изнутри, так и снаружи. Она, преодолев брезгливость, зажала конец косы в зубах и ловко обмотала ее длинной полосой от многострадальной графининой накидки. И отступила на шаг, удовлетворенно любуясь проделанной работой.

Получилось на удивление неплохо. Коса вышла толстенная, такая, что одной рукой сразу и не обхватишь. Не такой толщины, конечно, как швартовочный конец, однако что-то общее, несомненно, было. Обмотанная полосой шелка, она даже не выглядела больше так… кощунственно. А о том, что имперка смотрелась теперь гораздо аккуратней, и говорить нечего.

Грэйн взяла пленницу за плечи и пересадила подальше, к самому борту, чтоб не мешалась. И вновь погрузилась в свои невеселые размышления. Теперь, когда руки ее пребывали в праздности, тревога и враждебная магия принялись грызть душу эрны Кэдвен с удвоенной силой – а отвлекавшая ее прежде шуриа, как назло, заткнулась. Молча поблескивала глазами из своего угла и только что зубами слегка постукивала. Мерзла, должно быть. Хотя ролфи и неясно было, как это в Синтафе вообще можно замерзнуть. На Ролэнси такая по-настоящему весенняя погода устанавливается разве что к концу мая. Морайг могучая, да на Ролэнси еще по большей части снег лежит! А здесь… мало того что дышать нечем от дыма, запаха мокрых перьев, диллайнских храмовых благовоний и… и шуриа! – так еще и жарко, как у Локки в объятиях. Впрочем, как бы гадюка и впрямь не отморозила себе… хвост. Грэйн с содроганием вспомнила тощий зад леди Янэмарэйн и впервые искренне посочувствовала… нет, не покойному мужу графини. Когда это ролфи сочувствовали диллайн? Самой змеище. Мало того что при таком отсутствии… м-м… запасов она и впрямь долго на ролфийском пайке не протянет, так еще и сидеть жестко. И холодно, должно быть. Нелегко ей придется на Ролэнси.

«Ничего, – утешила себя ролфи. – Вилдайр Эмрис поместит ее в комнату с обитыми войлоком стенами. И пуховой периной».

Пух… перья… Бр-р-р!

Грэйн передернуло. Ощущение липнущего к лицу пуха усилилось – выслеживающий ее эсмонд явно не отставал. Ролфийка встряхнулась раз, другой – и сама не заметила, как принялась кружить по их закутку, монотонно бурча себе под нос проклятия. Время выскальзывало из пальцев, как змеиная коса шуриа, а баржа ползла еле-еле…

Леди Джоэйн клацнула зубами особенно громко. Грэйн вздрогнула и уставилась на пленницу. Кровь Локки! Забыла! Пальто же есть!

Ролфи метнулась к бывшей лежанке пленницы, подняла и отряхнула свое бесценное золотоносное пальто. Тяжеловато, конечно, зато теперь шуриа точно согреется. Эрна Кэдвен набросила его на жалко подрагивающие плечи графини и вновь нервно зарыскала по трюму, уже не стесняясь потирать горящее плечо и оглядываться. Ругалась она тоже практически в голос. Шутка ли сказать – сутки! Целые сутки до шлюза, а уж там наверняка будут поджидать охотники диллайн. Уродись Грэйн дочерью Локки и случись ей ловить запертых на речной барже беглецов, она бы именно там, у шлюзов, и притаилась, поджидая, пока добыча сама придет прямо в когти. Точнее, приплывет. Уже упакованная и разве что не перевязанная ленточкой.

Нет, с баржи надо уходить, и как можно быстрее. Но не за борт же прыгать со связанной пленницей на буксире? А ну как и впрямь потонет? Сомнительная слава офицера, утопившего столь желанную для своего повелителя дичь, Грэйн совершенно не прельщала. Макнула бы в реку она шуриа с огромным удовольствием, но только для того, чтоб та немного поостыла. И сразу же вытащила бы, конечно. Хотя… если совсем честно, то, может, и не сразу.