Мстерский летописец - Фаина Пиголицына

«Здесь выражаются черты самодельщины, — писал Голышев в предисловии, — доморощенного самобытного сочинения, своеобразного, самородного и вместе с этим прелестного старинного народного творчества», «это сокровище староотцовских и дедовских трудов, их сердечных бесхитростных простых преданий сынам своим».

Губернатор Иосиф Михайлович Судиенко, с большим уважением относящийся к Голышеву, разрешил отпечатать текст синодика в губернской типографии бесплатно, только бумагу Иван Александрович доставил свою.

Он весь издержался с изданием новых альбомов, решил попытаться хоть часть их продать, опубликовал в «Историческом вестнике» объявление. «Русская старина», «в уважение» к его трудам, сделала тоже объявление — бесплатно, а оно стоило бы пятнадцать рублей. Но покупателей нашлось немного.

М. И. Семевский, получив альбом с синодиком, писал Голышеву:

«Воспроизведение этого рукописного синодика, действительно замечательного во многих отношениях, выполнено превосходно с присущим Вам знанием и любовью к памятникам отечественной старины. Долгом почту в одной из следующих книг моего журнала дать отзыв об этом н" о-вом подарке, который Вы преподнесли любителям археологии и древней письменности. С совершенным почтением покорный слуга М. Семевский».

Как-то от Семевского пришло письмо с неожиданным вопросом: «Не посетуйте, если Вас спрошу: почему Вас не интересует мое издание? Вот уже 20 лет оно издается, и, если не изменяет мне память, я ни единого раза не видел Вас в числе подписчиков. Дорого ли оно? Или действительно для Вас ничего не заключает в себе интересного?»

Господа не понимали, что средства его невелики. К тому же «Русская старина», хоть и печатала его статьи и заметки об его изданиях, все ж таки была не народным, не популярным изданием. Потому, тратя некоторую сумму на подписку, Иван Александрович выбирал другие журналы.

Как-то совершенно случайно в его руки попало «Родословие от Адама до нынешних времен», посвященное августейшему имени «в бозе почившего».

— Вот это книжица! — радовался Голышев.

— Смотрите, Иван Лёксандрович, — нахваливал находку офеня, — облечена-то в сафьян с золотом. А толщины-то, толщины-то какой!

Голышев полистал. Сто десять страниц.

— И где же ты нашел ее?

— В Вологодской губернии, Иван Лёксандрыч. Перекупил. Чуть было не уплыла книжица. Знакомый ходебщик встретился мне. Сели у дороги, покалякали, как и что, а он и вынимает из тряпицы: глянь, говорит, какую книжицу я выменял, самому императору, сказывают, посвящалась. Тут я и догадался, что для Вас, Иван Лёксандрыч, эта книжица сущим кладом будет, и принялся уговаривать своего знакомого, чтобы мне уступил ее. Он посопротивлялся, но против цены хорошей не устоял. Так что уж не обидьте, Иван Лёксандрыч.

Иван Александрович сразу понял, какое сокровище идет ему в руки, и решил для себя, что любые деньги отдаст за книгу, но все-таки поторговался с офеней.

Коробейник ушел, а Иван Александрович принялся изучать находку. Восемьдесят пять лет странствовала книга по разным землям. Само сочинение сохранилось в целости, а уголки поистрепались, поискрошились.

Но книга — царская и должна быть на царском столе, думал Иван Александрович.

Через некоторое время он уже сочинял сопроводительное письмо монарху. Говорил в письмах с августейшими и знатными особами Иван Александрович часто однотипно, имея запас церемониальных слов, с которыми подобало обращаться к ним, и почти все письма начинал одинаково.

Мечтал Голышев, заплативший офене солидную сумму за «Родословие…», с лихвой вернуть затраченное, потому намекал в письме императору на ограниченные средства свои. Александр III не поскупился, вскорости прислал Голышеву за подарок булавку, украшенную драгоценными камнями.

В 1891 году Голышев выпустил новый альбом: «Сборник русской старины Владимирской губернии», с пятнадцатью рисунками.

Закончив «Синодик» и «Сборник русской старины», Иван Александрович писал губернатору Иосифу Михайловичу Судиенко: «…И кажется, это будут мои последние издания, с прискорбием и грустью на душе, м. б., придется сказать, моя песенка спета, заведение едва ли придется тянуть, и скрепя сердце вынужден буду прекратить, жизнь изменяется так, как и не ожидаешь, а по совести нужно сознаться, что все это тяжело и горько отзывается в глубине души, и приходится покоряться обстоятельствам, вызванным не от себя самого, а какими-то неведомыми жизненными колебаниями…»

В марте 1892 года умер Михаил Иванович Семевский, редактор и издатель «Русской старины», последний покровитель Ивана Александровича Голышева. Голышев написал воспоминания о Семевском и послал их новому редактору Николаю Карловичу Шильдеру.

А вскоре умер от рака муж Серафимы, воспитанницы Голышевых, священник отец Иоанн, Иван Крылов.

У них уже было трое детей. Старший Александр только что уехал учиться в Москву. Лидочке было шесть лет, а Сереже только три. Серафима Александровна была в отчаянье. Почти в беспамятстве хоронила она мужа в Москве, где он умер в больнице. Ей было едва за тридцать. И вот — вдова с тремя детьми.

Лидочку Голышевы оставили у себя, воспитают ее до взрослости, выдадут замуж.

У Ивана Александровича появились новые, молодые друзья, можно сказать, поклонники.

Владимирский врач-библиофил А. В. Смирнов писал Голышеву: «Во Владимире прошел слух, что Вы очень серьезно больны… Избави Бог… Вам еще надо жить… все больше и больше восторгаюсь Вашими атласами — изданиями по древности. Жаль, что у меня не все Ваши издания: достать и другие теперь трудно».

Из Петербурга писали, что теперь альбомы Голышева можно купить только по очень дорогой цене, с рук.

Узнав, что у Голышева была переписка с Семевским, Ровинским и другими видными деятелями, тот же Смирнов уговаривал Ивана Александровича опубликовать письма: «Как же Вам не грех все это хранить под спудом…»

В Голышевку проездом заглянул энциклопедист Евгений Францевич Брокгауз с намерением поближе познакомиться с Иваном Александровичем и написать о нем статью для энциклопедического словаря. Он привез новости. В Москве, прямо в Думе, совершено покушение на городского голову. Градоначальник так плох, что его боятся перевозить, операцию делали прямо в Думе.

Два года оставалось Голышеву до смерти, а он был полон замыслов, неутомим в поисках старины и опять и опять спешил поделиться находками со всеми. В 1894 году вышла новая его работа «Стих о злой траве Ших». Это была народная переделка славянских поучений о злых женах. Под словами «ших трава» подразумевались грехи прелюбодеяния — прельщение, соблазн. Рукопись была найдена случайно в одном из мстёрских переулков. Сначала Голышеву попалась половинка листа, старая, помятая. Текст заинтересовал Ивана Александровича, он стал искать далее, нашел вторую половину, а потом уж не жалел времени на поиски и в домашней рухляди мстёрского иконника, среди разных лоскутков, отыскал всю древнюю рукопись.