Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

«Неужели он не понимает, что хоккейный матч решительно ничего не изменит?» — со вздохом подумала она и направилась в спальню Дженни. Дочка заснула, не выпустив из руки раскрытую книжку: сказку о Спящей Красавице, пробужденной поцелуем принца. Осторожно, стараясь не разбудить девочку, Барбара убрала книгу. Ей подумалось, что, возможно, для героини было бы лучше не пробуждаться, а навсегда остаться в никем не потревоженном мире невинных грез.

Выйдя из комнаты дочери, она села за свой стол. Внизу справа светились белые огоньки парковки. На строительной площадке экскаватор закончил отрывать котлован, навалив по краям кучи черной земли, которую сейчас присыпало снегом. Барбара не могла писать: она уныло смотрела на падавшие в свежевыкопанный ров белые хлопья.

«Живые люди, — размышляла она, — это не фотографические изображения, зафиксированные на пленке раз и навсегда. Они подвластны времени: годы изменяют их внешность, а накапливаемый жизненный опыт, общение с людьми, знакомство с новыми идеями неизбежно влекут за собой и внутренние перемены. Что в этом дурного?»

Литературное творчество стало главным делом ее жизни, и она уже не могла отбросить его в сторону. Ей было искренне жаль, что Пол так тяжело воспринимал происходящие изменения, но стать прежней она уже не смогла бы даже ради него.

«Если он тебя любит…», слова, сказанные когда-то Шэрон, явственно прозвучали в ее памяти, обретая сейчас особое значение. Теперь решать Полу. Если он любит ее, то пусть любит такой, какой она стала.

Ей потребовался не один год на то, чтобы решиться просто признаться ему в том, что она пишет. Было очень непросто заставить себя поделиться тем, что являлось глубоко личным. А на сей раз решимость потребуется от него, и достанет ли ему этой решимости — неизвестно. Так думала Барбара об объяснении с Полом, но мысли ее остались невысказанными.

Позже, когда Пол вернулся и улегся рядом с ней, распространяя запах виски — игроки после матча всегда расслаблялись в баре — она притворилась спящей.

На следующее утро она попыталась взяться за перо, но работа не шла. Мало того, что ее нервы еще не пришли в порядок после вчерашнего огорчения, так еще и на стройплощадке спозаранку поднялся шум и гам. В мерзлую землю со звоном вбивали длинные стальные сваи, а над этим лязгом взвивалось на высокой ноте завывание дизельного мотора. Творчество пришлось отложить: весь оставшийся день Барбара билась над решением прагматической задачи — как гарантировать, чтобы ситуация прошлого вечера больше не повторилась.

В ту субботу она собиралась отвести Дженни на занятия по катанию на коньках, потом куда-нибудь, где можно выпить горячего шоколада и, наконец — на день рождения к подружке. Она упаковала дочурку в комбинезон с кроличьими ушками, надела на нее рукавички, прикрепленные на резинке к рукавам, и нахлобучила шапочку, полностью подготовив девочку к прогулке.

На катке Барбара надела на Дженни коньки и крепко завязала шнурки. Всякий раз, когда девочка собиралась выйти на лед, ее мать испытывала беспокойство. Ей очень хотелось оставаться рядом с дочкой, пока та не научится, как следует, сохранять равновесие, однако Барбара научила себя подавлять это желание. С тревогой наблюдая за девочкой из-за проволочного ограждения, она приметила, как ищут маму видневшиеся под надвинутой на лоб вязаной шапочкой глаза, и помахала рукой, чтобы приободрить пока еще чувствовавшую себя на льду неуверенно малышку. В удобных, облегающих комбинезонах, с прижатыми к бокам руками выстроившиеся на льду семилетние дети из группы начинающих походили на колонию пингвинов, правда, по большей части розовых.

Когда занятия заканчивались, для Барбары наступало самое любимое время. Она заранее занимала место у ворот, и Дженни, демонстрируя приобретенные на тренировке навыки, делала несколько скользящих шажков и въезжала прямо в мамины объятия. Так было и на этот раз.

С катка они отправились в Макдоналдс, где пили горячий шоколад, и заболтались настолько, что толстая белая пастила, купленная для Дженни, начала таять.

Когда Барбара завезла дочку к подружке и вернулась домой, Пол уже пришел с работы и разговаривал на кухне по телефону. Запихивая сумку с коньками Дженни во встроенный шкаф, она расслышала его слова: — Да, разумеется, я там буду… Можете на меня рассчитывать… Да, дело Уиклифа… Последнее слушание в понедельник.

Не успел Пол положить трубку, как Барбара, неожиданно для себя, спросила:

— В чем это они могут на тебя рассчитывать? — Размолвка еще не состоялась, но она уже чувствовала, что этого не избежать, и переживала так, что у нее вспотели ладони.

— Это я насчет финала, Барбара. Ты ведь слышала, как я говорил Дженни, что на прошлой неделе мы победили.

— Пол, — напряженно произнесла она, — как я понимаю, этот ваш финальный матч состоится в четверг.

— Прости, Барбара, но это так. Я знаю, что ты огорчена, знаю, как ты относишься к своему семинару, но время на ледовой арене нам удалось получить только в этот четверг, в шесть вечера. Обещаю тебе, это в последний раз. Но сейчас разыгрывается чемпионат лиги.

Словно со стороны Барбара услышала собственный голос:

— Ты ошибся, Пол. Последний раз был в прошлый четверг.

— Барбара, все, что я говорил на прошлой неделе, остается в силе, — отозвался, по-видимому, уязвленный ее сарказмом муж. — Но я должен играть. Нынешняя игра даже важнее той, что состоялась на прошлой неделе… Ты слышала разговор. Да, Бентон действительно звонил мне вовсе не по поводу дела Уиклифа. Он обзванивает всех подряд, чтобы убедиться, что никто не пропустит матч. Так что тебе придется просто смириться с тем фактом, что в этот четверг вечером меня дома не будет. И на сей раз ты не можешь сказать, что я не предупредил тебя заблаговременно.

— Вот что, Пол, — промолвила Барбара, стараясь ничем не выдать своего волнения. — Я не собираюсь пропускать еще один семинар. Так что или ты останешься в четверг дома, или должен будешь позволить мне пригласить кого-нибудь побыть с Дженни. Я довольно долго сидела на телефоне, обзвонила кучу агентств, предлагающих услуги приходящих нянь, но решила остановиться на миссис Дункан. Лучшего варианта не найти, ведь она живет в нашем доме и Дженни ее уже знает.

— Барбара, но мы же договаривались никогда не приглашать нянь.

— Дженни уже не младенец, так что нянчить ее не нужно. Семилетней девочке всегда можно объяснить, что от нее требуется. Случись что не так, она вполне в состоянии позвонить любому из нас. Так что прежние доводы против нянь уже неубедительны. К тому же Дженни пора привыкать общаться и с другими взрослыми, не только с нами.

— Слышать ничего не желаю, — отрезал Пол. — Никаких нянь!

— Я же сказал тебе, «никаких нянь», но ты все равно поступила по-своему, — прозвучал рассерженный голос Пола, едва она переступила порог квартиры, вернувшись с семинара после одиннадцати вечера.

Пол сидел на софе в темной гостиной, держа в руке стакан с коктейлем. Телевизор работал, но звук был приглушен.

Когда Барбара, не ответив, двинулась дальше по кремовому ковру, Пол встал. Лицо его было красным, остекленевшие глаза налились кровью, и от него разило алкоголем. Все так же молча она стала снимать тяжелое пальто.

— Мы договорились, чтобы не брать нянь. А ты взяла, мне наперекор. Назло. Чтобы больше такого не было. — Ясно тебе?!

Со всего размаху он ударил ее по левому уху. Не удержавшись на ногах, Барбара упала на софу и прижала руку к ушибленному месту, которое пронзила острая боль.

— Вставай, нечего притворяться! — злобно прорычал возвышавшийся над ней Пол. — Ничего с тобой не случилось.

Она лежала на боку, сжавшись в комочек.

— Ну и валяйся, раз тебе охота. Я пошел. — Пол вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Боль не позволяла Барбаре шевельнуться, и довольно долго она лежала неподвижно, вздрагивая от рыданий и замечая ход времени лишь по смене изображений на экране беззвучно работавшего телевизора. Однако в конце концов, не желая, чтобы он застал ее в таком положении, она заставила себя подняться на ноги и, пошатываясь, свесив голову набок и держась рукой за ухо, прошла мимо закрытой двери Дженни в свою спальню, где рухнула на покрывало с рисунком в виде маргариток. Непроизвольно потянувшись к подушке, Барбара подложила ее под ушибленное место, надеясь хоть немного смягчить пульсирующую боль. Темнота несколько успокаивала, но боль притупляла мысли.

— Ну что, ты никак расстроилась? — Барбара не заметила, как Пол вошел в комнату и, услышав его голос, вздрогнула, порываясь отпрянуть. И тут же пришла в еще больший ужас, поняв, что боится собственного мужа.

— Ты чего за ухо держишься? — спросил он с порога, не приближаясь. — Ударилась, когда упала?