Фантастика 2000 - Сергей Лукьяненко

Вечером все собрались в общей комнате, взгрели двухведерный самовар, склепанный Кузьмой из старой канистры, семейные принесли печева, варенья всякого… Сергей почти и не пил духовитого чаю, заваренного на смородиновом листу. Он уперся подбородком в кулаки и жадно слушал рассказы о летунах, которых пожгли над рекой засевшие в Бастионе итильцы, о магах, что своими зеркалами пускали огненные шары, о том, как осерчавшие дружинники сгоряча перебили казанское посольство.

Потом долго судачили о хорошей жизни до того, как великая погибель пришла, о чудных делах на севере, где будто бы средь вод таится уцелевший от бед не тронутый временем и лихими людьми тайный город Питер, где живут просто и весело, да только входа туда нет никому пришлому… А когда все разошлись спать, он долго сидел на лавке, уставившись глазами в темный мятый бок самовара. Вся его беготня по оврагам и буеракам, драки с Тимофеем и возня с детворой показались вдруг унылым, неинтересным занятием. Скорей бы дядя взял его в дружину — вот где весело!

Потянулись дни. Скучные, похожие один на другой. Кузнец Василий, который был заодно и старостой поселения, приставил его к деду Кузьме в коптильню. Пора было на зиму припасы делать. Сергей весь пропах дымом, сестры ворчали, но терпели — парень был при деле. Потом он помогал гончару Николаю горшки обжигать. Большие глиняные жбаны хорошо брали фермеры. Но то ли глина худая попалась, то ли Николай не с той руки начал, горшки частью полопались, частью вышли кривыми. Выкинули все за ограду близ ворот.

А еще через неделю в поселение завернул обоз со старателями. Две телеги, доверху набитые барахлом, въехали во двор. Старателей было четверо, одного из них Василий признал, а то могли и не впустить. Иногда под видом торговых людей промышляли сущие разбойники. Еще рассказывали, что в одной деревеньке под Калугой пустили на ночь незнакомцев, а те под утро обернулись нежитью, сожрали всех стар и млад, деревеньку же спалили.

Знакомого старателя Василий увел к себе. Кузня стояла чуть поодаль, за врытыми в землю бетонными плитами. Поселяне опасались огня. Старатели между тем выгрузили с телег большие тюки, связки металлических кружек, фляги, кастрюли, тряпье разное. Подошли женщины, глянули на добро и разошлись, не желая показывать интерес.

Старателей разместили в свободной комнате, рядом с общим залом. Те отволокли свое добро и выставили его на погляд в коридоре вдоль стены. К вечеру Василий уже знал, что кому приглянулось, и повел долгий, обстоятельный торг. Знакомый его оказался вожаком старателей. Пока женщины накрывали столы да ставили угощение, они с божбой и матюгами пытались объегорить друг друга. Потом Василий с подручным в две ходки притащили тяжелую связку болтов для арбалетов, десяток мечей из хорошей стали и два испорченных карабина. Вожак осмотрел старое оружие, покачал головой и сказал, что знает умельцев, которые могли бы починить стволы, да только патронов к ним сейчас не сыщешь. Впрочем, от оружия не отказался. Часть тюков старатели унесли к себе в комнату, остальное Василий велел спрятать до поры в кладовой. Тут и еда приспела.

Напившись чаю, гости, как положено, повели разговор о делах нынешних и прошлых, о том, что видели и слышали во время своих хождений по городам и весям, вернее, по тому, что от городов осталось. Старатели промышляли в заброшенных домах.

В поисках мало-мальски ценных вещей их заносило в места дикие, покинутые людьми. Порой их грабили жители кордонов, частенько за ними охотилась всякая голь лихоимная, зная, что в обозах старателей можно разжиться добром, а если хорошо поискать, то и золотишко сыщется.

Вожак старателей, степенно оглаживая бороду, рассказывал, как под Ростовом они набрели на военный городок и чуть не пропали в лабиринтах подземных ходов и шахт. А близ Серпухова они еле отбились от лупил, потеряв двух человек. Повезло, что вода была рядом, плюнули на барахло и уплыли, держась за гривы лошадей вниз по течению. И еще рассказал вожак, что встречал странных людей: те говорили складно, выспрашивали про старое оружие, а по одежке да по говору, видать, из-за Волги пришли.

Женщины охали, а мужчины недоверчиво покачивали головами, когда вожак, осушив пару кружек браги, поведал им о дивных плавающих лесах Черноморья, об умном и страшном зверье, что водится за Уральским хребтом, о бурных водах, которые уносят неосторожных рыбаков к Северному пределу и сбрасывают их в кипящую бездну, о подземных дворцах, что откроются только тому, кто знает тайное слово, о непотребствах, учиняемых бандами одичавших беженцев, не нашедших себе угла-пристанища, о тех, кому в небесах являлись картины сражений между отрядами странных воинов, тела которых после гибели падали на землю и вспыхивали огнем ярым, паля все вокруг, о приходе никому не ведомых пророков, возвещающих, разумеется, окончательный конец света… Где быль, а где сказка, завороженные слушатели не могли разобрать. Да и не хотели.

Сергей спросил о хрипунах. Вожак ухмыльнулся и сказал, что такие еще не попадались, но он только за свою артель может говорить. От других он разное слышал: и о хрипунах, и о ползунах, что наполовину сверху человек, а остальная половина — не то червяк, не то змея, и о говорящих паучинах многоруких-многоногих с человеческими головами, но о трех языках. Всякое рассказывают. Есть, по слухам, места, где раньше всякая гадская химия и неведомая дрянь хранилась. Хранилась, перепрела да и растеклась, травя все окрест. Туда вообще соваться не следует.

Кто вляпается в то густое варево или нанюхается вонищи едкой, ум-разум вмиг потеряет. Там даже звери дикие чумеют, а люди и вовсе в нелюдей превращаются.

Потом вожак хлебнул еще браги и заговорил о трудном своем ремесле. Старателя всякий норовит обобрать, полагая его за богатея. А пока что-нибудь стоящее раскопаешь — лаз трижды завалит, а раскоп пять раз засыплет. Старые дома почти все порушило и землей занесло, что уцелели — мхом поросли, в них змей и твари противной — чертова уйма, дерево все сгнило, железо проржавело, пластик потрескался, бумага старая расползлась…

— Будет ныть-то! — хмыкнул дед Кузьма. — Не было бы навара, не полезли бы могилы копать.

— Навар есть, — согласился вожак. — Как же без навара. Только могилы мы не трогаем, упаси Боже! — И он перекрестился. — В жилые края вообще не заходим, разве что для мены. Ну и золотишко какое найдем, сдаем Правителю, в обмен, конечно. А захоронения не трогаем. Не-е…

— Да и что там на кладбищах найдешь… — невпопад сказал рыжебородый старатель, но осекся под строгим взглядом вожака.

— Все-таки вы ребята мародеры, — укоризненно сказал Кузьма.