Воины Хаоса наводят порядок (книга I) (СИ) - Семёнов Дмитрий "Дики"

Батлер утомлённо опёрся на боевую кирку и заговорил:

– Кстати. По здравому размышлению я отказываюсь понимать, как мы выстояли там, где погибла вся «Бледная Немочь»! Это как-то…

– Выстояли мы именно потому, что они там погибли, – сердито пояснил Кэррот. – Очевидно же! Хоблы их задавили числом, понеся большие потери. Мы сражались едва с половиной их стаи, с усталыми, деморализованными… Благодаря «Бледной Немочи».

Он покрутил головой. Жители Йуйля расходились по сторонам. Горбатый уборщик сметал в кучу мусор на площади.

– Неясно другое, – Олясин с сомнением понюхал весенний воздух. – Пока бились, подумал. Как город становится вольным? В чём его независимость заключается? Дело только в деньгах? В управлении? В правах жителей? В цвете флага?

Костик скорбно взглянул на него, как бы припоминая прогулянные другом лекции.

– Кёрт, вопрос больше метафизический. Вот смотри, рассказывают, будто из-за Гигаклазма целый городок с окрестностями забросило в другой мир, где они потом восстанавливали цивилизацию и сражались с летающими медузами…

– Ну и как же об этом стало известно? – встрял Броки.

– Вероятно, прислали весточку… или кто-то оттуда вернулся и рассказал.

– Вернулся? На летающей медузе?

– Батлер, это неважно! – приложил к лицу руку Изваров. – Я хотел сказать, что те люди стали в прямом смысле независимыми от всех, изолированными. Вольный город, конечно, останется здесь уживаться с соседями… и наверняка будет в чём-то зависеть от каждого. Где-то уступать, где-то договариваться. Его жители вряд ли станут богаче, и болезни, и смерть от них не отступят. Но они будут знать, что принадлежат сами себе, и над ними никто не довлеет. Что они не слуги барона и не марионетки Лиги. И от этого знания им и жить веселей. Вы ведь тоже почувствовали дух вольного города? Улицы, дома, люди – вроде самые обыкновенные… Но здесь будто бы дышится легче!

– Да, пожалуй, – признал Олясин, ковыряя мостовую палкой. Его дух воспрял, но он чувствовал себя обескровленным – так, по сути, и было. – Ты неплохо выразил суть, друг Констанс! В вольном городе и помирать вольнее… Ну да хватит об этом, мы здесь в гостях. Дорогая Наумбия, пожалуйста, отвлекись от спора! Расскажи, что за чары ты применила супротив хамоватой блондинки в красном?

– Те же самые, – сухо отозвалась волшебница, разглаживая замявшийся манжет рукава. Но затем ей подумалось, что ответ вышел грубым, и она объяснила:

– Спасибо Томасу, что привёл нас в погодную башню. А Констансу – за то, что меня поддержал… Мы прочли вчера умные записи о создании атмосферных разрядов. Раньше я не умела, а теперь знаю, как это делается. Сил могло не хватить, долго не получалось… но потом эта курица мне сама помогла своим смерчем! Тоже мне чародейка! Ещё и вырядилась, как на продажу, декольте до пупа… унизительная дискредитация профессии, аж трясёт от обиды за магию!

– Ну не знаю, мне она в целом понравилась, – протянул Кэррот, вспоминая детали увиденного. – Ничего такая, с шарами-то огненными! А по-твоему, она должна ходить в остроконечной шляпе с полями и серенькой робе до пола?

– Кстати, в Тарбагании маги стараются не носить остроконечных шляп, – отметил Томас. – Потому что, если их где-нибудь ловят враги, знаешь, куда они им эти шляпы засовывают?

– Не желаю вас слушать! – поджала губы Наумбия. – Мы закончили с магией?

– Да, про огненные шары, – мягко вступил в беседу Изваров. – Разрушительные штуковины, очень горячие… Но ты помнишь, Кёрт, одержимый Бартоло швырял свои искры взрывающиеся? Я тогда догадался, что делать; поздновато, но догадался… А сейчас это нам пригодилось. Шары – плазма, чародейка электромагнитным полем их разгоняла. А мы это поле слегка исказили, и последний заряд ушёл в небо!

– Мало что понял, но одобряю, – молвил Кэррот. – В лучшем виде сработали!

– Не совсем, – недовольно оспорила Шноррел. – Ты опять себя чуть не угробил – ладно, вовремя ногу заштопали! Ну а если бы в глаз стрела прилетела?

– Пфф, ходил бы с красивой повязкой!

– Кэррот! В первый день мы не знали, что делаем. Но теперь ты осознанно лез!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ну, и всё получилось! Дела наши идут хорошо…

– Но ведь ты понимаешь, всё будет идти хорошо до момента, когда станет плохо? – волшебница тяжко вздохнула. – Вы невыносимо меня раздражаете, Воины Хаоса, но я не хочу, чтоб вы умерли по-идиотски. Слишком многие умирают, а ведь жизнь не для этого…

– Так и я о том же! – поддакнул Кёрт. – Жизнь для подвигов, для приключений! Для борьбы за справедливость. Да, воистину! Мне ужасно хотелось достать подлого Гунтрама, а он прятался от меня наверху…

– Дефицит справедливости в мире, Олясин. И верховных злодеев, увы, не достать…

– Почему же? У мамочки получилось! – воскликнул Мардармонт. – Луноходец говорил, этот Гунтрам барону в зятья набивался. Типа, к дочке его сладострастно подкатывал, серенады пел хором… Но мне духи подсказывают: накрылась их свадебка!

Батлер с Кэрротом злорадно заржали, а эльфийка подобралась к некроманту и дёрнула его за рукав траурного фрака. Лицо её было сосредоточенным.

– Эй… довольно мамочек. Уже путаться начинаю. Зови как они… Фириэлью.

– Да, мамочка! – озорно закивал Томас и осёкся, обнаружив у горла холодное лезвие эльфийского ножа. – Всё, всё, Фириэль!

Как и двумя днями ранее, у западных ворот собралась ликующая масса горожан. Вновь играла бравурная музыка – Кочкодык с гордостью поделился, что в Йуйле имеется не один, а целых два оркестра, и когда музыкантов выгоняют из одного, они быстро устраиваются в другой. Сквозь украшенную арку – ленты и звенящие на ветру железяки практичные йуйльцы менять не стали – в город входил отряд сельского ополчения.

– А чего их так мало-то? – возмутился Батлер.

– Посевная в полях, – отозвался помощник мэра. – И так больше ста человек выставили! После утреннего нападения это очень нам в помощь.

Ожидавший увидеть разболтанную толпу сиволапого мужичья Кэррот присвистнул. Большинство ополчения составляли подтянутые молодцы с румяными лицами. Было слышно, как восторженно ахают горожанки. Парни шли стройной колонной, а над их головами вздымался лес копий, вил, перекованных кос. Рядились ополченцы в плотные цветные стёганки и шапки из войлока, лихо сдвинутые на затылок. Оркестр утих, и колонна селян запела на разные голоса «С булом ночью в поле пойду».

Возглавлял ополченцев долговязый, нескладный мужчина, что прошёлся вдоль их рядов, как на ходулях. Был он, очевидно, немолод. Его голову покрывал пышный берет с фазаньими перьями, на крючковатом носу низко сидели старинные очки-пенсне, под носом болтались длинные серые усы, а в кожаную рукавицу на левой руке вцепился когтями маленький сокол с серо-стальным оперением. Птица была без клобука и крутила головой по сторонам, поблескивая внимательными чёрными глазками.

– Господин Чеглок, – представил долговязого Ош. – Наше око за стенами города.

– Очень зоркое, – иронически выдал Олясин. Чеглок близоруко щурился, голова в берете покачивалась на тонкой шее, придавая ему сходство с цаплей.

– Нет, серьёзно. Он занят разведкой в окрестностях, и многих опасностей Йуйль избежал именно благодаря ему.

– Опасностей вроде внезапной ночной атаки?!

– Сокол всё-таки не сова, по ночам, да ещё и в грозу не летает, – сказал Кочкодык.

– Сокол?

– Кёрт, господин Чеглок – бестиар, – вмешалась в беседу отдохнувшая и поэтому благожелательная Наумбия. – Это люди, которые зверей хорошо понимают… У него очень крепкая ментальная связь с его птицей, вплоть до обмена сознанием.

– Обмена? Он шкуропляс? – подозрительно уточнил Броки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Речь об органах чувств. Полагаю, он видит глазами своего сокола. Я права, Ош?

– Абсолютно. Он способен узнать очень многое, но Чеглок такой один, и за всем ему не уследить, – признал веснушчатый помощник мэра. – Человек он добрый и сентиментальный, но довольно обидчивый. Учитывайте в общении! И ни в коем случае не лезьте к соколу, он очень его бережёт.