Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Омар осторожно отодвинул в сторону занавеску, которая прикрывала вход. Хартфилд сидел на полу в прежнем положении, скрестив ноги по-турецки. И хотя взгляд профессора был направлен на занавеску, он, казалось, не видел незваных гостей.

— Пойдем! — Омар подал Нагибу знак, и они проскользнули в ярко освещенную комнату.

Египтяне молча опустились на колени перед обезумевшим профессором, и Омар начал тихо говорить:

— Ка Эдварда Хартфилда, ты слышишь мой голос?

Бледный старик задвигался подобно марионетке, и его голос зазвучал как-то нереально:

— Я — Ка Эдварда Хартфилда. Кто звал меня?

— Ка Эдварда Хартфилда, мы пришли, чтобы освободить тебя и увести отсюда. Мы перевезем тебя в безопасное место, где ты не будешь подвержена власти монахов.

— Я не хочу ни в какое другое место, — ответил Хартфилд пустым, равнодушным голосом, — здесь мое пристанище, здесь моя жизнь. Убирайтесь, иначе они вас схватят.

— Ка Эдварда Хартфилда, — снова начал Омар, но теперь его голос звучал настойчивее, — мы пришли, чтобы забрать тебя и твою жену Мэри…

— Я — Ка Эдварда Хартфилда… — монотонно повторил профессор. — Я не знаю, о чем вы говорите. Я — Ка Эдварда Хартфилда…

Омар и Нагиб переглянулись. Что же им теперь делать? Ждать, пока приступ безумия не прекратится? Но до того времени монахи закончат литании. Никто не может сказать, как Хартфилд отреагирует, если к нему применить силу.

— Где Мэри? — совершенно неожиданно спросил Хартфилд. — Где Мэри?

Нагиб сразу же поспешил ответить:

— Ваша жена в Александрии. Мы пришли, чтобы забрать вас отсюда. Не делайте глупостей и пойдемте с нами!

— Где Мэри? — повторил профессор. Его голос звучал настойчиво и даже угрожающе.

— Если вы пойдете с нами, — повторил Нагиб, — мы приведем вас к вашей жене!

Потом наступила долгая пауза. Профессор молчал, взгляд его оставался пустым, и можно было ждать любой неожиданности. Но тут случилось самое невероятное: Хартфилд поднялся, повернулся к дверному проему и неуклюже, как лунатик, пошел по коридору, затем — вниз по лестнице, мимо прохода, который вел к поющим монахам, к помещению с громадными глиняными кувшинами. За ним шли Омар и Нагиб. Их так поразила неожиданная перемена, что они не решались что-либо сказать, и лишь молча наблюдали за неловко шагающим профессором и пробирались за ним.

Они думали, что им придется силой вести Хартфилда по коридорам, но теперь он шел сам, уверенно и целеустремленно.

Перед узкой лестницей, которая вела вверх, наружу, Хартфилд остановился. Не говоря ни слова, он вперил взгляд в ступеньки, как бы показывая, что ему хочется, чтобы кто-то из египтян пошел первым. Профессор, видимо, помнил, где дверь, но не знал, как она открывается. Омар, не колеблясь, прошел вперед, поднял каменную плиту, и они один за другим выбрались наружу.

Фон Ностиц, по-прежнему с оружием наизготовку, вскрикнул от удивления и неожиданности, когда увидел троих мужчин. Вся операция заняла не больше получаса и прошла намного быстрее, чем они рассчитывали. В духоте ночи, окутавшей их, профессор зашатался. Один Бог знает, когда он последний раз дышал свежим воздухом. Омару и Нагибу пришлось его поддерживать. Разумеется, монахи быстро заметят отсутствие Хартфилда, но сначала они обыщут монастырь, а это займет довольно много времени. Они пустятся в погоню, только когда нигде не обнаружат его. Однако, несмотря на определенный запас времени, нельзя было терять ни минуты. Они с трудом усадили обезумевшего профессора на мула. Ученый не сопротивлялся. И когда они пошли на север, по правому берегу поросшей кустами речушки, он не проронил ни слова. Омар, Нагиб и барон мыслями уже были где-то далеко отсюда, и каждый из них искал собственный путь к гробнице Имхотепа.

Самая большая проблема заключалась в том, как теперь разговорить профессора. Они были вполне уверены, что тот знает, где вход в гробницу, можно было даже предположить, что Хартфилд уже побывал в ней, сам или в сопровождении монахов. Но как же выпытать его тайну? Они достигли лагеря еще под покровом ночи. Омар сразу предложил снять палатку и отправиться в обратный путь, к Рашиду, но Нагиб не согласился. Все определила решительность барона, который в этой ситуации проявил себя очень энергичным человеком. Вскоре они сняли палатку и отправились в путь.

Хартфилд совершенно не сопротивлялся, пил и ел, когда ему предлагали, и, храня молчание, ехал на муле. Наконец забрезжил рассвет, и друзья увидели далеко впереди дома Рашида.

Еще вечером того же дня Омар, Нагиб, фон Ностиц и профессор Хартфилд добрались на взятом напрокат автомобиле к гостинице «Аль-Саламек» в Александрии, где их ждала Халима.

Сообщение Халимы вселило в них опасения. Молодая женщина рассказала, что вот уже несколько дней чувствует за собой слежку. Какой-то человек европейской наружности, точно не египтянин, следует за ней по пятам. Он внезапно исчез, когда они вернулись. Для фон Ностица это был повод немедленно отправиться в Каир, и уже на следующее утро он заказал автомобиль.

В суматохе прошедших дней у Хартфилда случались заметные просветления, он корректно отвечал на поставленные вопросы, но сам ничего не спрашивал, что выглядело довольно странно. Хартфилд вел себя так, как привык за долгое время общения с монахами.

Омар предложил остановиться в гостинице «Мена Хаус», потому что там, как он полагал, иностранцев было меньше всего и по пустынной дороге можно было проехать прямо в Саккару. Так они и сделали.

— Кто эти незнакомцы? — поинтересовался у Омара микассах, кивнув в сторону фон Ностица и Хартфилда.

Омар ответил ему, и калека подивился тому, с какими важными людьми общается его друг.

— Ты слышал уже о лорде Карнарвоне? — спросил Хассан.

— О лорде Карнарвоне? А что с ним?

— Он умер.

— Карнарвон умер?

— Два дня тому назад. Они выносили его отсюда, прямо через эту дверь.

— Как такое могло случиться? Он был мужчиной в расцвете лет!

Микассах пожал плечами.

— Странная история приключилась. Картер и Карнарвон в Луксоре вскрыли гробницу фараона. Они вынесли мумию, и через пару дней лорд потерял сознание. А когда пришел в себя, стал бредить. Он говорил о большой черной птице, и, когда он умер в два часа ночи, во всем Каире пропало электричество. Никто не знает почему, но теперь все говорят о проклятии фараона. Тебе стоит поостеречься!

— Во-первых, — ответил Омар, — Имхотеп не был фараоном. А во-вторых, я не суеверный. А что с Картером?

— Ничего. Он сейчас расчищает гробницу.

— Вот видишь. Он не верит во все эти предрассудки.

Микассах, обычно трезво мыслящий, вновь пожал плечами, словно хотел сказать: «Что может знать такой человек, как я!»

Барон фон Ностиц-Валльниц добровольно вызвался сообщить Хартфилду о гибели его жены. Он дождался, когда наступил момент просветления, — а такие моменты теперь наступали все чаще, — и проникновенным голосом, что было неожиданно для такого хладнокровного человека, рассказал о том, где нашли миссис Хартфилд, а также о подозрении, что ее убили сумасшедшие монахи.

Комната Хартфилда находилась между номерами Нагиба и барона, так что постоянно кто-нибудь из них присматривал за ним. Профессор принял весть о смерти жены спокойно, как человек, который об этом давно догадывался.

— Вы меня поняли? — настойчиво спросил барон.

И профессор ответил:

— Да, я вас понял. Моя жена мертва.

— Мне очень жаль, — извинился барон, — что Омар и Нагиб уговорили вас покинуть монастырь под предлогом отвести вас к жене. Но это была единственная возможность в этой ситуации. Простите.

Профессор кивнул, и тут в комнату одновременно вошли Нагиб, Омар и Халима. Некоторое время все сидели молча.

Потом Хартфилд — впервые с момента освобождения — задал вопрос:

— А почему вы меня забрали оттуда?

— Вам срочно нужна медицинская помощь! — быстро ответил Омар. — Мы отвезем вас в британский госпиталь.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил Хартфилд, — но вы ведь не для этого рисковали жизнями. Давайте не будем притворяться. Я знаю, чего вы ждете от меня, но я должен вас разочаровать: от меня вы не узнаете ничего, абсолютно ничего!

— Профессор, — начал Нагиб, — мы знаем об Имхотепе больше, чем вы себе представляете. Мы обладаем всей информацией британской, французской и немецкой секретных служб…

— Секретных служб?

— Вы не знали, что этим делом давно занимаются все секретные службы мира?

— Нет, этого я не знал. И на какую же службу работаете вы?

— Мы не работаем на секретные службы. Мы ищем Имхотепа, потому что не можем позволить присвоить этот успех никакой секретной службе.

— Успех? — Хартфилд покачал головой. — Я не знаю, уместно ли в этом случае такое слово. Найти гробницу Имхотепа — это точно не успех.