Жития Святых — месяц февраль - Димитрий Ростовский

От земли возсиявши предтечева глава, лучы испущает нетления, верным исцелений: свыше собирает множество ангел, доле же созывает человеческий род, единогласную возсылати славу Христу Богу.

Пророче Божий, и предтече благодати, главу твою яко шипок священнейший от земли обретше, исцеления всегда приемлем: ибо паки якоже прежде в мире, проповедуеши покаяние.

Память преподобного Еразма Печерского

«Венец премудрых, — говорит Соломон, — богатство их» (Сол.14:24), но особенно приличествует употреблять свое богатство на украшение церквей Христовых, ибо чрез сие возможно получить Царство Небесное. Таковым благоукрасителем храмов Божиих был преподобный отец наш Еразм, инок Печерский. За это он сподобился получить венец Царствия Небесного. Имея большое богатство, он рассудил, что иноку не подобает владеть земными сокровищами; возлюбив церковное благолепие, он издержал все свое имение на церковное украшение — оковал золотом и серебром много икон в Печерской церкви. Молясь пред ними и с верою взирая на них, он украшал свою душу — сей храм Живого Бога, не серебром и златом вещественным, но чистотой, любовью и прочими добродетелями, приличными иноку. Вместе с пророком он мог воззвать о благолепии своем: «Закон уст Твоих для меня лучше тысяч золота и серебра» (Пс.118:72).

С преподобным Еразмом случилось такое искушение. Когда он истратил свое имение и стал бедняком, то все стали мало обращать на него внимания. Лукавый бес начал тогда внушать ему в сердце злую мысль, что он, истратив на церковное украшение все свое имение, не получил за это никакого возмездия или награды. Лучше было бы, говорил ему бес, раздать все имение нищим. Не рассудив, что эти мысли ему внушает диавол, Еразм впал даже в отчаяние, начал жить нерадиво и перестал заботиться о спасении своей души. Но щедрый и праведный Господь, помня о прежних добродетелях Еразма, спас его. Он навел на него лютую болезнь; Еразм уже помышлял о скорой кончине и в болезни своей лежал, ничего не говоря, с сомкнутыми очами семь дней; только по дыханию можно было видеть, что он еще жив. На восьмой день к нему собрались все иноки и, видя его, ужаснулись и говорили: «Горе, горе душе сего брата; он жил в грехах и лености; ныне же душа его зрит некое видение и мятется, не будучи в состоянии выйти из тела».

Вдруг блаженный Еразм, как будто никогда не болел, поднялся, сел и сказал инокам: «Отцы и братия! Истинно слово ваше. Я грешен и не покаялся. Но вот ныне мне явились преподобные отцы наши Антоний и Феодосий и сказали: Мы молились за тебя Господу, и Господь даровал тебе время для покаяния». После сего я узрел Пречистую Госпожу Богородицу — как ее изображают на иконах, — на ее честных руках был Предвечный Младенец, с Нею было множество святых. И Она сказала мне: «Еразм! Как ты украсил Мою церковь и обогатил ее иконами, так и Я тебя украшу и возвеличу в царствии Сына Моего. Нищие везде с вами, церковь же Моя не везде у вас. Встань, покайся, восприими великий ангельский образ; а на третий день Я возьму тебя, после твоего покаяния, к Себе за то, что ты так возлюбил благолепие дома Моего».

Сказав это, Еразм начал перед всей братией исповедывать свои грехи, ничего не утаивая и не стыдясь. Затем, поднявшись, отправился в церковь, был пострижен в схиму и на третий день с радостью предал свою душу Господу и Пресвятой Его Матери, как Она и Сама о том прорекла.

Из этого явствует, как угодно Богу украшение церквей иконами, и что Господь вселяет таковых в лик святых Своих.

По молитвам святого Еразма да поможет Господь и всем, украшающим святые церкви, получит вечное блаженство в будущей жизни со Христом Иисусом Господом нашим, Которому слава с Богом Отцом и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь [1].

Память 25 февраля

Житие святого отца нашего Тарасия, архиепископа Константинопольского

Святой Тарасий родился в Константинополе; отец его Георгий и мать Евкратия были люди благородные и принадлежали к сословию патрициев [1]. Достигнув совершеннолетнего возраста и получив хорошее образование, Тарасий исполнял различные должности при царском дворце; за его благоразумие и добрый нрав здесь все любили и уважали его, и он был сделан одним из царских советников. А на царском престоле восседал тогда Константин Порфирородный [2], сын Льва Хозара [3], внук Копронима [4]; он царствовал не один, но вместе с матерью своею Ириною [5], так как ему ко времени воцарения было всего 10 лет. Патриархом же был тогда Павел Кипрянин [6], муж добродетельный и благочестивый, но слишком слабовольный и боязливый. Он возведен был на патриаршество в царствование упомянутого Льва Хазара, сына Копронимова, при котором ересь иконоборцев, получившая начало от Льва Исаврянина [7], все более и более усиливалась. Видя, что многие претерпевают от злочестивого царя великие муки за поклонение святым иконам, патриарх убоялся и стал скрывать свое благочестие и даже имел общение с еретиками. По смерти Льва Хозара патриарх и хотел восстановить благочестивый обычай поклоняться святым иконам, но не мог, потому что не было у него помощника, между тем как ересь иконоборцев все усиливалась как в самой столице, так и в других областях государства. Это сильно печалило патриарха. Видя, что он ничего не может сделать для торжества православия, Павел задумал оставить патриарший престол, который занимал не более четырех лет. Заболев, он тайно оставил патриаршие палаты и прибыл в монастырь святого Флора, где и восприял святую схиму. Слух о пострижении патриарха скоро распространился повсюду, и все были сильно удивлены этим обстоятельством. А царица Ирина сильно опечалилась, так как патриарх оставил престол, не известив заранее о своем намерении. И вот она отправилась к нему с сыном своим, царем Константином, и спросила его:

— Что это ты, отче, сделал с нами? Почему так неожиданно оставил престол святительский?

Павел ответствовал:

— Моя болезнь и ожидание скорой смерти, а в особенности нестроения в церкви нашей побудили меня оставить патриарший престол и восприять святую схиму. Церковь много терпит от иконоборцев и, вследствие продолжительного торжества иконоборческой ереси, она получила неисцельную язву. Подобно многим другим, я, окаянный, не мог избежать сетей зловерных и погряз в них, в чем ныне горько каюсь; ибо три раза я собственноручно подписывал еретические постановления. Но вот что особенно печалит и удручает меня: я вижу, что все области, подвластные вам, соблюдая ненарушимо правила веры и следуя православному учению, чуждаются нашей церкви и, считая себя стадом Христовым, отгоняют нас от себя, как будто мы овцы не одного стада. Посему я отказываюсь быть пастырем в еретическом сонме и предпочитаю лучше умереть, чем подвергнуться анафеме от первосвятителей четырех апостольских престолов. Вам Бог даровал в руки власть царскую, чтобы вы заботились о христианском стаде, живущем на земле. Итак воззрите на скорбь матери вашей — Церкви, не допустите, чтобы она пребывала в неутешимой печали, но порадейте, чтобы она могла воспринять прежнее свое благолепие. Не попустите, чтобы богомерзкая ересь, подобно вышедшей на луга свинье, опустошала и губила вертоград Христов во время вашего царствования и оскверняла бы его злочестивым мудрованием. У вас есть искусный делатель, который поможет вам в ваших благих начинаниях. Он может возделать грозд истинного исповедания и, вложив его в точило Божией Церкви, наполнить им чашу премудрости и приготовить для верующих питие истинной православной веры.

После этих слов патриарха царица Ирина спросила его:

— О ком ты говоришь, отче?

— Я подразумеваю здесь Тарасия, который занимает первое место в вашем царском совете, — отвечал патриарх, — я знаю, что он вполне достоин управлять Церковью, так как он может жезлом своего разума отразить лживое учение еретиков, быть добрым пастырем словесного стада Христова и собрать его воедино.

Услышав это от патриарха Павла, благочестивая царица Ирина и ее сын царь Константин со скорбью оставили Павла. Он же сказал некоторым сенаторам, оставшимся у него:

— О, если бы мне не занимать патриарший престол в то время, когда наша Константинопольская церковь была в смятении от притеснителей и навлекала на себя проклятие четырех вселенских патриархов: Римского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Если не будет собран VII Вселенский Собор и не будет осуждена ересь иконоборцев, невозможно нам спастись.