Князь Изгой - Яр Серебров

со сникерс. Сладость готовили из плющенных и запаренных овсяных хлопьев, дробленого фундука, яичного белка и мёда. Кислинку придавали сушеная клюква и черника, а молотая корица оставляла приятное послевкусие. Хранить такой можно несколько месяцев, ибо батончики покрывали глазурью, сваренной на крахмале, с добавкой макового масла и сиропа, сваренного из сахара, выпаренного из берёзового сока.

После разговора с венецианцем до позднего вечера опрашивал пленников, а также татей, что после «обработки» Горына изъявили горячее желание «сотрудничать со следствием». И чем больше, я узнавал, тем больше во мне закипала злоба на ублюдков.

Банда Власа три года орудовала в среднем течении Оки и в низовьях Жиздры подчистую выведя крупных конкурентов. Действовали умно. Совсем никчемную добычу не трогали. Специально выслеживали богатые струги и насады, что шли без караванов.

Метод перекрёстного допроса и очные ставки между разбойниками, между разбойниками и пленниками при наличии горшочка с углями быстро расставили точки над и. Нарисовалась целая сеть из осведомителей, посредников и скупщиков краденного в Белёве, Новосиле, Козельске и Лободине и окрестных селах. Мужиков покрепче и баб посимпатичней из полона они продавали на холопьем рынке в Ворголе. Прочих же пускали под нож, не оставляя свидетелей. Изверги даже детей грудных не жалели. Купцов же побогаче наоборот держали подолгу, дожидаясь выкупа от родственников.

Пока чистописанием занимался, Горын и Олесь время не теряли и выбили из татей личные «захоронки». Вот только где хранилась общая казна, не знал никто, кроме Власа. Тот же, как назло, оказался крепким орешком. И хотя после обработки выглядел неважно, но держался. Глаза заплыли, лицо сплошной синяк, зубы выбиты, и всё равно молчит, только зло шепелявит что-то, сплевывая кровью. И углями его прижигали, но ни в какую! Попробую богатый ассортимент из девяностых. Крыс в избах тут полно, ибо грязно, вот и поймали одну. Помимо захаронки планировал собрать информацию о Фроле, так что на сеанс «покания» оставшихся татей собрали в одном месте.

— Значится так, времени у меня нет. Ежели казну воровскую не покажите, каждому начну пальцы отрубать, а после углём прижигать чтобы не сдохли. Сперва на руках, а после на ногах. Оскоплю, очей лишу, а после отпущу на все четыре стороны. Ясно сие?

— Не по Правде сие! — загудели тати.

— Отдай нас на суд княжий али тиуну.

— Тиуну? Ты видел где тиуна? — спросил я Олеся.

Тот, находясь в некотором шоке от моих угроз, замотал головой.

— А ты? — я обратился к Горыну. Последний лишь глазами хлопал.

— Может он под лавку спрятался? — Я наклонился и посмотрел под неё.

— Нету! — я развёл руками, после, прекратив дурачиться, сменил тон. — Кто казну вашу укажет али про Фрола и дружков его ведает что, отпущу на все четыре стороны, а нет… На себя пеняйте. Пока же зрите.

Власа повалили на пол, заголили живот и на него крысу посадили, да горшком накрыли. Влас сразу задёргался.

— Не по нраву? Думал твои непотребства с рук сойдут? Ты мне за каждую душу погубленную ответишь. Ништо. Сейчас горшок нагреем, и крыса нутро твоё начнёт заживо жрать, — со злостью процедил я.

Углей, принесли насыпали на горшок. Как он нагрелся, Влас начал извиваться, заорал дурным голосом, после тонко заверещал, словно свинья. Один из татей не выдержал, повалился передо мной на колени:

— Пощади! Христом богом молю, пощади! Ведаю, где Влас казну прячет. Ужо лучше убей, чем вот тако…

Вызнали, где казна, да и Влас не железный оказался, сдулся и соловьём запел. По поводу пыток никаких угрызений совести я не испытывал. Ибо они не люди, а звери в человеческом обличии. Не зря им бабы порывались глаза выцарапать. Влас так, тот вообще девочек малолетних «любил», да самолично пленников пытал люто. Уж сколько крови на войне навидался и то, после похода на разбойничью «бойню» коробило. Тихоню, и того после увиденного вырвало. Как от ямы отошёл без всяких сентиментов татю, что её показал, голову с плеч снял.

В казне воровской набралось сорок два рубля серебром, да украшения: рясны, гривны, колты и ожерелья. С прочим товаром и заимками, рублей на семьдесят. Вопрос с дележом я не проработал до конца и, когда озвучил свои предложения, вызвал общее негодование.

— Тако не делают, Прохор. Ты хозяин спору нет. По обычаю, шестая часть твоя, а с прочей добычи равная доля, ибо в бое самолично был.

— Согласны с Олесем? — спросил остальных.

Те кивнули.

— Ежели бы не огонь латинский, рыб бы на дне Оки кормили! Тако или нет? — спросил я притихших коллег. — И кто ключ к Власу подобрал, да казну воровскую нашёл?

— Дедами заповедано, — пробурчал в ответ Олесь.

— Дедами, глаголишь, заповедано. А броня у тебя в какую цену? Поболе, чем вся эта казна воровская. Ряд же с тобой до первого снега заключили. О какой доле речь то? Побойся бога. За такую прорву гривн, я цельную дружину нанять могу. Значится так, други. Струг мой. С казны же воровской и прочего беру половину, а оттуда вычитаем то, что полону отдали. Вопросы есть?

Вопросов не было, ибо грех жаловаться. Деян до последнего лаптя добычу переписал, а двенадцать рублей огромные деньги, даже для княжеского дружинника.

Малого того половину казны отжал, так и про закладку Власа соврал, не моргнув глазом. Пару золотых серёг только в «общак» кинул, да десяток монет. Жалкая часть от реальной добычи, ибо у главаря притаился «рояль», на добрых пять кило аурума! И монетами лишь третья часть, остальное кубки, кольца, колты, украшенные жемчугом и драгоценными камнями. Похоже, Влас не один год лучшую долю для себя любимого на чёрный день оставлял. Цену камням слабо представляю, но полагаю не меньше двух сотен рублей будет. Вкупе с прочим, планы по постройке машин для лежнёвки из стадии может быть сделано в теории, переходят в реальную плоскость!

Глава 21

Горын предложил решить проблему с пленниками банальным образом — дать с собой еды и отправить на все четыре стороны. Неплохой вариант, но не в моём случае. Состояние девушек и многих других не лучшее, да и какова вероятность, что они самостоятельно доберутся домой? Люди не только из Новосильского княжества, есть из Таруссы, Рязани и даже Твери. Ограбят, а то и снова охолопят. Обычному смерду, да и ремесленнику, если только с караваном путешествовать… Шестнадцать мужчин и четыре девушки. Три купца наших да столько же иностранных, остальные ремесленники. При правильном подходе бывшие пленники могут немалую пользу принести. Договорились так. Довезем всех на трофейном струге