Красавица Амга - Софрон Данилов

Чемпосов промолчал.

— Якутская область неисчислимо богата. Богатства бегают по ней в виде пушных зверей, они лежат в её недрах. Вот мы и расплатимся ими. Мы обещали после падения большевистской власти дать им окраинные области Якутии в долгосрочную концессию. В той обстановке, которая тогда сложилась, это было единственно верное решение. Вы не согласны со мной? Кстати, как вас зовут?

Кто-то заглянул в дверь:

— Чемпосов! Басылай!

Куликовский вопросительно поглядел на собеседника.

— Это Дмитрий Аргылов, — ответил Чемпосов, поднимаясь. — Наш помощник по сбору продовольствия и подвод. Почётный старец из этих мест.

— Проходите, проходите, — с протянутой для приветствия рукой Куликовский пошёл навстречу. — Кем он приходится тому… молодому Аргылову?

— Отцом.

— А-а, знаю, знаю… — Куликовский схватил руку Аргылова и преувеличенно дружески затряс. — Пожалуйста.

— Басылай, ты мне нужен, — не особенно обращая внимания на любезности Куликовского, сказал Аргылов. — Позавчера какой-то дурак арестовал моего Суонду. Они заночевали у нас, а ночью то ли чекист, то ли ещё кто, кого они везли с собой в Амгу, не будь дураком — убежал. Обвиняют Суонду. Но Суонду ты хорошо знаешь: разве способен этот истукан устроить кому-либо побег? Врут заведомо! Будь ты хоть Чека, хоть самим господом богом, Суонде до этого дела нет. Напились, проспали и теперь сваливают на другого. А мне без Суонды — как без рук. Придётся мне, видать, добиваться приёма у самого генерала. Искал я Сарбалахова, чтобы он был за переводчика, но он куда-то уехал. Нет и сына. Так что, Басылай, одна надежда на тебя.

— Что он говорит?

Чемпосов перевёл. Выслушав, Куликовский заволновался, заговорил очень громко, будто споря:

— Смеют обижать почтенного старика! Они отваживают от нас помощников! А потом сами же будут тыкать в глаза — не хватает того, не хватает этого. Пойдёмте к генералу. Я с ним поговорю! — Затем, после паузы, он спросил потише: — Человек, кого схватили, и вправду ни в чём не замешан?

— Нет, нет! Он — хамначчит этого старика. Круглый дурак, не разбирает, где лево, где право.

— Пойдёмте!

Куликовский поднял с пола свою соболью шубу. Пока он одевался, в голове у него забрезжила новая мысль: он сейчас придёт к Пепеляеву в сопровождении этого старика и скажет, что, пока не будет изжито суровое отношение к местному населению, добровольцев из якутов им не видать. Генерал прежде и сам не раз указывал на необходимость гуманного отношения к местному населению, хотя бы до овладения Якутском. Кроме того, явившись перед генералом с почтенным стариком, Куликовский покажет свою связь с населением: Куликовского признаёт местная якутская знать, к нему обращаются за помощью! Однако если, как давеча, генерал опять заругается… Нет, якута, знающего по-русски, брать с собой не стоит.

— Вы оставайтесь здесь и подождите меня, — сказал Куликовский Чемпосову.

— Ты что это, Басылай… — закрутился на месте Аргылов.

— Этот господин поведёт тебя к генералу сам, — ответил Чемпосов и, видя, что Аргылов остался недоволен таким оборотом дела, добавил: — Это большой господин, вроде прежнего губернатора. Он всё берёт на себя.

Оставшись один, Чемпосов подтянул к себе карту, расстеленную на столе. «Давно уже всё распродали налево-направо по кусочкам, будто лепёшку поделили! Если уже сейчас, до победы, они начали распродавать Якутию по кусочкам, то что же будет потом? Якутии как таковой может и вовсе не оказаться?»

Чемпосов вскочил, собираясь немедленно куда-то бежать и что-то предпринимать. Но куда он пойдёт, к кому обратится? С удивлением понял он, мысленно оглядевшись, что нет ни одного человека, перед которым он мог бы не таясь излить свою душу. Долго стоял он у заледенелого окна, терзаемый мыслями. Я желал вам счастья и благоденствия, мои бедные родичи и соплеменники! Никогда не думал, что над моим народом нависнет такая беда! Если б я знал или хоть догадаться мог, что всё обернётся так, разве оказался бы я здесь, у этих продажных шкур? Клянусь, что нет! Но к чему запоздалые клятвы, когда целый народ, может быть, обречён, и не за горами время, когда «стоянка останется без завета, пепелище — без следа», как говорят в народе.

Вернулся Куликовский. Он неторопливо разделся, повесил на вешалку шубу и обернулся к Чемпосову:

— Я распорядился…

Тем не менее был он расстроен чем-то или очень устал. Голова время от времени клонилась, как у засыпающего, и он подбрасывал её, как конь, напрягая кадыкастую шею.

— Я сейчас…

Он вяло двинулся к себе за перегородку, повозился там, пошуршал бумажками, позвякал склянками и через несколько минут явился преображённый — бодрый, энергичный, с осмысленным взглядом. Глаза его ненатурально блестели. Чемпосов изумился.

«Спирта он, что ли, там хлебнул?»

Куликовский остановился перед Чемпосовым с высоко вскинутой головой и, как бы продолжая только что прерванную беседу, громко заговорил:

— …Таким образом, мы установим самые тесные связи с наслегами и улусами и быстро возьмём в свои руки управление делами всей области. Высшей инстанцией в Якутии станет областное управление, единственным хозяином края — управляющий областью. Вся пушнина, каждая намытая крупица золота поплывёт в наши руки. И тогда… Одну минуточку, я вам кое-что покажу…

Отыскивая что-то в своём чемодане, он повернулся к Чемпосову спиной, а когда с бумагой в руке опять было к нему обратился, того уже не было в комнате. Чемпосов тихонько вышел.

Суонда, которого старик Митеряй привёл к вечеру в свой дом, вызволив из-под ареста, неподвижно лежал на кровати. Не поднялся он даже на ужин. Валерий было вскипел: «Заважничал!», но отец быстро его унял: «Не тронь его! Досталось ему и без нас!»

Позавчера, прибыв в слободу, Томмот разыскал Валерия и в общих словах передал ему, что случилось у них в прошлую ночь.

— Знаком ли тебе тот чекист? — вскинулся Валерий.

— В глаза ни разу не видал. Назвался Ходуловым, говорит, что охотник.

— А почему же его задержали как чекиста?

— Кажется, наговорила какая-то женщина.

— А, женщина… — протянул Валерий. Но всё же спросил: — Почему он тогда убежал?

— А кто хочет умереть? Тем более ему пригрозили, что завтра начнут тянуть из него жилы.

Валерий понимающе наклонил голову.

Около полуночи кто-то постучался. Томмот быстро нащупал под подушкой пистолет.

— Кого это носит в такую пору?.. — ворчал старик Митеряй, наспех вдевая голые ноги в торбаса. — Кто там?

— Чего ты следствие ведёшь? Кто б ни был, впускай! — отозвался Валерий.

Старик откинул крючок.

Топоча мёрзлыми торбасами, кто-то ворвался и остановился посреди дома, свалил по дороге скамейку.

— Кто такой? — в темноте спросил старик Митеряй.

— Якут я, старик. Якут, по фамилии Чемпосов.

Ломая спички, Чемпосов зажёг свечу на столе.

— «Якут я!» — передразнил Валерий. — Нашёл чем гордиться. Умишка твоего только на то и хватает!

— Да, горжусь! Горжусь народом, который согрел пламенем сердца вечную стужу этой земли. В краю лютых морозов он развёл неугасимый священный огонь, свил тёплый домашний очаг, — в один дух, словно импровизируя олонхо, выпалил Чемпосов. — Горжусь якутским народом! На этой богом проклятой земле, где, казалось бы, нет места живой душе, он силой ума своего и силой рук развёл тучные стада круторогого скота и бессчётные табуны коней.

Голос Чемпосова был неестественно звонок, а глаза лихорадочно и затравленно блестели.

«Что с ним?» — с сочувствием подумал Томмот.

— Якут да якут, нашёл чем хвастать, — проскрипел старик Аргылов, направляясь к своей кровати. — Собака их съешь — якутов твоих.

Чемпосов остановился на полуслове, как будто ему дали по губам. Постояв так, хлопая глазами, он пошёл следом за стариком.

— Старик Митеряй, ты, видимо, пошутил? Зачем же тогда примкнул… к этим?

— Не болтай лишнего! Нализался, так спал бы лучше.

— Старик Митеряй, очень прошу ответить мне. Я пришёл только затем, чтобы поговорить с тобой. Пока не получу ответа…

— Чего-чего?!

— Я спрашиваю: почему ты примкнул к пепеляевцам?

Старик Аргылов вперил в Чемпосова тяжёлый взгляд исподлобья:

— Чтобы они искоренили красных. Чтобы они вернули мне мои угодья и моих хамначчитов.

— И только? А счастья всему якутскому роду-племени ты разве не желаешь?

— Нет! — ответил, как кнутом стеганул, старик. — Пусть провалится хоть в преисподнюю твой «якутский род и племя»! Мне нужны золотые монеты. Принадлежи они хоть якутам, хоть русским — мне всё одно, лишь бы они попали в мой карман. Мне нужны хамначчиты. Будь они из якутов или русских — мне безразлично. Понятно тебе? Ну и всё! Хватит тебе болтать, дай уснуть людям! — Аргылов лёг и отвернулся к стене.

Чемпосов молча направился к Валерию.

— Я или слишком трезв, или вдребезги пьян. Выпить у вас найдётся?