Король темных просторов - Феликс Крес

— Ради всех морей, господин… Когда я впервые произнес это имя, оно обожгло мне горло, словно жидкий огонь… Попробовав потом еще раз, я провалялся неделю в лихорадке, как после тяжелых ран.

— Это имя не проклято. Оно могущественно, и только. Действительно, его нельзя употреблять безнаказанно, не зная, что оно означает… Смотри. — Он вытянул руку с кольцом. — Что ты видишь?

— Перстень… рубин?

— Это Гееркото. Рубин Дочери Молний. — Старик поднял руку. Рубин засветился. — Нет, моряк, он вовсе не маленький. Напротив, это большой Рубин. Что же делать, если капитан К.Д.Рапис нашел, пожалуй, самый большой из всех? А имя этого Рубина — Риолата.

— Это не имя Рубина. Это…

Неожиданно его потрясла мысль, от которой он застыл как вкопанный.

— Нет, не верю, — прошептал он побледневшими губами.

— Да, сын мой. Эта девушка — Рубин. И не она одна… Все три.

Раладан обхватил руками голову.

"Сила камня, который воплощает в себе две Темные Полосы Шерни, больше не будет мне служить", — вспомнил он слова Раписа. Значит, тогда…

— Нет.

— Да. Сын мой, та девушка умерла… нет, я не скажу тебе когда…

— На пиратском корабле, — с дрожью в голосе сказал Раладан. — Вскоре после этого Демон разговаривал со мной… Ее замучили… или, может быть, она утонула, позже…

— Да, вижу… Может быть.

Лоцман вскочил, сделал несколько шагов, потом снова сел.

— Ради всех сил… Говори, говори, господин!

— Успокойся… Как я могу рассказывать тебе о ста вещах сразу?

Раладан сжал кулаки.

— Эта девушка… стала мне почти дочерью! — хрипло бросил он. — Теперь ты говоришь мне, господин, что она мертва… что она — какой-то камень! Но ведь она жива!.. Она дышит, чувствует!

— Только чувствует, сын мой, но никто на свете не скажет тебе, что и как она чувствует.

— Ест, спит… — голос его внезапно сорвался, — дышит…

Но он уже видел однажды, что дышать ей не обязательно. Как и ее дочери.

— Ей не нужно также и есть, пить, спать… Ее измучит бессонница. Она будет страдать от голода и жажды. Но она не умрет. Даже если не будет есть сто лет.

Раладан, казалось, не слушал.

— Никогда в жизни, — проговорил он, не в силах разжать сведенные судорогой челюсти, — я не любил никого и ничего… кроме моря. Но знай, господин… что сегодня все Просторы… могут превратиться для меня в пустыню!

Старые доски глухо застонали от удара.

Старик молчал.

Раладан снова вскочил и начал кружить по комнате, не в силах произнести ни слова.

— Дальше… дальше, господин, — наконец попросил он. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Но сначала скажи… можно ли что-нибудь сделать?..

Старик чуть наклонился вперед.

— Не знаю, сын мой, — медленно проговорил он. — Я точно так же рад был бы все знать… Короткая жизнь? Ты, видимо, не слушал. Рубин вечен, как Шернь. Он не умирает, его сила не есть жизнь… По порядку, сын мой!

Раладан сел, глядя в угол; старик, однако, знал, что он напряженно слушает.

— Ты меня сначала не слушал, так что я повторю: Рубин бессмертен (что не значит, заметь, "неуничтожим"). Сила Рубина — для дочерей Демона то же самое, что жизнь для тебя. Но сила эта может меняться, и в зависимости от этого время для этих женщин будет идти быстрее или медленнее. Так что тот факт, что младшие дочери Демона сейчас в возрасте их собственной матери, не означает ничего, кроме как то, что сила Рубина ускоряет их взросление. Завтра та же самая сила может задержать старение всех трех на десять, сто или тысячу лет.

Старик немного помолчал.

— Что такое Рубин? — продолжил он. — Ты же знаешь. Это Гееркото, Темный Брошенный Предмет, ничего больше. Он могуществен, но есть и более могущественные… Да, именно Перо. Однако сила Серебряных Перьев основана на том, что с их помощью легко можно добраться до Полос Шерни. Рубин же ведет всего к двум Полосам, да и то с трудом. Рубин вовсе не Предмет, который служит своему владельцу, напротив — он сам влияет на того, кто им владеет, и притом влияние его намного сильнее, чем какого-либо иного Гееркото. Да, моряк, я вижу, что ты понимаешь, — это именно прилипала, прицепившаяся к днищу корабля, но прилипала гигантская, способная заставить корабль везти ее туда, куда она сама захочет…

Горбун замолчал и долго о чем-то размышлял.

— Первая дочь Демона сопротивлялась его силе, ибо ее создала жизнь, а не мощь камня. Две другие же никогда собственной жизни не имели, от начала до конца они — творение Рубина. Они вынуждены творить зло, поскольку ни на что иное не способны. Ты все еще удивляешься, что та, кого ты зовешь Риолатой, могла желать смерти сестры? О, она может желать многого, куда худшего, и, будь уверен, то же можно сказать и о двух других. Нет, сын мой, пусть тебя не удивляет, что Риолата, метя в сестру, наносила удар самой себе. Рубин не думает, он — слепая сила, ничего больше. Он… как река: она течет к морю и должна течь, путь же ей обозначают возвышенности и долины. Рубин стремится ко злу, но вслепую. Однако кратчайшим путем, как река. Поэтому дочери Демона так быстро стали взрослыми. У ребенка ведь намного меньше возможностей. Нет, сын мой, не думай так больше. Ведь Рубин на самом деле не река. Реке все равно, в какое море она впадает, большое или маленькое; Рубин же выбирает зло самое большое, какое только вырисовывается в будущем. Ни ты, ни я можем его не замечать, но поскольку Рубин позволяет своим рабыням поступать именно так, а не иначе, это может лишь означать, что в их поступках кроется зерно преступления столь неизмеримого, что невозможно даже догадаться о его сущности. Рубин, ощущая подобное зло в будущем, сделает все, чтобы к нему приблизиться, даже совершит добро. Да, сын мой. Но только если в конечном счете результатом станет зло достаточно большое для того, чтобы перетянуть чашу весов.

— Почему Ридарета… изменилась? — тихо спросил лоцман.

— Я уже говорил. Она сдалась.

— Так неожиданно? Ведь столько лет она сопротивлялась!

— Именно поэтому, сын мой. Внезапность подобной перемены меня не удивляет, скорее удивителен тот факт, что она произошла столь поздно.

Раладан тряхнул головой.

— Не понимаешь? Хорошо, возьмем, к примеру, лук…

Раладан смотрел на старика — угрюмо, без надежды.

— Возьми лук, сын мой, — повторил старик, — и натягивай тетиву. Сильно, но постепенно, все сильнее и сильнее… Теперь рука твоя дрожит, но ты все еще натягиваешь лук. Рука немеет, ослабевает… Но ты все тянешь и тянешь. И наверняка выдержишь еще долго, прежде чем наконец отпустишь тетиву. Полетит стрела. А чем сильнее будет натянута тетива — тем более грозной будет стрела, тем дальше и быстрее она помчится. Теперь поищем причину. Но ты должен мне помочь. Прежде всего, когда ты заметил эту перемену?