Путешествие вокруг света - Иван Крузенштерн

17–18

Апреля 17 поутру в 4 часа подняли мы один якорь, и остались на другом. В 10 часов прибыл Посланник. Судно, на коем он приехал, принадлежало Принцу Чигодцин. Оное убрано было весьма красиво и увешено шелковыми тканями, хотя и не могло великолепием равняться с прежним судном, на коем съехал Посланник на берег и которое принадлежало Принцу Физену. Солдат наших привезли Японцы также на своем судне. Четыре Обер-Баниоса и почти все Толмачи сопровождали Посланника. В то же время прибыл и Офицер со 100 лодками, долженствовавшими буксировать Надежду из гавани. Оные принадлежали также Принцу Чигодцин, на которого возложено было делать нам в сей раз почести. Сверьх 100 лодок находилось еще две, нагруженные платьем. Каждой гребец, коих было на всякой лодке от 6 до 8, получил тогда мундир свой, состоявший из верхнего на распашку платья, сшитого из синей бумажной материи с натканным белым гербом Принца. В 19 часов снялись мы с якоря; сто лодок разделились на пять рядов для буксирования, для коего привезли свои буксиры, которых не употребляют Японцы и тогда, когда бывают к тому наняты. Во время буксирования перевозили мы свой порох, екипажь Посланника, и двудневную, присланную нам провизию. Губернатор прислал нам также 150 фунтов курительного табаку и множество огородного овоща. Внимание его простерлось так далеко, что он не забыл прислать и семен разных расстений, поелику слышал, что мы желали взять некоторые роды оных в Камчатку; сверх сего предлагали нам и для следующего дня суточную провизию, но я от оной отказался, Корабль наш хотели отвести только к восточной стороне Папенберга; но я объявил желание мое, чтоб прибуксировали нас к западной стороне сего острова. Сего, казалось, они не ожидали; потому что Голландцы никогда там не останавливаются; однако, желая сколько возможно скорее от нас освободиться, согласились на то с великою охотою. В 4 часа бросили мы якорь на глубине 24 саженей. Тут Баниосы и толмачи распрощались с нами при изъявлении разных приветствий; но многие из них, казалось, говорили только выученной на память урок, в коем сердечные чувствования имели мало участия. Выключая честного Сака-Сабуро и двух других, незабывших как дружеское наше с ними обхождение, так и того, что мы не Голландцы, все прочие желали нам щастливого пути в Батавию. Простившись с Японцами, начали мы привязывать паруса, к чему не имели прежде времени, и поднимать на корабль гребные суда свои. В пять часов утра при умеренном OSO ветре пошли мы из залива, радуясь сердечно, что освободились от такого народа, которой мог бы нас подвергнуть жестокой участи.

Намерение мое плыть обратно между Япониею и Кореею не нравилось Японскому Правительству. Толмачи, как истолкователи воли Губернатора и Иеддоского Министерства, старались всемерно представить невозможность прохода проливом Сангарским: они утверждали, что пролив сей усеян подводными каменьями, что он не шире трех Японских или одной Голландской мили, и опасен крайне по причине сильного течения. Губернатор в письме своем к Посланнику запрещал настоятельно, чтоб мы не приближались нигде к Японским берегам; но словесно приказал сказать, что, если мы принуждены будем течением или бурею остановиться у берегов их на якорь; в таком случае нас не задержут, и для сего пошлется немедленно вдоль берегов повеление. Я должен был дать обещание, что без крайней нужды не буду подходить к берегам их; а они объявили, что имеют к данному моему обещанию совершенную доверенность. Но что касается до северозападного берега Нипон, то я представил им, что страну сию необходимо нужно изведать точнее, потому что в положении пролива Сангар, которой и на лучших Европейских картах худо означен, сомнение мое до нескольких градусов простирается; Японской же карты получить не возможно. И так необходимость требует при искании сего пролива держаться берега весьма близко, а особливо потому что он шириною по собственным их словам не более Голландской мили, следовательно в некотором отдалении усмотрен быть не может. Японцы убедились в справедливости моего требования, и молчанием своим изъявили на то согласие. Впрочем требовали они, чтоб мы на обратном пути своем из Камчатки в Россию не приближались никак к берегам Японии, что я им и обещал. Между тем не преставали чрез Голландского фактора Дуфа отвращать меня от моего намерения; но, причины, приведенные Г-м Дуфом, были еще маловажнее. Он представлял только об опасностях плавания между Япониею и Кореею, чего никто из Голландцев утверждать не может собственным опытом. Лаперуз один был предшественником нашим в сем плавании; я желал к открытиям его присоединить и наши изыскания, которые и по сей одной причине могут уже быть достойными любопытства.

Возвращение Надежды в Камчатку прежде исхода Июля казалось ненужным; почему мне и хотелось употребить следующие три месяца на исследование тех мест, кои Лаперуз, доставивший первые сведения о сих странах, принужден был по краткости времени оставить неизведанными. Зная, что ни он и ни кто другой из Европейских мореходцев не определил точного положения всего западного берега Японии,[116] большей части берега Кореи, целого западного берега острова Эссо, Южновосточного и северозападного берегов Сахалина, также и многих из островов Курильских, вознамерился я изведать из сих стран те, кои удобнее при настоящем случае избрать возможно будет. Южная часть Сахалина, как то заливы Анива и Терпения, хотя и определены в 1643 году Голландцами, однако требовали новейшего описания; потому что средства к вернейшему определению мест в продолжении 160 лет усовершены несравненно. Последствия нашего плавания могут свидетельствовать, что без наших описаний не имели бы мы достаточных сведений о верном положении достопримечательного сего острова. Итак намерение мое состояло в следующем: обозреть югозападный и северозападный берег Японии, и определить пролив Сангарской, которого ширина по всем лучшим картам (как то Арро-Смита, и находящейся в Атласе Лаперузова путешествия) составляет более ста миль, но Японцы полагают одну только Голландскую милю, или четыре Италианских, исследовать западный берег острова Эссо, отыскать остров Карафуто, которой по Японским картам должен находиться между Эссо и Сахалином, и которого существование казалось мне весьма вероятным; описать с точностию сей пролив, и исследовать остров Сахалин от мыса Криллон до северозападного берега, откуда, если найдется там хорошее якорное место, намерен я был послать барказ в канал, разделяющий Сахалин от Татарии, дабы действительно увериться, возможен ли или нет проход оным, и определить положение устья реки Амура, наконец пройти новым проливом между Курильскими островами севернее канала Буссола. Таков был мой план, которой удалось исполнить щастливо, хотя и несовершенно. Не нашед безопасного якорного места у берегов Сахалина, увидели мы, что посылка барказа сделалась невозможною, и внимания достойное исследование осталось неисполненным. Основательное определение западного берега Японии и пролива Сангар, должно быть предоставлено пользующимся Японскою благосклонностию Голландцам, которым, может быть, теперь не поставлено будет в преступление, если осмотрят берега своих приятелей. Берег Кореи от 36 го до 42 го градуса широты в настоящее время предприимчивости Европейцев не останется конечно долго в неизвестности. Торговля с населяющим оной до ныне незнакомым народом обещает такия выгоды, которых тщетно искать в Японии.