Путешественник - Жюльетта Бенцони

— Это не важно! Король — человек, проще которого не сыскать на всем свете. Пойдемте же, Тремэн!..

Тут вмешалась его жена:

— Не настаивайте, друг мой! Тем более что господин Тремэн прав…

— Прав? Вы смеетесь надо мной! Прав, что не желает пойти со мной?

— Совершенно верно, да и вам следовало бы остаться! У губернатора я слышала, что большого приема сегодня вечером не будет. Король будет ужинать в тесном кругу и рано ляжет спать. Он специально просил об этом, чтобы подняться до рассвета и успеть к утреннему приливу… в полпятого утра! Поверьте мне! Давайте поужинаем вчетвером, если, разумеется, господин Ингу согласен с нами остаться. Это было бы очень приятно, а завтра сколько угодно встречайтесь с его величеством…

Мореплаватель неохотно поддался на уговоры, правда, ужин во главе с очаровательной женщиной оказался от этого не менее прелестным. Адвокат был на седьмом небе и каждый раз, взглянув на соседку, словно улетал на розовом облачке. Позже он выразил Тремэну бесконечную признательность…

Но тот думал о другом. Он не особенно верил в связи Ингу в религиозных кругах и жалея, что поддался на уговоры, так как им внезапно овладела потребность как можно скорее вернуться домой. Рассеянность его была столь очевидна, что он заслужил упрек улыбнувшейся ему милой соседки.

— Вам скучно с нами, господин Тремэн?

— Если вам так показалось, то покорно прошу прощения, сударыня. Признаться, меня беспокоит одно дело, но обещаю вам, что не буду больше о нем думать, пока мы не расстанемся…

Все были довольны проведенным вечером, и Гийом, пройдя по многолюдным улицам, где продолжали веселиться жители Шербурга — многие изрядно захмелели, — смог, наконец, добраться до любезно предоставленной его другом спальни, предварительно уложив его самого, поскольку тот так блаженствовал, что несколько перебрал шампанского.

Однако, надеясь спокойно уехать из города, он ошибался. Горожане, судя по всему, и не ложились спать, потому что в три часа ночи вакханалия еще продолжалась. Тогда Тремэн смирился и решил подождать в порту, пока король не сядет в красивую позолоченную лодку, специально доставленную из Бреста. В конце концов такого он больше не увидит никогда в жизни!

Был день большого прилива, и им решили воспользоваться, чтобы облегчить установку только что законченного девятого конуса… Конусы эти, точнее, усеченные конусы, представляли собой огромные дубовые и буковые ящики, имевшие в диаметре сорок пять метров в основании и двадцать — в вершине. К месту установки их доставляли вплавь с помощью прикрепленных к ним изнутри и снаружи бочек, а затем топили, наполняя камнями через предусмотренные со всех сторон отверстия.

К четырем часам утра Людовик XVI, одетый в великолепное красное, шитое золотом платье (этим он хотел оказать честь флоту и Шербургу), предварительно прослушав молебен, уже находился на пляже Шантерен. Он осмотрел место грандиозного строительства в сопровождении инженера де Сесара — это он задумал удивительную конструкцию дамбы и был хорошо известен, так как работал в портах Руана, Дьепа, Гавра и Трепора, а также построил большой мост в Сомюре. Под звуки артиллерийского салюта король поднялся на корабль «Патриот», замечательное, совершенно новое судно, вооруженное семьюдесятью четырьмя пушками и представлявшее собой последнее слово техники, так как имело двойной корпус и было скреплено медными гвоздями. С борта «Патриота» он должен был наблюдать за погружением уже спущенного на воду огромного ящика, рядом с которым прибывшие в честь короля военные корабли казались совсем маленькими… В лучах восходящего солнца зрелище было величественным и впечатляющим.

Тремэн, стоя на берегу, наблюдал за происходящим со странным чувством. Похожий на деревянный собор, гигантский ящик медленно плыл по спокойной зеленой воде в окружении многочисленных рыбачьих баркасов, с которых сняли бушприты, чтобы удобнее было перевозить предназначенные для балласта камни. Он был как родной брат похож на другой, еще не законченный ящик, которому предстояло погрузиться на дно вместе со старым замком и его долгой историей… Кому, кроме горстки посвященных, через несколько лет придет в голову, что какая-то молодая женщина могла отправить жилище своих предков на морское дно, превратив его в задуманную королевскими инженерами четырехкилометровую дамбу? И как, оказывается, они с Агнес были похожи! Он один мог по-настоящему ее понять, ведь не так уж много времени прошло с тех пор, как он, еще ребенком, сжег дом На Семи Ветрах, желая превратить его в могилу своего отца и помешать предателю завладеть им…

У него возникло непреодолимое желание вновь увидеть ее, разыскать ее, и теперь он был уверен в том, что никакая другая хозяйка не годится для его нового дома На Семи Ветрах.

Оставив наконец Шербург в разгар веселья и короля, которого на вершине одного из конусов ожидал завтрак, Тремэн отправился к дому, который с каждым днем разлуки становился ему все дороже.

Но проехав Пригороды и синие башни Турлавиля, куда являлись призраки проклятых любовников (В начале XVII века за кровосмешение и измену супружеской верности Жюльен и Маргарита де Равале были казнены. — Прим, авт.), всадник ненадолго остановился, чтобы дать передохнуть Али, прежде чем пустить коня по тенистой долине Сэры. Тот настолько хорошо знал все ее изгибы, что можно было отпустить поводья и в свое удовольствие помечтать, глядя на старые мостики, тенистые заросли ольхи, мельничные водопады, заросшие тростником укромные заводи и веселые перекаты шаловливой реки, в прозрачной воде которой изредка темной молнией проскакивала черная форель. Зная, что ни Потантен, ни госпожа Белек не станут волноваться из-за того, что он не вернулся накануне вечером, Тремэн решил доставить себе еще одно удовольствие, остановившись в Сен-Васт, где Сэра течет степенно, в окружении больших деревьев, а ландшафт становится похожим на голландский, и полакомиться чудесно приготовленной форелью и яичницей с салом. Заехал он и в Варанвиль — молодая чета еще не вернулась — просто ради удовольствия обнять Мари Гоэль и выпить стаканчик сидра с Фелисьеном. В Маленьком замке так же пахло сырым гипсом и краской, как и в доме На Семи Ветрах. Бывшая мадемуазель де Монтандр решила поселиться там на все время и устраивалась уютно, но с чувством меры: она отдавала строжайшие распоряжения, требуя полного соблюдения архитектурных и семейных традиций, чем давно заслужила любовь обоих старых слуг.

— Наша молодая госпожа, — ликовала Мари, — это благодать Божия! Благодаря ей дом возродится, а еще мы так надеемся, что она подарит нам много крошек, которые будут похожи на нее и на Феликса…